«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

Гершельман Карл Карлович

«Мы к этому дому, и к этой постели…» [90]

Мы к этому дому, и к этой постели, И к этому миру привыкнуть успели. А было — ведь было! — совсем по-иному: Ни этого мира, ни этого дома, И было чернее, но чище и шире В том странно-забытом, дожизненном мире. Боимся мы смерти, грустим о потере, И всё же влечемся к таинственной двери, И всё же тоскуем о странной отчизне, О странно-забытой, дожизненной жизни… Но дверь отворилась, взошли на крыльцо, Нам черное чистое дышит в лицо.

90

«Мы к этому дому, и к этой постели…». Вторая, более поздняя редакций произведения. Печатается по тексту: Новый журнал (Нью-Йорк). 1952. Кн. XXXI. С. 315. Ранняя редакция, опубликованная в газете «Таллинский русский голос» (1932. 18 дек. № 6. С. 5):

Думы…

Мы к этому дому, к своей

колыбели, И к этому миру привыкнуть успели. Но было — ведь было! — совсем по-иному: Ни этого мира, ни этого дома. И было чернее, но проще и шире В том странно-забытом дожизненном мире. Припомнить! Проникнуть! В безвестность — за краем, А впрочем, вернемся. Вернемся — узнаем.

В архиве К.К. Гершельмана имеется другой вариант второй редакции стихотворения. На основе текста, сохранившегося в записной книжке русской поэтессы из Хельсинки (Гельсингфорса) Веры Булич, хорошей знакомой Гершельмана, он напечатан в издании: Occasional Papers in Slavic Languages and Literature. Vol. 2. 1986. С. 140 (далее сокращенно: SLL, без указания, что все эти тексты из записной книжки В. С. Булич). Первая строка четвертого двустишия в этом варианте звучит:

Боимся мы смерти, в бессмертье — не веря.

Первая строка пятого двустишия:

И все же грустим о забытой отчизне.

И первая, и вторая редакции стихотворения неоднократно перепечатывались: Чтец-декламатор. Нью-Йорк: Изд-во Мартьянова. Б. г. С. 82; Радуга (Таллинн). 1993. № 9. С. 25: Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918–1940 гг. Антология / Сост., вступит, статья, биограф, справки и коммент. проф. С. Г. Исакова. Таллинн: KPD. 2002. С. 167.

«Не напрасно загорелось золотое…» [91]

Не напрасно загорелось золотое, Золотое, что мы жизнью называем: Эти сосны, освеженные зарею, Это облако с порозовевшим краем. Эти ведра у колодца, с легким плеском, С мягким плеском рассыпающие воду, Гул трамвая за соседним перелеском, Отдаленный перезвон по небосводу. Из-за четкого вечернего покоя, Из-за тучки над колодцем тонкошеим, Из-за жизни наплывает золотое, Золотое, что назвать мы не умеем.

91

«Не напрасно загорелось золотое…»Вторая редакция стихотворения. Печатается по тексту: Грани. 1953. № 2. С. 55. Ранняя редакция, опубликованная в газете «Таллинский русский голос» (1934. 27 янв. № 64. С. 3; подписана — К. Г.):

Не напрасно загорелось золотое, Золотое, что зовется жизнью. Это сосны, зааленные зарею, Это небо в предзакатной тризне. У колодца — эти ведра, с тихим плеском, С мягким плеском рассыпающие воду, Гул трамвая за соседним перелеском, Похоронный перезвон по небосводу. — Не напрасно. Из вечернего покоя, Из-за сосен, из-за тучки над сараем, Из-за жизни — наплывает золотое, Золотое, что зовется раем.

Перепечатки: SLL. С. 141; Вернуться в Россию — стихами… 200 поэтов эмиграции: Антология / Сост., авт. предисл., коммент. и биогр. сведений В. Крейд. М.: Республика, 1995. С. 154; Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918–1940. С. 167.

«Я почему-то должен рассказать о том…» [92]

Я почему-то должен рассказать о том, Что за окном — хорошая погода, Что светло-сер сегодня за окном Покатый купол небосвода. Что косо освещен соседний дом, На крыше кот уселся рыжий. Мне почему-то надо рассказать о том, Что я живу и крышу эту вижу.

92

«Я почему-то должен рассказать о том…»Печатается по тексту первопубликации: Новь. Сб. 6. 1934. С. 12. Позже К. К. Гершельман внес одно небольшое исправление в текст — во вторую строку стихотворения;

Что за окном сегодня ясная погода;

(Russian Language Journal. Vol. XXXVI. 1982. Nr. 123–124. С. 216; далее сокращенно: RLJ. 1982 — с указанием страницы). Другие публикации: Радуга. 1993. № 9. С. 25; Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918–1940. С. 167–168. Перевод (дословный) на английский язык: Pachmuss, Temira. Russian Literature in the Baltic between the World Wars. Columbus, Ohio. 1988. P. 148.

«Этот мир, где Пушкин и Шекспир…» [93]

Этот мир, где Пушкин и Шекспир, Где зубная боль и поцелуи, Где сижу я, удивленный, и слежу я, Этот странный, этот четкий мир… Сам в себе, как в театральной ложе, С каждым днем внимательней и строже, Я слежу. — Сравнительно большой Проплывает мир передо мной. Проплывает отрочеством дальним (Лодка над рекою и купальня), Проплывает поцелуем у ворот (Очень близкая щека и рот), И войною девятнадцатого года (На рассвете — рокот пушек по шоссе), Папиросою ночного перехода, Конской гривою в росе. Проплывает этим садом и окном, Лампою над письменным столом, Этим стулом проплывает, торжествуя, Где сижу я, удивленный, и слежу я. Сам в себе, как в ложе театральной, С каждым днем и строже и печальней, С каждым днем и чище и нежней, — Из прозрачной глубины моей.

93

«Этот мир, где Пушкин и Шекспир…»Печатается по тексту первопубликации: Новь. Сб. 6. 1934. С. 12–13. При последующих публикациях в текст внесено исправление в последней строке третьей строфы:

(Очень близкая щека и рот).

Другие публикации: Новый журнал. 1952. Кн. XXXI. С. 314; На Западе. Антология русской зарубежной поэзии/Сост. Ю. П. Иваск.

Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова. 1953. С. 278; SLL. С. 139–140: «Мы жили тогда на планете другой…». Антология поэзии русского зарубежья. 1920–1990.

Кн. 2. М.: Моск. рабочий. 1994. С. 233; Радуга. 1993. № 9. С. 25; Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918–1940. С. 168.

«Я доверьем горд несравненным…» [94]

Я доверьем горд несравненным: Чья-то строящая любовь Мне вручила клочок вселенной — Эти звезды и эту кровь. Сам себе я дан без условий, Лишь один завет берегу: Из порученных звезд и крови Сделать лучшее, что смогу. Сделать лучшее, что сумею, На свой собственный риск. — И вновь В руки прежние, холодея, Возвратить и звезды, и кровь.

94

«Я доверьем горд несравненным…»Печатается по тексту первопубликации: Новь. Сб. 6. 1934. С. 13. Другие публикации: Грани. 1953 № 20. С. 56; SLL. С. 141–142. Дословный перевод на английский Pachmuss Т. Russian Literature… P. 148.

«Удалось однажды родиться…» [95]

Удалось однажды родиться. Обещали: жизнь впереди. От надежд голова кружится. Сколько силы в плечах, груди. Вот и юность. — Теперь уже скоро. Вот и старость. — Где же? Когда? За окном: решетка забора, Телефонные провода. Это всё? — Конечно, до гроба. Это жизнь? — А что же? — Она. Значит, это лишь так, для пробы. Значит, будет еще одна.

95

«Удалось однажды родиться…»Печатается по тексту первопубликации: Новь. Сб. 7. 1934. С. 5. Другие публикации: Якорь. Антология зарубежной поэзии / Сост. Г. В. Адамович и М. Л. Кантор. [Берлин: ] Петрополис, 1936. С. 216; Новый журнал. 1952. Кн. XXXI. С. 313–314; На Западе. С. 277; Чтец-декламатор. С. 82; Радуга. 1993. № 9. С. 26; «Мы жили тогда на планете другой…». Кн. 2. С. 232; Вернуться в Россию — стихами. С. 154; Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918–1940. С. 168–169. Перевод (дословный) на англ. язык:.Pachmuss Т. Russian Literature… P. 149.

К.К. Гершельман относил это стихотворение к числу наиболее ему удавшихся. Когда Ю. П. Иваск обратился к К. К. Гершельману с просьбой сообщить, что тот хотел бы включить из своих стихов в готовившуюся к печати антологию русской зарубежной поэзии «На Западе», то последний ответил в письме от 15 октября 1951 г., что вторым — после «Итак мы живем, господа…» — он поместил бы именно это стихотворение. Письма К. К. Гершельмана к Ю. П. Иваску хранятся в Отделе редких книг и рукописей Йельского университета (США).

«В единственном, но далеко не настоящем мире…» [96]

В единственном, но далеко не настоящем мире Оранжев был закат. В весело-алых сандалетах по квартире Она прошла, и не придет назад. Сижу, курю и жду. Закат вздымается всё шире. Лишь через много лет В несуществующем, но настоящем мире Я развяжу завязки сандалет.

96

«В единственном, но далеко не настоящем мире…»Печатается по тексту первопубликации: Новь. Сб. 7/1934. С.5. Другая публикация: SLL. 139. В хранящемся в архиве К. К. Гершельмана машинописном тексте автором сделаны небольшие исправления, совпадающие с текстом SLL. Первая строка первой строфы:

В единственном, но все-таки не настоящем мире.

Первая строка второй строфы:

Сижу, курю и жду. Закат растет все шире, шире.

«Говорят, что были фараоны…» [97]

Говорят, что были фараоны, Что вселенная стоит мильоны лет. Может быть. Но все эти мильоны Не мои. До них мне дела нет. Мир возник сравнительно недавно. С тридцать лет назад. Исподтишка В детской разгорелся, своенравный, Храпом няниным и лампой ночника. И уйдет он так же неприметно: Вместе с стульями и грохотом планет Рассосется в теми беспросветной Через десять, двадцать, тридцать лет.

97

«Говорят, что были фараоны…»Печатается по тексту первопубликации: Новь. Сб. 7. 1934. С. 6. Другие публикации: Якорь. С. 216–217; RLJ. 1982. С. 124; Радуга. 1993. № 9. С. 26: Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918–1940. С. 169.

«Было просто, очень просто…» [98]

Было просто, очень просто: Стол перед окном. Человек большого роста В кресле за окном. Мягкое текло сиянье Пасмурного дня. Было нечто без названья — Были мир и я.

«А самое главное? — Вот что…» [99]

98

«Было просто, очень просто…»Печатается по тексту первопубликации: Журнал Содружества (Выборг, Финляндия). 1937. № 8–9. С. 5. Другие публикации: Грани. 1953, № 20. С. 55: SLL. С. 139.

99

«А самое главное? — Вот что…»Печатается по тексту первопубликации: Журнал Содружества. 1937. № 8–9. С. 5. Другие публикации: На Западе. С. 279; «Мы жили тогда на планете другой…». Кн. 2. С. 232.

А самое главное? — Вот что: Я живу и жизнь хороша, Утром — солнце из сада. Ночью — Робкий шорох карандаша. Кто-то вывел меня из потемок. Поведет он меня и впредь. Жить доверчиво, как ребенок, И доверчиво умереть. И окончится все, как надо: Если надо — навеки спать, Если надо — солнце из сада, И стихи, и я сам — опять.