Я с тебя худею
Шрифт:
— Мы ненадолго, — я все никак не могу набраться решимости, но если не поговорю с ним сегодня, то никогда не сделаю этого.
— Это и есть тот самый автор? — Ульяна, кажется в полном восторге. — Это же твой бывший одноклассник, я его по фотографии в альбоме узнала!
— Я — Леша, — он протягивает сестре руку, а она пожимает и глаз с него не сводит. — А ты — Ульяна?
Мои брови подлетают вверх. Не припоминаю, чтобы когда-нибудь говорила о сестре. Разве что… в школе разочек обмолвилась, когда она только родилась. Не может быть, чтобы он запомнил!
— Нам
***
Квартира-студия Соколова находится на самом верхнем двенадцатом этаже с красивым, панорамным видом на центр города. Я замечаю угол, оборудованный несколькими штативами и лампами с подсветкой. На стене прикреплен плакат с фоном, который я хорошо помню по видео урокам Соколова. Рядом стол, заваленный проводами и техникой. Я снова вижу стеллаж с книгами. Много книг. Похоже все они перекочевали из мансардной комнаты в доме родителей сюда в новенькую студию, до сих пор пахнущую ремонтом.
Ульяна полностью поглощена общением с собакой и кажется совсем не обращает на нас внимание. Это даже к лучшему.
Леша включает ей канал «Дисней», чем окончательно подкупает мою непритязательную сестренку.
— Как давно ты тут живешь? — я провожу рукой по столу на кухне. У него гладкая, глянцевая поверхность, похожая на мрамор.
— Полгода, — Соколов поспешно накидывает серый плед на не заправленную, смятую кровать и суетливо собирает разбросанные повсюду вещи. — Может чуть меньше. Я редко бываю дома. Много работы.
Я наблюдаю за ним с любопытством и каким-то непонятным для себя ощущением. Раньше, когда он был для меня просто бывшим одноклассником… Ох, да кого я обманываю! Костью в горле, неприятностью из-за которой я не хотела ходить в школу, больным сталкером, занозой в заднице — он был кем угодно, но только не «просто одноклассником».
Проблема в том, что тогда я не знала того, что знаю теперь. И что мне делать с этим новым знанием? Оно как будто лишило меня способности нормально общаться с этим парнем. Я каждое произнесенное им слово слышу и понимаю по-новому. Да и сам Соколов видится мне словно под другим ракурсом. Мы обмениваемся какими-то пустыми, дежурными фразами и неловкость в общении все больше возрастает. Мне это не нравится. Я хочу вернуть все так, как было раньше.
— Ты голодна? — Леша суетиться у шкафов на кухне, а я сажусь на барный стул напротив и не свожу с него глаз. — Я как раз заказал двойную порцию шашлыка.
— Нет, спасибо, я съела рыбу из пакета, который ты передал, — блин! Я смущаюсь под его взглядом и отвожу глаза. — Очень вкусно, кстати. Спасибо.
— Это Тима готовит, — отмахивается он, но я вижу, что ему приятно. — Я всего лишь составляю меню, просчитываю БЖУ и все такое.
Киваю и словно не слышу его болтовню. Собираюсь с духом на разговор, но только сейчас осознаю, что не знаю, что конкретно хочу ему сказать.
— Почему ты показываешь Мастера Вселенной с положительной стороны?
Вопрос, слетевший с губ, застает Соколова врасплох. Он замирает над тарелкой, в которую выкладывал мясо.
— Он ведь антагонист и твои супергерои в каждой серии борются с его кознями… — тараторю я, снова отвожу глаза. Да что со мной не так?
— А разве это не делает историю интересней? — Леша отправляет пустой контейнер в мусор и начинает тщательно нарезать овощи. Я пялюсь на его пальцы и ловлю себя на мысли, что мне нравится наблюдать за тем, как аккуратно и плавно они орудуют ножом. — Разве в истории должны быть только положительные и отрицательные персонажи? В реальности мир не делится только на черное и белое, почему в комиксах должен? Есть и другие цвета. Как на счет серого? И всех его оттенков… — Соколов облизывает нож с не острой стороны и смотрит на меня. В глазах пляшут чертята, — …пятидесяти оттенков серого.
Я закусываю губу, сдерживаясь от усмешки. Раньше, я бы выразила свое «фи» по поводу того, что он забрел в своих рассуждениях не в ту степь, но теперь… Теперь я краснею, как дурочка и опускаю глаза.
Леша ставит передо мной чашку с кипятком, в котором болтается один из тех пакетиков ручной сборки, что лежат у меня в конверте.
— Подожди немного, — говорит он и смотрит на меня так, словно заглядывает в душу. — Пусть хорошенько заварится.
Я выдыхаю и почему-то смотрю на его губы. Слишком долго. Чертовски долго!
— Т-ты слишком напираешь, — я отворачиваюсь, делая вид, что поправляю юбку. И только потом соображаю, что говорю о комиксе, но он-то понимает мои слова неправильно. Я быстро добавляю: — Слишком прямо говоришь о положительных чертах Мастера Вселенной, не делаешь никакой интриги.
— А, ты об этом… — бормочет он и возвращается к нарезке салата.
«Боже, у него безумно красивые пальцы…»
Я трясу головой, чтобы отбросить эти мысли прочь и смотрю куда угодно только не на его руки и губы. В квартире становится душно, несмотря на работающий кондиционер.
— Вот, например, в сцене, где твой герой превращает героиню Олимпику в лед и держит ее у себя. Когда остальные супергерои прилетели, чтобы спасти ее, болтовня во время битвы выглядит притянутой за уши.
Соколов внимательно смотрит на меня, заинтересованный моим комментарием.
— Это клишированный прием, во всех фильмах или книгах во время финальной драки антагонист раскрывает свои мотивы, чтобы зритель или читатель понял их. Но в жизни так не бывает.
Леша явно не понимает, о чем я.
— Ну, ты станешь пояснять за что бьешь перед ударом?
— Возможно… — улыбается он, — для особо одаренных могу после удара еще раз объяснить.
— Но не в разгаре кровопролитной битвы, так же?
— Что ты предлагаешь?
— Убрать слова Мастера Вселенной из сцены битвы.
— А как читатель поймет, что он не хотел замораживать Олимпику? И что он хотел ее спасти?
Я раздумываю, отпиваю чай и показываю «класс».
— Хэй, малая, будешь чай? — окликает Соколов мою сестру. У них с Милашем идиллия: лежат в обнимку на диване и смотрят мультики. Видела бы мама.