Шрифт:
Нашей мамочке, милой Машеньке и дорогой жене,
Марии Петровне Пресняковой посвящается.
Родился я 6 июля 1922 года по новому стилю в деревне Шалимово Завидовского района. Раньше это была Тверская область, потом Московская, затем Калининская, сейчас опять Тверская… Это станция «Завидова» недалеко от Москвы – примерно 100-110 км. Деревня Шалимова маленькая – не более 50 домов, рядом река Шоша, которая впадает в Оку… или Волгу… А еще рядом была река Инюха, которая впадала в эту Шошу.
Дом наш был посередине деревни, совершенно новый, видимо, его на то время только-только построили, потому что колодец во дворе был старый, слева и справа тоже стояли
Природа там была исключительно замечательная. В Завидово сейчас есть резиденция правительства – они туда на охоту ездят отдыхать. Там у них Охотничьи угодья. Вот недалеко от той местности я и родился. Уж очень там красиво. Река Шоша в Волгу впадает метров 50 в ширину, а над ней – крутой берег, а там сосны. Вечером эти сосны освещаются и прямо отсвечивают медью… Солнце, закат, и эта медь в воде отражается. Такая красота! Неописуемо. А рядом там временные мостки. И когда река разливалась (а Волга-то разливается широко) мосты иногда сносило, поэтому делали временные мостки – они еще «ходы» назывались. Когда приходило время разлива эти «ходы» разбирали, потом собирали заново.
Наша семья… Я сейчас говорю о том периоде, когда мы жили в деревне, – еще до того, как мы переехали в Москву, до того, как деревню снесли. Наша семья состояла из пяти человек, да еще бабушка. Т.е. всего было шесть человек. А в 30-ом году еще братик родился – Толя, но он вскоре умер. Папа наш, Кулаков Георгий Иванович, 1895 года рождения. Образование он имел не более 4-х классов, но был уже в то время грамотным. Работал он кассиром, в юности работал в Москве официантом в ресторанах. Был такой большой немецкий ресторан в Москве «Савой» – там он молодым работал официантом, его даже допускали к руководству бильярдной; и в бильярд он хорошо играл. Когда мы жили в деревне, папа приезжал к нам. Нас он любил очень – привозил игрушки, гостинцы, много и забавно с нами играл. Как-то раз бабушка сказала, что завтра приедет папа. Мы, дети, втроем простояли весь день за огородом на загородке, но так и не дождались. Проснувшись рано утром, я увидел посреди избы на полу лохань – большой деревянный таз с высокими стенками – а в нем два больших длинных сома. Засмотревшись, я хотел одного из них погладить, но сом с шумом выскочил из лохани и стал прыгать по полу. Я взревел и очень напугался. Мы тогда все утро до обеда играли с сомами – было весело. Папа был заядлый рыбак. Приехал он, когда мы уже спали, сходил на реку Шоша, поставил перемет с лягушками для приманки, а утром вытащил два сома.
Наш папа был поэт… но неудавшийся. Сочинял стихи… Единственный раз его работа была опубликована в газете… В то время был модный поэт Демьян Бедный – деревенский поэт. Вот, я помню, мы его стихи тогда пели:
Поневоле ты идешь?
Аль с охоты?
Ваня, Ваня, пропадешь
Ни за что ты.
В Красной Армии штыки,
Чай, найдутся.
Без тебя большевики
Обойдутся.
Это такая крамольная была песня. Естественно, его притесняла советская власть за такие песни – мол, как же это не надо было в армию ходить?.. Тогда война была гражданская… Он еще какое-то стихотворение написал – мол, мужики, не воюйте, а сидите на печке. А мой отец написал стихотворение – словом, чтоб все крестьяне слезали с печки и шли воевать. Это стихотворение всем понравилось, и его напечатали в какой-то газете. После работы мой отец ходил в литературный кружок. Там у нас рядом был завод Каучук, при котором и был этот литературный кружок, где мой отец занимался. Несколько строк из его стихотворений я помню до сих пор:
Мягкие постельки постелила мама –
Боре на кроватка, Ване на диване…
У отца была библиотека с такими книгами, которые тогда запрещенными считались. Книга одна пропала по нашей вине – Грибоедов «Горе от ума», написанная от руки грифелем. И сам Грибоедов исправлял там кое-какие предложения. Мы кому-то похвастались ей,
Отец очень любил музыку, оперы, в театр ходил с мамой. Тогда были в моде оперы в концертном исполнении – т.е. артисты не играли, а пели стоя (без костюмов). Отец был очень просвещенный человек – все знал, мог даже арии петь, маме все их пел. Я тоже по его пути пошел – много-много арий знал, почти что из любой оперы, которые тогда шли в Москве, я мог напеть мелодию, сказать, какая это опера, какой композитор и когда ее сочинил. Умер отец в 1941 году, мы его похоронили там на Ваганьковском кладбище. Т.е. на войну он так и не попал.
У папы было три брата, и все они в Москве жили, и мы потом в Москву перебрались. Денег тогда скопили, и я стоял в очереди в ЦУМ, купил патефон – это тогда очень модно было. Папа нам всегда покупал пластинки с ариями самых хороших артистов. Он понимал в музыке.
Мама у нас 1898-го года рождения; была домохозяйкой. Она была такая умная, крепкая, волевая женщина. У нее было 4 класса образования, училась она очень хорошо, грамоты получала за хорошую успеваемость. Ей за примерную учебу тогда подарили собрание сочинений Пушкина – большую книгу с тонкими, почти прозрачными листочками, и она с нами учила постоянно стихи. Первое стихотворение, которому она нас научила, было Пушкина «Прибежали в избу дети».
Еще у нас была бабушка старенькая… Точный год рождения мы ее не знаем. Вообще на разговоры про наших бабушку и дедушку у нас было табу, потому что наш дедушка (его фамилия Бобысёв) был жандармским офицером. Жандармы тогда народ успокаивали – были как НКВД. И во время революции 17-го года его убили. Тогда было гонение на всех этих жандармов, даже их детей и родителей расстреливали или увозили в Сибирь. Поэтому бабушка сменила фамилию – стала Кулаковой, и на ее биографию и биографию нашего дедушки у нас был строжайший запрет. Нам никто ничего не рассказывал, да и мы потом никого не спрашивали. Так мы ничего и не знаем про дедушку. Догадываемся, правда, что у него было состояние, на эти деньги дом в деревне и построили.
Мой брат Борис родился в 1923 году, он не очень хорошо учился, слесарем потом стал, на фронте был, дослужился, был командиром самоходной 152-х мм пушки – здоровая такая пушка. Это очень большая машина – там один снаряд весит 70 или 80 кг. Мой брат участвовал в сражении под Сталинградом и при Курской Дуге.
Сестра у меня Зинаида Георгиевна 1925 года рождения, еще когда маленькая была, всегда что-то показывала, хотела быть артисткой. Ну в конце концов она стала заслуженной артисткой, работала в московской областном театре драмы. Она там была примой-актрисой. Закончила она Щепкинское училище при Малом театре, был диплом о высшем образовании. Она была маленьким клерком Центрального дома работников искусства (ЦДРИ). Всегда мне давала контрамарки в Малый театр, иногда – в другие концертные залы. Я всегда просил две контрамарки – чтобы с девушкой пойти. Однажды был курьез: пошел с девушкой, пришли уже после третьего звонка, сели на места… Уже минут 15 спектакль идет, и тут приходят на эти места люди с билетами. Нам с девушкой пришлось уходить. Сидели потом где-то в конце и на проходе между рядами.
Сестра у меня такая разбитная была… Однажды мы с ней опаздывали в малый театр (там у них концерт был или экзамены какие-то), а в метро, где билеты покупать надо бы, очередь огромная… А она прямо к контролеру подходит и говорит: «Я Кулакова, это (кивает на меня) со мной». Взяла меня за руку, ну и побежали туда. Такой у нее характер был – очень быстро ориентировалась. Ее еще в Малый театр приглашали играть, но она отказалась, потому что там ей могли бы дать только маленькие роли, и она была бы незаметна, а в областном театре она была примой. К нам в Челябинск приезжала на гастроли, я им там обед давал, артистам, в гостиницах. Кстати, в гостиницах артисты жили по трое-пятеро человек в номере, а у моей сестры всегда был номер отдельный.