Я решил стать женщиной
Шрифт:
— Пап, извини, ради Бога, Маша с Лизой уехали, куда — не знаю. Почему она уехала — тоже не знаю, — я решила не оттягивать объяснения, не говорить: «Сейчас с минуты на минуту они вернутся», не унижать себя при отце поисками и бесполезными звонками по знакомым и сказала всё, как есть. — Я буду с ней разводиться. У нас последний период был очень конфликтный, всё к этому шло: Извини, пап, так вышло. Если бы я знал, что ее не будет, я бы позвонил.
Отец хмыкнул, было видно, что ему неловко. Мы поели, тактичный отец деликатно больше не затрагивал тему наших отношений. Внешне всегда неэмоциональный, он не давал возможности понять себя. Обижается ли он на то, что его не встретила внучка, переживает ли он за меня, или просто переваривает пищу. Мы поговорили ни о чём, и он уехал. Уехал в 11 вечера — мы оба еще внутри надеялись, что Маша с Лизой вернутся. Но Маша решила не оставить нам такой возможности — встретиться дедушке с Лизой, вернулась она с ней домой около двенадцати.
И мы развелись. Тушинский районный суд, длинный бледный коридор, бледные лица, на первый суд мне не хватило нервов, я не смогла дождаться своей очереди. Сложный вопрос дележки имущества решался за дверьми перед нами. По внешнему виду истца и ответчика было видно, делить им нечего, бедные люди, всю жизнь прожившие на зарплату, даже, может быть, какую-то часть своей совместной жизни в любви, теперь они с ненавистью друг к другу, делили потрепанные стулья и не делимый надвое драный диван. Ебаная жизнь! И идиоты люди! И я такая же идиотка не смогла сберечь самое дорогое — любовь, семью:.
Мы пришли в другой назначенный день: Грубая тетка-судья, но ни каких проволочек. Через пять минут мы уже выходили из «зала суда». Я, дура, еще на что-то надеялась, я думала, что факт самого развода происходит в ЗАГСе, что решение суда о разводе, лишь основание для ЗАГСа развести нас. Что поживем недельку-месяцок, и Маша опомнится, мы оба поймем, что с нами происходит, и заживем снова дружно и счастливо. Но на мой вопрос в канцелярии: «А если мы передумаем и не придём в ЗАГС поставить штамп о разводе, мы по-прежнему будем считаться мужем и женой?» Все канцелярские девушки со смехом ко мне повернулись: «Проснитесь, вы уже разведены, поезд ушёл. Раньше надо было думать». Да, действительно, раньше: Мы вышли из суда: комок в горле, слезы катились, и я не хотела их показывать Маше и шла впереди. Почему всё так? Раньше я плакала над фильмами, где расстаются, где умирает любовь. Сейчас я шла по грязи и слякоти, по вечно раскопанной улице Долгова и плакала над своим сюжетом, над глупым и печальным концом нами же написанного сценария.
Глава вторая
Мы развелись, но жили вместе с Машей еще несколько месяцев. Я еще больше замкнулась в себе, с Машей была немногословна, но зато мы меньше ругались. Мы по-прежнему вместе проводили время, и нас всё также все приглашали к себе в гости вроде как семейной парой. Нас обоих это устраивало.
Я сидела на кухне и ела борщ, ела опять его на ужин. Я успела сегодня и чудесно пообедать, — с Катей мы заехали в Максиму-Пиццу на Соколе, и там я съела мой любимый «Цфезарь с креветками» и мою любимую пасту «Летучий голландец». И вернувшись в студию, я опять ела и ела целый день, снимая Марину Хлебникову для ее нового диска. На съемку мы всегда покупали много еды, всегда заказывали пиццу — одну «Маргариту» и одну «Четыре сыра» из на Усиевича. И сейчас уже перед сном, задрав голову на слишком высоко повешенный мною же телевизор, абсолютно неголодная, я всё равно ела на ужин ароматный приготовленный разведенной со мной женой борщ. Сама я борщ никогда не готовила и не умею готовить до сих пор. Я, наверное, чувствовала, скорую утрату такой, казалось бы, незатейливой возможности вкусно покушать борщечка и использовала каждую возможность насладиться этим простым атрибутом семейной жизни.
От всех моих последних бесконечных переживаний, а, может, я просто простудилась, у меня началось воспаление тройничного нерва. У меня это уже раз случалось, — болит голова, болит лицо, пьешь по несколько таблеток баралгина в день, а головная боль, найдя в мозгах уютное гнёздышко, никак не хочет из них вылезать.
То же самое было у меня и сейчас, я несколько дней уже ходила с головной болью, не находя себе места. Я приходила на работу, ложилась на дурацкий черный диван из ИКЕИ, и полдня потихоньку стонала, делая перерывы на съемки или на встречи с клиентами. Хлебникову снимала сегодня на «автопилоте», ничего не соображая, еле-еле дотянув до конца кажущейся бесконечной съемки. Что там получилось? А вечером я ложилась дома в постель, и продолжала стонать и ныть, а моя разведенная со мной жена, ухаживала за мной, приносила в постель чай и десятую таблетку болеутоляющего.
В прошлый мой подобный недуг мой поход к врачу чуть было не закончился веселой грузинской свадьбой. Телефон врача-невропатолога мне дала наша знакомая и, созвонившись и договорившись о приеме, а принимала врач на дому, я поехала в подмосковный Реутов. У веселой здоровенной тетки, оказавшейся кандидатом медицинских наук, убегали на плите из огромной кастрюли кислые щи, и она со страшными криками убежала спасать свое первое блюдо, а я вторым номером с опаской и с неловкостью вошла в предложенную мне комнату для ожидания. О боже! В кресле в красивой позе сидела яркая красивая девушка с длинными темно-русыми волосами и нежной, бледной, почти белой кожей. Я успела рассмотреть, выглядывающую из красных брючек тонкую изящную щиколотку, любимых размеров округлые бедра под ними, полную грудь в глубоком разрезе её белой кофточки. Огромные выразительные глаза смотрели спокойным взглядом на больного головой нового пациента. Мы поздоровались, и жутко стесняясь друг друга, уткнувшись в телевизор, почти не разговаривали, но за это пятиминутное немногословие мы всё-таки успели познакомиться, и я, набравшись наглости, с колотящимся от волнения сердцем, пригласила девушку в кино. Тут меня уволокли в соседнюю комнату — «медицинский кабинет», и, убрав с кровати огромные стопки, приготовленного для глажки белья, меня зачем-то раздели, осмотрели и начали безжалостно мять мою спину, потом потыкали электродами мою несчастную голову, типа иглоукалывание: На этом сеанс моего исцеления не закончился. В программу дальнейшего моего лечения частный медицинский сектор любезно включил: наконец-то, доварившиеся кислые щи, продолжение знакомства с прекрасной грузинской девушкой Медико и приготовленную ею же вкуснейшую лазанию. Разве захочется потом пойти после такого лечения в районную поликлинику?
Медико, действительно, оказалась замечательной девушкой, и у меня, действительно, были мысли — «А не жениться ли мне на ней?» Согласилась бы она на это, я не знаю. Но она вскоре уехала в свой Кобулетти и вернулась через восемь месяцев, она собиралась поступать в московский институт. Мы встретились, и я не узнала улыбающуюся мне солидную тетю, идущую мне навстречу. Милая, уже восемнадцатилетняя Медико, обрезала свои чудесные длинные волосы, сделала себе «шикарную» пережжённую «химию» и очень пышненько поправилась на одиннадцать килограмм. Свой новый образ она дополнила костюмчиком с рюшами, с люрексом и с невероятных размеров бантом на плече. Конечно, я прошла мимо и шарахнулась от нее с мыслью: «Что за дура-тетка идет мне навстречу и нагло так улыбается?»
— Борис, куда ты? Ты меня не узнал? — услышала я знакомый голос с милым грузинским акцентом. Ещё раз взглянула на тётю, но всё равно её не узнала.
— Здравствуйте, узнал: узнал: — беспомощно улыбалась я в ответ незнакомой тёте, я перебирала всех возможных носителей таких внешних признаков, все возможные кандидатуры были исключительно из маминых знакомых.
— Боря, как тебе не стыдно? Забыл меня? Я — Медико.
Я чуть не провалилась от стыда, бежать окрыленная на встречу с любимой девушкой и пробежать мимо, не узнав ее. Мы поболтали: В следующий раз мы встретились через десять лет. Симпатичная, опять с длинными волосами, но вся седая, неожиданно крупная, и неожиданно взрослая: За десять лет она закончит не только институт, но и аспирантуру, выйдет замуж за грузина и переедет из Кобулетти в Батуми. Всё у неё было хорошо.
В этот раз, по-русски понадеявшись на авось, само всё пройдёт, я также промучилась от головной боли несколько дней, и, убедившись, что без лечения она никуда не денется, добитая вконец этим изнуряющим недугом, предварительно созвонившись, поехала к врачу. Телефон «хорошего», так его мне отрекомендовали, частного врача-невропатолога мне дал один очень известный певец, не пишу его имени, не буду его компроментировать таким «милым» его знакомым врачом.
Доктор, не помню, как его зовут, долго объяснял, как найти его дом и потом великодушно согласился меня встретить на улице. И встретил: Молодой мужик, удивительно похожий на доктора Грина из сериала «Скорая помощь», может быть, только покрепче и ниже ростом поздоровался и сразу перешел на «ты». Его обходительность и внимание мне сразу стала понятной, — доктор был «голубым» и, конечно, меня он принял с моей дурацкой женственной внешностью за своего. Вот зараза, мне так хотелось просто попасть к врачу и просто избавиться от головной боли. Мы пришли к нему домой, трехкомнатная приятная квартира, я прошла в комнату, никаких грузинских девушек, как в прошлое мое лечение не сидело в красивых позах, в некрасивых тоже. Зато мускулистый загорелый парень на огромном плакате закрывал собой полстены и ревниво смотрел с него наглым сожителем доктора Грина.
— Чай? Кофе? — спросил меня доктор.
— Ну, давайте чай? — скромно согласилась я.
— Может быть, пообедаем? У меня тушеная индейка.
Мне становилось забавно, докторишка взялся за мое лечение всерьез. Вообще, я редко нравилась голубым, им нравятся обычно накачанные мужественные парни все в мышцах, я была не такой. Я могу пересчитать по пальцам одной руки количество «голубых», проявивших ко мне внимание в моей жизни. Я не обманывала себя и не думала самонадеянно, что могу понравиться уже как женщина, интересовала я доктора оставшимися, к моему сожалению, в большом достатке мужскими своими качествами. Но я была, как всегда голодна и согласилась на его индейку. Как он обрадовался! Он засуетился, поставил перед диваном маленький старинный ламбертный столик, красиво его сервировал, вкусно запахло едой, и он принес, украшенные, как в ресторане тарелки с обещанной птицей. Этого ему показалось мало для того, чтобы меня соблазнить. Он многозначительно взглянул на меня, а таких взглядов будет еще много в течение моего приема, достал из бара бутылку шампанского «Мартини» и, открыв ее, разлил в большие элегантные бокалы.