Я признаюсь во всём
Шрифт:
— Да?
— Я бы не сказала ни слова!
— О чем? — тихо спросил я.
— Об обмене марок, — сказала она. — В этом вы можете не сомневаться, господин Франк, я держала бы язык за зубами и в том случае, если бы у вас были и другие дела с инженером!
— Правда?
— Да.
— Это очень мило с вашей стороны, Вильма. — Я накрыл ее руку своей рукой. Она не пошевелилась. — Ешьте торт, — сказал я.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что… потому что… — Она опять прикусила
— Ну?
— Потому что я так несчастна! — прошептала она, и ее глаза неожиданно наполнились слезами.
— Почему же вы несчастны?
— Из-за вас.
— Из-за меня?
Она кивнула и втянула воздух через нос.
— Но почему же?
— Вы ведь сегодня должны были получить большую сумму денег!
— Да, это так.
— Господин Франк, я спрятала чеки, когда пришла полиция.
— Где вы их спрятали?
— Здесь, — сказала она и стала совершенно красной, когда показала на свою грудь.
— Вильма… — глухо сказал я.
Она кивнула.
— Я засунула их в бюстгальтер, — прошептала она, опустив глаза, — и когда полицейские на мгновение отвлеклись, я разорвала чеки и выбросила в туалет. Вам не надо бояться, это никогда не выяснится.
Я видел ее неотчетливо, потому что мои глаза были полны слез, но я попытался представить картину, как она в темноте этого осеннего вечера, сидела здесь, в этой смешной кондитерской, и моя рука все еще лежала на ее руке. Она была так прекрасна в эту секунду, и я знал, что этой ночью она станет моей возлюбленной.
— Спасибо, — тихо сказал я.
— Что вы теперь будете делать?
— Почему вы спрашиваете?
— Вы же не получили деньги?
— Нет.
— И?
— Я получу их каким-нибудь другим путем.
— Где?
— Пока не знаю, Вильма. — Я смотрел на нее, и она больше не уклонялась от моего взгляда, она отвечала на него с искренностью молодой девушки, которая радуется первой любви.
Дверь кондитерской открылась, и вошла пожилая женщина. Она несла корзину с красными розами и сразу же подошла к нам.
— Не угодно ли розу для молодой невесты?
— Давайте сюда, — сказал я.
— Одну?
— Все!
— Нет! — вскрикнула Вильма.
— Да, — быстро сказал я. — Сколько они стоят?
Женщина назвала сумму. Я заплатил.
— Нет! Нет! — Вильма застучала по столу своими маленькими кулачками. — Не делай этого! Я не хочу! Ну пожалуйста!
— Давайте их сюда, — сказал я женщине и забрал все цветы из корзины. Она исчезла. Явилась хозяйка, посмотрела на нас с улыбкой и снова исчезла за своей перегородкой.
— Вы не должны были этого делать, — Вильма чуть не плакала.
Я собрал все красные розы — их было около трех дюжин — в один большой букет и положил его ей на колени.
— Зачем вы это сделали?
— Потому что я счастлив.
— Счастлив — отчего?
— Оттого что Лаутербах арестован и я не получу своих денег, — ответил я и рассмеялся с облегчением.
— Я не понимаю. Вы счастливы от этого?
— Да, потому что теперь я и дальше могу оставаться здесь, — ответил я, однако не совсем уверенно.
— И почему же вы хотите остаться, господин Франк?
— Потому что я люблю тебя, — сказал я и поцеловал ее. На коленях у Вильмы лежали розы, и она судорожно сжала их, когда я обнял ее. Она откинулась в моих объятиях и застонала. Губы ее приоткрылись и стали влажными и мягкими. Я крепко сжимал ее в своих объятиях и чувствовал все ее тело, наше дыхание слилось, наши руки сплелись в одном общем движении.
— Я тоже люблю тебя, — сказала она, когда мы наконец смогли оторваться друг от друга. Несколько роз упали на пол. Я поднял их. Она прижала цветы к груди и спрятала в них свое лицо.
— Пойдем, — сказал я, — нам пора.
— Куда?
— Я не знаю, — ответил я, и эта мысль отрезвила меня.
Я не мог повести ее к себе домой, а одна только мысль об отеле была мне противна. Она крепко сжала мою руку.
— Пойдем ко мне, — сказала она.
— К тебе? А твои родители? — пролепетал я.
— Их нет дома, — ответила она тихо, — они вернутся только завтра утром.
Даже в царившей темноте — старая сводница еще так и не зажгла свет, — я мог видеть, как горячая краска залила ее лицо. Я ощутил страстное желание, какого еще никогда не испытывал. Я желал ее не так, как Иоланту. Эта была авантюрная, опасная, безнадежная страсть, которая опустошала, обжигала сомнениями, я испытывал уколы совести, боль и слабость. Страсть к Вильме давала мне ощущение безграничного счастья, придавала сил, я чувствовал себя уверенным и свободным, защищенным в своей любви к ней.
Мы шли по городу. Асфальт блестел от дождя, машины окатывали нас грязью, но мы не замечали этого. Мы шли обнявшись и почти не разговаривали. Дождь лил, прохожие натыкались на нас, но мы этого не замечали. Мы были счастливы. Скоро, думал я, скоро мы останемся одни! Мне было все равно, что могло произойти в следующий момент. Пусть меня арестуют, сегодня или завтра, пусть обо всем узнает Иоланта, даже пусть я умру. Я встретил Вильму, я любил ее в тот волшебный вечер, когда шел дождь и был арестован подозрительный инженер, я любил ее так сильно, как только можно любить человека, все остальное было для меня не важно.