Я подарю тебе землю
Шрифт:
А главное — со временем прибыль может стать баснословной, если действовать благоразумно. Нет, определенно нет. Бернат Монкузи не станет тем человеком, который лишит Марти Барбани всех надежд. Он уже замыслил план, чтобы не лишить себя денег. Во-первых, Лайя должна сама отдалиться от Марти, так чтобы тот не затаил обиду на ее отчима. Пусть он решит, что для девушки эти чувства были лишь мимолетным капризом, а после долгой разлуки она к нему охладела. Трудность заключалась в том, чтобы девушка лично отправила подобное письмо. Нужно убедить ее послушаться,
Он решил, что стоит воспользоваться отсутствием молодого человека, чтобы осуществить план. Нужно заняться этим сегодня же вечером, пока она не успела попросить у кого-нибудь совета.
Лайя вместе с Аишей отправилась в церковь Святого архангела Михаила в новом подаренном отчимом паланкине. Затем девушкам предстояло доставить письмо Берната в дом за пределами Кастельнау. Аиша, с разрешения командира стражи, которому Бернат дал четкие указания, отпросилась сбегать на рынок, чтобы встретиться там с Омаром и узнать, нет ли новых писем от Марти, а если есть, то она собиралась, как обычно, спрятать их под одеждой, чтобы вечером передать своей хозяйке и подруге.
После молитвы девушка, всегда просившая у Богородицы оберегать любимого, отправилась обратно в паланкине, который несли на плечах четверо темнокожих рабов. До самого дворца Монкузи ее сопровождали стражники. Внутри, скрывшись от людских взглядов за плотными занавесками, она думала о том, что ни роскошные ткани, ни палисандровое дерево, ни ароматные духи не заменят жизнь рядом с любимым человеком, которого выбрало ее сердце.
Когда они вернулись, дворецкий сообщил Лайе, что хозяина срочно вызвали в графский дворец, так что ей предстоит обедать в одиночестве. Лучших новостей и быть не могло. Лайя сказала слуге, что собирается обедать в беседке, и велела принесли туда лимонад.
Аиша вернулась без писем от Марти, хотя ей удалось узнать, что он решил отправиться в Сидон, а затем посетить несколько арабских королевств. Омар сказал, что если Лайя напишет письмо в течение трех дней, он незамедлительно отправит его, и оно успеет нагнать молодого человека еще в Сидоне. Еще он сказал, что «Морская звезда», по слухам, сейчас в Фамагусте.
Лайя была на седьмом небе от счастья, услышав новости о своем любимом, пусть даже от посторонних людей. Каждое такое известие словно приближало долгожданный день новой встречи.
Когда она уже лежала в постели, пребывая в мечтах в далеких странах, ее вызвали в кабинет отчима.
Она поспешно привела себя в порядок, размышляя о том, как мимолетны минуты счастья и как внезапно светлые мгновения жизни сменяются своей противоположностью.
Слуга, всегда стоящий перед дверью в кабинет ее опекуна, подался в сторону, Лайя постучала в дверь, и тут же изнутри ответил недовольный голос отчима:
— Входи.
Приоткрыв левую створку двери и просунув внутрь голову, девушка спросила:
— Вы меня звали?
Советник поднялся и с ласковой улыбкой кивнул.
— Да, дочка. Входи и садись.
В этой улыбке,
Она медленно пересекла комнату и остановилась напротив отчима.
Бернат по своей давней привычке поигрывал ножиком на серебряном подносе. Повисла гнетущая тишина.
Наконец, старик заговорил, его голос прозвучал торжественно и серьезно.
— Ты опечалила меня, Лайя.
Удивленно подняв брови, девушка растерянно взглянула на него большими серыми глазами.
— Ты обманула мое доверие доброго отца.
— Я уже говорила вам тысячу раз, — тихо, но твёрдо ответила Лайя. — Вы мне не отец.
Бернат яростно швырнул нож на стол.
— И я этому только рад! Так даже лучше. В любом случае, я несу за тебя ответственность. Ты живешь под моим кровом, за мой счет, не зная ни в чем нужды, и я не потерплю, чтобы кто-то в моем доме проворачивал свои делишки у меня за спиной. И меня огорчает, Лайя, что какому-то хлыщу удалось заморочить твою хорошенькую головку, которая мне так дорога, и ты не нашла ничего лучшего, как завести с ним шашни против моей воли и без моего ведома.
— Не кричите так громко, я хорошо слышу, — ответила Лайя, поражаясь собственной дерзости. — Я живу вовсе не за ваш счет. Я живу за счет наследства, которое оставил матери мой настоящий отец. От вас же мне ничего не нужно.
— Пусть так. Но до твоего совершеннолетия я остаюсь твоим опекуном, что дает мне право распоряжаться твоим наследством, как я сочту нужным. Я ведь могу просто пустить его на ветер, и тогда тебе не достанется ничего, а могу сохранить и приумножить. Это зависит лишь от тебя.
Лайя на миг задумалась, все еще не понимая, куда он клонит.
— И от чего же это будет зависеть? Почему вы мне угрожаете, что я такого сделала?
— Поскольку ты заявляешь, что уже взрослая, отныне с тебя и спрос будет как с таковой. В своей комнате ты хранила письма, подорвавшие мое доверие, до сих пор безграничное.
Кровь отхлынула от лица девушки, а тело покрылось холодным потом. Она нервно сглотнула.
— В этих письмах говорится о бесконечной к тебе любви, и я не сомневаюсь, что существуют и другие письма, где тоже говорится о любви, только писала их уже ты. Имей хотя бы совесть в этом признаться.
— Ну что ж, — вздохнула Лайя. — Я люблю Марти и собираюсь выйти за него замуж, как только достигну совершеннолетия, даже если вы лишите меня наследства и пустите на ветер мое состояние. Никакие сокровища мира не заставят меня отказаться от любви. А кроме того, — добавила она внезапно окрепшим голосом, — с вашей стороны просто подло рыться в чужих вещах, вынюхивая чужие тайны.
На лице Берната проступила глумливая кривая ухмылка.
— Это мой долг. Я не могу обмануть доверие твоей матери, которая на смертном одре заклинала заботиться о тебе. Она бы мне не простила, если бы я плохо смотрел за тобой, ведь ты ещё совсем не знаешь жизни.