«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное
Шрифт:
Положение семьи Гершельмана в Познани было непростым. «Переехав в Германию, мы вообще как бы потеряли право чувствовать себя русскими, в душе же, конечно, не могли чувствовать себя и стопроцентными немцами, благодаря этому часто приходилось быть в очень двусмысленном положении, — писал К. К. Гершельман В. С. Булич 8 июля 1951 г., добавляя: Дети говорят по-русски свободно и почти правильно» [42] .
Действительно, и в Познани, и позже в Баварии, в Эйхщтетте, в семье Гершельманов домашним языком оставался русский. По воспоминаниям сына Константина, Карл Карлович давал детям дома уроки русского языка, поскольку в школе его, естественно, не преподавали, и вообще заботился о том, чтобы дети оставались бы людьми русской культуры. Сыну он старался привить дух дореволюционных русских кадетов, их представления об офицерской чести, правила повседневного
42
Там же. С. 126.
43
Transaktions. Vol. XVII. New York. 1984. C. 301–308.
Особая позиция К. К. Гершельмана особенно ярко проявлялась и в его отношении к полякам. Немецкие власти смотрели на поляков как на представителей низшей расы, к которым нельзя относиться как к равным. Характерный эпизод. Приехавшая в Познань семья Гершельманов долго ютилась в одной небольшой комнатушке. Чиновник жилищного управления, к которому они обратились, цинично порекомендовал: присмотрите себе квартиру, где живут поляки, мы их выселим, и вы получите себе приличную жилплощадь. Карл Карлович категорически отказался и пригрозил жене, что если она осмелится это сделать, то он с ней разведется. У К.К. Гершельмана установились хорошие отношения с поляками. Он не проводил никакой разницы между сослуживцами — немками и полячками и по старой, царского времени, привычке имел обыкновение при встрече целовать руки дамам, не взирая на их национальность. Это вызвало недовольство начальника, который даже попробовал провести с Гершельманом «воспитательную» беседу на эту тему.
И в Познани К. К. Гершельман не прекращал литературных занятий, но характер их коренным образом меняется: Гершельман обращается к философской эссеистике, которая с этого времени становится главным, основным, а со временем и единственным жанром его творчества. «В Познани я очень много писал в полуафористической форме на общемиросозерцательные темы», — признавался Гершельман в письме к В. С. Булич от 9 января 1951 г. [44] . Правда, печататься было негде.
44
Памятники культуры, 1997. С 125.
Между тем фронт приближался к Познани. К. К. Гершельман стал понемногу переправлять картины и наиболее старую часть своего архива с рукописями эстонского периода в Эйхштетт, в Баварию, где проживала знакомая по Эстонии семья русских эмигрантов Рославлевых. 20 января 1945 г. Гершельманам пришлось срочно покинуть Познань. Взять с собой весь оставшийся архив было невозможно. Перед отъездом Карл Карлович сжег все те рукописи, которые нельзя было увести. Это были, прежде всего, написанные в Познани философские эссе. Позже он частично восстановит их в Эйхштетте. Любопытно, что, по воспоминаниям Константина Гершельмана, поляки помогали Карлу Карловичу при отъезде.
В конце 1945 г., миновав ряд промежуточных остановок, семейство Гершельманов поселилось в маленьком, но очень уютном, к тому же не пострадавшем от войны городке Эйхштетте, в центральной Баварии. Постоянной работы здесь К. К. Гершельман не нашел; вновь наступили тяжелые времена. На хлеб пришлось добывать средства случайной работой, как сказано в одном письме, «кустарно-художественного характера» [45] . Карл Карлович и его супруга рисовали портреты американских военных, изготовляли рождественские открытки, разрисовывали кресты и распятия в качестве сувениров и т. д. В 1948 г. связи с денежной реформой и эти заработки почти прекратились. Правда, к этому времени Гершельманы уже получали социальное пособие для беженцев, а позже им была назначена пенсия, и положение улучшилось. Дополнительный заработок давало иллюстрирование изданий на немецком языке. К. К. Гершельман был автором иллюстраций к книге Херманна Пельтцера «Schonzeitfest. Eine illustrierte Tierballade fur Jung und Alt» (Regensburg, S. а.), регулярно предоставлял свои рисунки баварскому католическому журналу «Schutzengel Freund der Kinder» (1949–1950): его имя как иллюстратора даже указывалось в выходных
45
Там же.
В Эйхштетте у К. К. Гершельмана оказалось много свободного времени, и он, как и раньше, использовал его для литературных занятий, прежде всего, для работы над философской эссеистикой. Правда, регулярным занятиям мешала с каждым годом усиливавшаяся бронхиальная астма. 9 января 1951 г. К. К. Гершельман писал В. С. Булич:
«Я чувствовал бы себя хорошо, если бы не моя астма. Климат Эйхштетта очень неблагоприятен для нее, и она здесь настолько усилилась, что я совсем превратился в калеку… Приходится очень много лежать, и все действия очень замедлены постоянной одышкой, т. е. почти не остается времени для продуктивной работы. Стихов и художественной прозы я теперь совсем не пишу, когда есть время — философствую» [46] .
46
Там же.
Мешало работе и отсутствие в Эйхштетте русских книг, на что К. К. Гершельман тоже жалуется в своей переписке.
И все же за последние годы своей жизни К. К. Гершельман успел сделать очень много. Он написал целый ряд философских эссе, частью напечатанных уже после его смерти, частью же остающихся неопубликованными до сих пор. Некоторые из этих работ, впрочем, могли быть вчерне написанными уже в Познани, в Эйхштетте же они были доработаны.
Самой фундаментальной работой К. К. Гершельмана в этой области явился его труд «Философия 1/4 часа», который в основных чертах был завершен в Познани. Однако рукопись его пришлось сжечь перед отъездом из города, и, по утверждению супруги автора, текст этого труда был написан заново в Эйхштетте [47] . К. К. Гершельман перевёл его на немецкий язык и намеревался выпустить отдельной книгой, но из этого плана ничего не вышло.
47
См. сохранившееся в архиве писателя письмо (черновик) Е. Б. Гершельман к Т. А. Пахмусс от 15 сент. 1982 г.
Вообще К. К. Гершельману при жизни в послевоенный период удалось увидеть напечатанной лишь одну работу — историко-литературную статью «Тема “тайной свободы” у Пушкина». Она была напечатана в известном нью-йоркском «Новом журнале» (1949, Кн. XXII. С. 176–189).
К. К. Гершельман умер 21 декабря 1951 г. в Эйхштетте, и там же похоронен. Вера Булич откликнулась на его смерть стихотворением.
Памяти друга
Это всё? — Конечно, до гроба Это жизнь? — А что же? Она. Значит, эта лишь так, для пробы. Значит, будет еще одна.К. Гершельман
Он слишком рано от нас ушел. Легла между нами граница. Остался на свете: письменный стол, Недописанная страница. Остались тетради за много лет, Те мысли, что в них горели. Еще один замолчал поэт, Замолчал, не дойдя до цели. Я в памяти строки его берегу Про жизнь, что была никакая, Звучит его голос на том берегу: — Будет вторая.1952 [48]
От К. К. Гершельмана остался большой архив. В нем, прежде всего, обращает на себя внимание множество черновых материалов, выписок, относящихся к его философским трудам. Много черновых и беловых рукописей, как опубликованных, так и неопубликованных работ писателя. Они свидетельствуют о длительной, напряженной, кропотливой работе Гершельмана над текстами своих произведений, о чем мы уже говорили выше. Среди рукописей-автографов преобладают тексты работ, написанных в Эйхштетте, но много и относящихся к познаньскому и даже к эстонскому периодам жизни их автора.
48
Булич, Вера. Ветви. Четвертая книга стихов. — Париж: Рифма, 1954. С. 40.