Я-РОСС 2
Шрифт:
— Это почему же, сударыня? — усмехнулся я.
— Да потому что ваша матушка прижила вас от безродного плебея, и то что ваш дед принял вас, это просто какое-то недоразумение!
Нет, я ожидал конечно что боярыня будет недовольна, но не думал что она окажется настолько глупа. На лицо вроде не дура, но по факту совсем не умная женщина. Даже как-то обидно.
— Хорошо. Тогда собирайте ваши украшения, складывайте безделушки ваши дочерей, и собирайтесь, у нас не так много времени.
— Куда это? — видимо совсем забывшись, гневно развернулась женщина.
— Как это куда? Ко мне конечно же. Вы такая же законная добыча как этот стол, или стул. Мне
Если бы прямо сейчас сюда ударила молния, это не произвело бы настолько сильного эффекта. Женщина смотрела на меня и беззвучно открывая рот, размахивала руками.
— А если ваши дочери хотя бы вполовину похожи на вас, я вообще озолочусь. — подлил я масла в огонь.
— Какие дочери? О чём вы сейчас говорите? Вы не можете нас продать! Я боярыня Лопухина в конце концов! — поборов онемение, выпучив глаза, закричала хозяйка усадьбы.
— Несомненно сей факт прибавит вам стоимости на невольничьем рынке, но до него дожить ещё надо.
— Да как вы смеете! Наглец! Да я вас!.. — уже совсем не сдерживаясь, заистерила она.
— Смею сударыня, смею. И если вы не прекратите орать, я передумаю вас продавать и просто отдам солдатам. И уверяю вас, они мне спасибо скажут! Собирайтесь!
Она что-то еще кричала, обзывала меня обидными словами, но я уже не слушал. Честно говоря я и не думал никого продавать, хотел лишь забрать оружие какое есть, деньги естественно, может что-нибудь из вещей. Но эта женщина вывела меня из себя.
— Сажайте всех по телегам, и поджигайте тут всё! — спустя какое-то время командовал дядька Иван. Незлобивый по сути, сейчас он был в ярости. Двое особенно преданных хозяину слуг, подкараулили его, и хорошенько наподдали. Хорошо ещё что в броне был заговорённой, иначе лежал бы где-нибудь в уголке, и остывал потихоньку.
А трофеев на самом деле получилось не особо много. Помещения отданные под оружейный склад оказались пусты, никаких сейфов найдено не было, и единственное что можно было считать трофеем, как раз и были драгоценности боярыни. Золото и серебро это понятно, но меня больше интересовали каменья, которых оказалось очень даже неплохое количество. Это, во-первых, ожерелье из целой грозди некрупных, но очень чистых кроваво-красных рубинов, во-вторых, штук пять колец с камушками средних размеров, да несколько пар сережек такого же типа. У дочерей боярыни — а их оказалось аж трое, богатства были попроще, но и там пара камушков тоже нашлась.
Самая старшая Варвара — лет около двадцати, один в один походила на мать. Такая же невысокая, темненькая, с яркими, выразительными глазами и вполне приятными формами, оказалась такой же буйной и пока её не связали и не заткнули рот, во весь голос качала права. Вторая, Ирина, чуть младше, может не такая эффектная как мамаша и старшая сестра, но тоже весьма приятной внешности, вела себя тихо, делала всё что скажут и даже не поднимала ни на кого глаз. А вот третья, Оксана, — самая младшая, полная противоположность остальным как по внешности, так и по поведению, встретила нас в полном боевом облачении, и дралась не хуже заправского воя. Прежде чем её удалось скрутить, она умудрилась проткнуть двоих моих ратников. Не на смерть, но достаточно неприятно.
— Ты чего такая резкая, воительница? — помогая ей усесться на телегу, поинтересовался я. Девушка мне понравилась, и мне не хотелось чтобы кто-то из моих людей касался её.
Но ответом она меня не удостоила, глянула только как мышь на крупу, и отвернулась.
—
Мы уже отъехали от усадьбы, проехали первый лес и выехали на открытое пространство, а она всё не успокаивалась. Не знаю чем она думала, но то ли муж ей не сообщал о том что происходит в княжестве, то ли она на самом деле была так глупа, но ни угрозы, ни уговоры на неё не действовали до тех пор, пока с ней тихонечко не поговорил дядька Иван. Что он сказал ей — я не знаю. Но она как воды в рот набрала, а когда я справился о её самочувствии, она кротко ответила что всё хорошо и покорно склонила голову.
— Ты там что, дядька Иван, живьем сожрать её пообещал что ли? — чуть погодя спросил я денщика.
— Нет, ничего подобного. — Ухмыльнулся тот. — Сказал просто что понравилась она мне, и как приедем, женюсь сразу. Люблю, — говорю, — таких баб дерзких!
— Нет, ну а что, женись. Какие твои годы? Да и баба-то на самом деле хороша.
— Нет… Женитьба это не про меня… — хмыкнул дядька Иван. — Да и не ровня она мне, боярыня ведь!..
Я прекрасно понимал его нерешительность, да чего скрывать, и сам сомневался в правильности такого поступка. Но с другой стороны, оставь я этих баб в усадьбе и без охраны, было бы еще хуже. Ведь кроме снующих повсюду чухонских отрядов, ещё и лихих людей развелось тьма тьмущая. День, два, прознают что кончился Лопухин со своим воинством, да и разорят усадьбу. И уж миндальничать с боярыней точно не станут и замуж не позовут. Задерут с ходу юбку, пройдутся по очереди, а потом, если выживет, сдадут в бордель какой-нибудь. Такая же участь и всех остальных ждёт.
— Ладно, разберемся. А эти как себя ведут?
«Эти» — это ещё три семейства так же оставшиеся без своих мужчин. Фамилий я не спрашивал, не до того было, но издалека поглядел.
— Да нормально. Так, носы утирают втихаря, боятся видать… — неопределённо пожал плечами Иван.
То что боятся, это понятно. Но вообще, судя по тому что кроме мамаши Лопухиной никто в истерике не бьётся, говорит, скорее, не о том что они все такие смелые, а о том что не осознали до конца в какой переплет попали.
Ну а что, обращаются с ними крайне уважительно, никого не обижают, всё идёт тихо-спокойно, и походит, скорее, не на пленение, а на плановую эвакуацию.
Оставив Ивана во главе колонны, я поотстал, и поравнявшись с перевозившей одно из семейств телегой, учтиво поклонился.
— Здравствуйте сударыня!
Сидящая на телеге молодая девушка напряженно покосилась на меня, но промолчала, зато отреагировали её дети, — два пацана лет по пять или около того.
— Здравствуйте дяденька! — хором поздоровались они.
— Здорово вояки! Не замерзли? — улыбнулся я. Утро было прохладным, а пацаны сидели на голых досках, прижимаясь друг к другу.
— Замерзли дяденька! — так же хором «пропели» они.
Я огляделся. На одной из телег было свалено какое-то тряпье, и выбрав мохнатое, разрисованное одеяло, я передал его пацанам.
— Вот бойцы, закутайтесь, и сидите пока не приедем! — сказал я, незаметно наблюдая за реакцией матери.
И реакция была. Прежде всего удивление. Моё поведение противоречило тому что с ними сейчас происходило, и девушка не могла сообразить как себя вести. Кроме удивления, на её лице читалась растерянность, смешанная с благодарностью за заботу о детях. Причём она отдавала себе отчёт что такой жест ничего не значит, но инстинктивно хотела доверять мне, ища среди окружающих надёжного защитника.