Я с тебя худею
Шрифт:
— Говори, только быстро!
Я слышу протяжные стоны Стаса на фоне и густо краснею. Мельком гляжу на сестру. Не хочу, чтобы она это услышала.
— Эммм, я вам помешала?
— А? Что? — голос Маруськи звучит словно издалека. — Ну, давай же! Еще, резче, толкай!
— О, боже… чем вы там занимаетесь? Хотя… не хочу это знать, не говори… — я уже почти нажимаю на сброс, но внезапно слышу голос подруги отчетливей и громче прямо в трубку.
— Ты представляешь, лето, засуха уже неделю, а этот неудачник
Слышен рев мотора, звук шлифующих шин и к ним примешивается отборный мат Стаса.
— А куда вы поперлись под вечер? — я жестом прошу счет у официанта и, зажав телефон между плечом и ухом, копошусь в сумочке.
— Мама Стаса подкинула идею съездить за земляникой, — ворчит Маруська и орет уже мимо трубки, но я все равно зажмуриваюсь от громкости ее голоса: — Ну! Еще! Толкай же!
Видимо, мотор старенькой двенашки Стаса давно не видывал такого напряжения. Он рычит, пыхтит и трудится на максималках. Я слышу, как что-то хлюпает, а парочка любителей земляники начинает верещать от радости. Выбрались.
— А что ты хотела, Лесь? — пищит подруга. — Что-то срочное?
— Да так… — я пытаюсь придумать на ходу другую причину моего звонка, но не могу. — Вы меня с мысли сбили своими приключениями.
И не только с мысли! Я уже давно пророчу отношения между Маруськой и Стасом.
— А ты… — решаюсь, все же, спросить, — а ты не замечала… как на самом деле Соколов относился ко мне в школе?
– Как? Да он же сох по тебе все старшие классы! — вот так непреклонно заявляет Маруська. — Ой, мы же обсуждали это тысячу раз!
— Не-ет, — сокрушенно вздыхаю я, попутно расплачиваясь по счету. — Клянусь, я думала ты меня просто троллишь.
— Ну да, ну да! — хмыкает подруга. — Леська, да весь класс это знал! Он и не скрывал особо…
— Но он же встречался с Польска, — у меня ладони потеют от волнения. Как? Как можно быть настолько слепой?
— Ну и что? Ты же его постоянно динамила, а он пацан видный…
— О, боже… — у меня совсем нет слов, только отчаянное желание вернуться в прошлое и надавать себе отрезвляющих пощечин.
— А почему ты об этом спрашиваешь? — подозрительность — второе имя Маруськи. — Только не говори, что он наконец признался тебе в чувствах!
— Ох, слава богу, нет!
От размышлений меня отрывает Ульяна, она стучит указательным пальцем по своим наручным часам и строго смотрит на меня:
— Мы опоздаем на восьмичасовой автобус.
Я думаю его вовсе пропустить. Заканчиваю разговор с подругой и долго смотрю на телефон, решаясь на следующий звонок.
Соколов берет трубку после пары гудков.
— Я весь внимание, — бодрым голосом говорит он. На фоне слышна какая-то детская болтовня, шум машин и чьи-то разговоры.
— Нужно поговорить, — выпаливаю я, чувствую волнение и неловкое смущение, которого раньше не ощущала, общаясь с ним. — И лучше не по телефону и не в переписке.
— Хочешь, приходи ко мне. Угощу чаем… — я во всех красках представляю, как он расплывается в улыбке при упоминании о чае. — Ну, или поужинаем вместе, я заказал мяса из шашлычной за углом.
Он называет адрес, и я еще больше нервничаю, потому что он живет в нескольких шагах от кафе, где мы сидим с сестрой.
— Только… я буду не одна, — предупреждаю я, а Ульяна смотрит на меня сощурившись.
— На языке вертится шутка про тройничок, но боюсь ты ее не оценишь.
Боже, дай мне сил!
— Скоро будем, — бросаю я и кладу трубку, чтобы не передумать.
***
По дороге к дому Соколова я рассказываю сестре куда мы идем и зачем. Она, конечно же, неправильно понимает слова «по работе» и «обсудить комикс» и ехидно скалится.
— Ты еще никогда не ходила к авторам домой.
— Потому что они живут в других городах…
— А этот — неподалеку, — заканчивает она и ее улыбка становится еще шире.
Я воздерживаюсь от комментариев и ищу глазами Соколова.
Внезапно я замечаю огромного бульмастифа, бегущего прямо на нас с Ульяной. Я леденею от ужаса и загораживаю собой сестру. У меня вся жизнь проносится перед глазами от вида этой огромной махины, способной сожрать нас прямо на бегу и даже не подавиться.
— Милаш, нельзя! — громко командует его хозяин и неспешно приближается к нам, побледневшим от страха.
Пес послушно замирает в прыжке от нас и покорно ждет Лешу. Соколов приседает к нему и гладит за ухом, ласково приговаривая:
— Никаких обнимашек, дурилка картонная.
Он смотрит на нас с извиняющейся улыбкой.
— Обожает новые знакомства, — поясняет он, чем не успокаивает ни меня ни сестру. По нашим побелевшим лицам должно быть видно, что секунду назад мы обе прощались с жизнью и уж никак не думали, что эта «собачка» неслась к нам на всех парах в порыве нежности.
— Он точно нас не укусит? — пищит Ульяна, выглядывая у меня из-за спины.
— Милаш? Да ты что! Он и мухи не обидит! — смеется Леша и подзывает Ульяну к себе. — Погладь, не бойся. Он очень добрый. Его во дворе каждый малыш знает и даже верхом на нем ездит.
— Очень увлекательно… — я обмахиваюсь ладонью, от выброса адреналина меня бросает в жар.
Ульяна в восторге от пса, а я, глядя на то, как сестра ладит с животным успокаиваюсь и понемногу смягчаюсь.
— Ну, что? Милаш уже все свои собачьи дела закончил, можем идти, — Соколов поднимается с корточек и смотрит на меня. — Только предупреждаю, у меня не убрано. Я не ждал гостей.