Я рискну
Шрифт:
Я не в настроении терпеть его дерьмо.
— Я рискну предложить тебе сразиться со мной. — Мои глаза сужаются, и он поднимает бровь. — Покажи мне, на что ты способна, Остин.
Я дергаю бедрами, бью ногами и пытаюсь вырвать руки из его железной хватки, но ничего не получается. Я выгибаю спину и кричу.
Он опускает голову к моей шее, и я чувствую, как его сердце колотится о мою грудь.
— Выпусти это, милая, — шепчет он. — Как в ту ночь, когда я прижал тебя к себе. В ту ночь, когда я решил, что ты будешь моей.
— Прекрати. — Я ненавижу, как он говорит «моей». Как будто он действительно хочет, чтобы я была его. Никто никогда не хотел меня так, как он, и эта мысль заставляет меня немного нервничать и волноваться.
Он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз.
— Я буду держать тебя здесь. Прижатой к земле. Беспомощной. — Мои глаза сужаются на него. — И ты будешь бороться со мной, пока у тебя ничего не останется. Пока ты не ослабнешь. Измотаешься. Пока не поймешь, что я сильнее.
— Пожалуйста, — прорычала я. Не в силах произнести что-то еще.
— Нет, — говорит он просто.
— Я ненавижу тебя, — огрызаюсь я.
Он хмурится, как будто это задело его чувства.
— Ты ненавидишь себя, Остин.
— Нет…
— Ты ненавидишь то, что ты бессильна. Ты ненавидишь, что тебе некуда идти. — Он смотрит на кладбище и вздыхает. — Когда-то я был таким же. — Он снова смотрит на меня. — Я тоже когда-то был бессилен, Остин. Но я взял себя в руки и боролся. Теперь сражайся со мной, мать твою, — приказывает он.
Я пытаюсь еще раз, бью ногами и упираюсь пятками в землю, чтобы сбросить его. Дергаюсь на руках, но ничего не получается.
Он опускает голову к моей шее и смеется. Он смеется над тем, как я слаба.
— Я могу делать это весь день, милая…
Я поворачиваю голову и впиваюсь зубами в его шею.
Его левая рука отпускает мою, и он рычит от боли. Я сжимаю кулаки, замахиваюсь. Я ударяю его в боковую часть головы, и его тело дергается назад. Я упираюсь пятками в землю и поднимаю бедра, бросая его вперед через голову. Я выкатываюсь из-под него. Он быстро приходит в себя и делает выпад в мою сторону. Я выставляю ногу, бью его в грудь и отбрасываю назад. Я заползаю на него сверху и сажусь на его бедра. Я обхватываю его запястья руками и прижимаю их к его голове. Я задыхаюсь. Сердце колотится.
У него порез на правой щеке. Его нижняя губа кровоточит, и он широко улыбается, глядя на меня. Это первая настоящая улыбка, которую я, когда-либо видела от него. И хотя я знаю, каким злым он может быть, он выглядит просто великолепно.
— Ты думаешь, что поймала меня? — Забава в его голосе дает мне понять, что он потакает мне.
Я облизываю губы.
— Это я сверху.
Он тихонько хихикает. Он широко разводит руки, и это заставляет меня освободить его запястья. Прежде чем я успеваю закинуть их ему за голову и поймать себя от падения, его руки оказываются на моем лице, он переворачивает нас и прижимает меня к себе.
— Нам нужно поработать над твоей скоростью.
— Нам нужно поработать над твоим отношением, — говорю я ему.
— О, да? — спрашивает он, изогнув темную бровь. Улыбка все еще на его лице. Она такая яркая, что ослепляет. Она почти заставляет меня забыть все то дерьмо, которое он со мной сделал. — Почему ты так говоришь?
— Потому что я знаю тебя три недели, и это первый раз, когда я вижу, что ты действительно улыбаешься.
Она спадает с его лица, как будто он и не знал, что она там была. И, как и во все другие разы, он надевает маску, которая скрывает его от мира. Я знала, что он это сделает. Но я хотела, чтобы он знал, что я это заметила.
Я обхватываю руками его шею, а ногами — бедра. Даю ему понять, что его взгляд «да пошла ты» меня больше не пугает.
Я держу тебя, Коул Рейнольдс.
Его руки лежат на траве по обе стороны от моей головы, поддерживая его.
— Я буду бороться с тобой, Коул. Я буду играть в эту игру, даже если я не знаю, что, черт возьми, я делаю. Но я рискну, чтобы ты улыбнулся для меня. Рискну предложить тебе показать мне то, чего никто не видит.
ГЛАВА 20
КОУЛ
Я стою в здании клуба, скрестив руки на груди и нахмурив лицо. Ее слова, сказанные ранее на кладбище, грызут меня. Она боролась. Она показала мне, что в ней есть еще немного силы. Но потом ей пришлось пойти и все испортить, указав на то, что я улыбаюсь. Что я, хоть на секунду, был искренне счастлив. Все остальное не имело значения. Это мгновенно вывело меня из себя.
Она меня достала. Нехорошо.
Я не должен беспокоиться. Вообще-то, я должен все это отменить. Позвонить Брюсу и сказать ему, чтобы он отправил ее задницу обратно к ее маме. Это было бы умным поступком. Она затуманила мне голову, а мне нужно мыслить ясно. Одного гребаного предложения хватило, чтобы перевернуть мое сознание. Рискну предложить тебе показать мне то, чего никто не видит.
Что это, блядь, такое? Что она хочет увидеть? Есть только я. Ненависть. Ярость. Все проебы. Мне больше нечего показать.
Шейн входит и садится на диван рядом с Остин. Она пишет сообщение на своем телефоне. Мы не разговаривали с того момента на кладбище три часа назад. После того как она бросила вызов, я встал и пошел обратно к дому, оставив ее лежать на земле. Затем я сел в машину и уехал. Через час Шейн прислал массовое сообщение о том, что нам всем нужно встретиться. Я послал ей сообщение, чтобы она ехала сама. Она не ответила, но я знал, что она его прочитала.
— Где, блядь, Дик? — огрызнулся я. Время, которое он проводит с Бекки, начинает раздражать.
— Уже едет, — отвечает Киллан. Я не замечаю, как его глаза скользят по Остин. Она избегает случаев смотреть в его сторону.
— Черт! Этот мужик получает какую-то киску, а все остальное идет прахом, — огрызаюсь я.
В этот момент дверь открывается, и входит он. Улыбка на его лице и облизывание губ, как будто они находятся прямо между ног Бекки.
— Давай покончим с этим. — Он потирает руки. — У меня есть планы.