Я с тобой
Шрифт:
– Охренеть как гуманно, - услышала Вика свой странный голос.
– Ты понимаешь, что сейчас при свидетелях роешь себе могилу?
– А, - легкомысленно отмахнулся Антон, оглянувшись по сторонам.
– Тут все свои, как ты видишь, доносить некому. А насчет могилы... Одно дело - перебрать все разрешенные болиды из списка, другое дело - вообще все. Численность людей подползает к семи миллиардам, так что, если мы не найдем общего языка, твои следы обнаружат... ну, скажем, лет через пятнадцать. Тысяч.
– У тебя получилось быстрее.
– Я готовился. Был, впрочем, маленький
– Зачем?
– Хотел поговорить с тобой в спокойной обстановке, как раньше. Поэтому и болид тебе выбрал... дружественный. Понадеялся на предустановленную симпатию тел.
– Что ты сделал с машиной перебросок?
– Немного поправил настройки, - возразил Антон.
– И вуаля - ты у нас в болиде, о котором в базе нет информации, и никогда не будет.
– Сволочь, - коротко ответил Дон.
– Грубо, - заметил тот.
– Мог бы сказать «спасибо», что я не послал тебя в какого-нибудь онкологического смертника, иначе вместо стейков ты бы сейчас орал в ожидании наркотиков, и, кстати, был бы на порядок сговорчивее и покладистее.
За столом воцарилось молчание, во время которого Вика разглядывала Антона так пристально, как могла это сделать в убогом монохромном восприятии. Щетина у него щеках... Антон всю жизнь ненавидел такую, и вдруг отпустил, костюмы не любил, предпочитал пиджаки и брюки разного цвета, называл это английским стилем, а тут вырядился как на похороны. Как она могла ничего не заподозрить с самого начала?
– И о чем ты собрался со мной сговариваться?
– спросил Дон.
– Голос разума, - кивнул Антон.
– Я в тебя верил. Давай вернемся к нашим баранам. Не знаю, что именно ты и твои ребята нарыли, но предполагаю, что наши демарши здесь уже не тайна. Так?
– Более чем, - подтвердил Дон.
– Ну вот, - Антон покрутил в руках ложечку, болтавшуюся без дела в горчичнице.
– Поэтому есть два выхода из ситуации. Первый - это убедить комиссию, что результаты недостоверны и требуют дополнительной проверки, взять время на новое расследование и признать ошибку. Тебе, учитывая все твои заслуги, поверят даже на слово.
Он осторожно бросил взгляд на Вику, но Дон, который управлял ее телом, никак не отреагировал.
– Второй выход?
– ровно спросил он.
– Второй...
– Антон вздохнул.
– Война.
– Ты в своем уме?
– Звучит забавно, учитывая некоторые особенности нашего бытия в этих телах. Будем считать, что в своем, мой болид на некоторое время лишен доступа к нему, твой тоже.
Антон, или то, что было Антоном, подцепил ложечкой горчицу из баночки, зачем-то понюхал ее и улыбнулся.
– Если быть откровенным, - задумчиво произнес он, - я никогда не понимал твоей позиции. Будь ты малолеткой или каким-нибудь зеленым пилотом только со школьной скамьи, где голову набивают лозунгами и правилами, это куда ни шло. Но ты человек взрослый, должен был прийти к таким же выводам, как и я, и многие другие, но почему-то не пришел. Объяснишь, почему?
– Объяснить, почему бесчинствовать на чужой территории - преступление? Серьезно?
– Серьезно, - не принял шутки Антон.
– Отвлекись от идеологии раз в жизни. Вот смотри, когда у одного голодный обморок, а второй сидит на буханке хлеба - это честно?
– Идиотский пример.
– Нет, это точный пример. Причем не просто сидит, а пока ты жуешь засохший клейстер, он катает из хлеба шарики и кидает их в корзину с мусором. Улавливаешь аналогию?
Он лизнул горчицу языком и причмокнул с явным удовольствием, словно та была нектаром божественного происхождения.
– Им доступен такой спектр восприятия, о котором мы мечтали всю жизнь, наши фантасты писали книги о таком мире, и мы с тобой в детстве зачитывались ими, бредили, хотели найти, поделиться со всеми. И мы его нашли, Дон! И что? Связали себе руки и ноги, и даже заткнули глаза и уши. Ради чего?
Антон бросил на стол телефон, в котором Вика узнала свой, унесенный мальчишкой с остановки, и это не вызвало у нее никакого удивления. В телефоне осталась открытой социальная сеть, которой она пользовалась.
– «Целый день спал», «никак не находится нужный кусочек видео для клипа», «бгг, я даже в состоянии составлять план действий», «красные туфли к этому платью не подойдут, ы-ы-ы!», «я хочу умереть», - процитировал Антон выбранные наугад записи пользователей.
– Бгг и ыыыы, понимаешь? А есть еще телегония, закон о кружевных трусах, топоте котов, битье женщин. И они видят мир цветным, а мы - черно-белым. Жуем клейстер, вместо того, чтобы сесть за стол и заказать стейк. Тебе не обидно?
– Вы на стейке не остановитесь, - ответил Дон.
– Вам же надо жрать в три горла и пить так, чтобы по швам трещало, желательно, за счет хозяев.
– Это называется эволюцией, - хохотнул Антон.
– Побеждает сильнейший.
– Это называется геноцидом.
– Ну-ну, полегче со словами, - вдруг разозлился тот.
– Мы никого не убивали.
– Кроме процента активности мозга у населения, - в голосе Дона было бесконечное отвращение.
– Тебе перечислить ваши подвиги по пальцам, начиная с реформы образования?
– Не надо, - Антон встал.
– Я надеялся тебя переубедить. Ты выбрал не ту сторону, Дон, предавать своих ради чужих - это вне моего понимания. Подумай об этом, пока есть время.
Ложечка со звоном упала обратно в горчичницу, разметав ошметки соуса по чистому столу.
6. Предустановленная симпатия
Время означало тот промежуток, который Антону был нужен для того, чтобы отойти к барной стойке, нацедить себе какого-то алкоголя и вернуться к столу. Все это время Дон сидел без движения, и Вика понимала почему - двойная дверь закрыта, а если, попытаться разбить стекло и выскочить (как было в каком-то в детективе), то для этого придется сначала взять высоту ограждающей металлической штанги и разбросать ряд цветочных горшков. Да и то при погашенной скорости она вряд ли разобьет стекло, скорее всего, просто сломает ключицу о полимерную поверхность. Мысли не были мыслями в полном смысле этого слова, а скорее, образами, вспыхивающими в мозгу стертыми монохромными картинками с несчастливым концом.