Я разорву эту помолвку!
Шрифт:
Неужели нельзя направить деньги моего отца — я знаю, что суммы там приличные — хотя бы на обустройство сада? Вероятно, все уходит на наряды моей «благоверной».
Нет, изменения все же были: барон стал шире, а его шевелюра уступила место залысинам; Флоренс же… моя невеста стала еще безобразнее несмотря на то, что наряды ее были роскошными даже по меркам аристократов, цвета эти ей не шли, а с напомаженным белилами лицом она смотрелась словно статуя. Или не отличающаяся красотой кукла.
В последний раз я видел ее, когда мы
Долговязая, худая и нескладная с веснушками по всему телу, похожими на обсыпной лишай и огромными глазами, как у раннего олененка, будто весь мир перед нею виноват. Словно вот-вот да расплачется.
Она тогда лишь глупо на меня таращилась и улыбалась, стоило ей заметить, что я на нее смотрю. А еще следила за каждым моим передвижением по дому.
Уже тогда я понял, что с этой девицей мне разговаривать не о чем.
Не то что с Шанной. С ней мы всегда находили темы для разговоров, и не только…
Вот и за ужином она даже не вякнула. Забавно было наблюдать за тем, как она ела. Даже приборами толком пользоваться не умеет. И чем, черт возьми, она так угодила моему папаше, что он сделал ее моей невестой?!
Хватило меня в этом месте едва ли на сутки. Первым делом с утра оделся, приказал оповестить барона, заглотил завтрак и поспешил убраться.
Вопреки моим словам, сказанным напоследок пресловутой невесте, отправился я не на фронт, а в сторону графства — навестить отца.
В последнем письме он выражал жуткое недовольство принятым мной решением. Не только отправиться в поход, но и в том, что я вообще решил поддерживать принца Гидеона.
Граф, в отличии от меня, считал, что в отношении власти и борьбы наследников за престол, аристократии следует придерживаться нейтралитета.
Но отец в последний раз в столице был лет десять назад и не понимает, как сейчас обстоят дела.
Все знатные дома разделились на два лагеря. Сторонники принца Гидеона — который являлся кронпринцем — и сторонники Филиппа — его младшего брата, который на престол даже прав не заявлял, все свое время проводя в чтении книг да шатаясь по библиотеке.
Понятно, что те, кто его поддерживал составляли меньшинство. Это были в основном мелкие аристократы, связанные родством или торговыми связями с родом его покойной матушки.
На стороне Гидеона же были все древние и богатейшие дома империи, а также влияние императрицы. Филипп был бастардом.
Так почему бы не сделать ставку на такой очевидный пул? Все равно кронпринц займет престол, так что оказаться тем, кто поддерживал его еще до восшествия на трон будет выгодно в дальнейшем.
Отец не понимает очевидных вещей.
Я вздохнул, спешился, отдал вожжи подбежавшему конюху и вошел в дом, в котором не бывал уже три года, с тех пор как стал совершеннолетним и поселился в столице.
Дом, милый дом.
В отличии от обнищавшего баронства Винтер,
Стоило только войти в кабинет графа, после того как дворецкий оповестил отца о приезде сына, как в меня полетела табакерка.
— Какой теплый прием!
Таддеус Астер постарел. Виски покрылись сединой, но фигура могла бы и мне фору дать. Не сдает старик, такие упрямцы просто так к праотцам не отправляются.
— Явился не запылился, — пробурчал отец, сверкая точно такими же, как и у меня синими глазами. — Жениться значит не хочешь? В никому не нужную войну лезешь?
Поднял табакерку и положил ее на край массивного стола из красного дерева, за которым восседал отец.
— Ну почему же не нужную? Элевис должен защищать свои границы. Иначе эти крысы налетят и раздерут нас на куски.
— А кто их спровоцировал, а? Кто принцесску Алгаменскую чести лишил и бросил? Твой кронпринц любимый! А люди — солдаты — теперь жизни класть должны из-за того, что мало того, что этот…
Упс, монарших особ оскорблять нельзя.
— …этот лис, — нашелся отец, — девку попортил, так еще и договариваться не умеет. Да какой дурак за такое оскорбление захочет в счет отступных пустынные земли получить, где и не растет ничего! Да в сокровищнице имперской лежит скипетр отца-основателя Алгамении, вся династия бы душу продала, чтоб его получить!
— Молод он еще, — промямлил я. Тут Гидеон не прав был, что говорить. Но уж как вышло, так вышло. А про скипетр этот забыли уже все давно. Только вот алгаменцы и помнили.
— Война — дело последнее. Все мы люди, надо договариваться. На одной земле живем, столько лет соседями были и сколько еще будем.
Громко вздохнул. С моим стариком бесполезно спорить. Его мировоззрение закостенело, от новых идей и веяний он давно уже бежит, как от огня.
Империи живут войнами и за счет расширения территорий. А Гидеон хотел доказать императору что он стоит места следующего главы государства. Вот отстегнем у Алгамении парочку провинций, и дело сделано. Тогда уж никто не скажет, что кронпринц занял престол лишь по праву рождения и старшинству.
— Как у Нельсона и Флоренс дела? Ох, как же я виноват перед старым другом, снова свадьбу переносится. Может, женишься, а потом уже в поход, а сынок?
Граф попытался смягчить тон. Но его лицо оставалось все таким же серьезным. Я уже давно привык, что чужие люди волнуют его больше чем собственный сын. О моем благополучии он не справлялся.
Поморщился. Каждый день холостяцкой свободы был словно подарок небес. И с такой жизнью расставаться не хотелось совершенно.
Мое выражение лица отцу было знакомо прекрасно. Сколько раз я просил, требовал, умолял его отменить эту пресловутую женитьбу — он ни в какую… Что они, Винтеры, заколдовали его, что ли…