Я сама призову себе принца!
Шрифт:
Подобрав повыше полы «платья» и плаща, я едва не вприпрыжку побежала в сторону дворца по пляжу с золотистым песком. И с каждым вздохом я бежала все стремительнее, стараясь как можно быстрее очутиться внутри.
Важно семенивший рядом Рах, когда я взлетела на ступени, замер внизу и сразу начал индифферентно жевать густую и сочную траву. А я уже толкала резные двери плечом.
Нехотя, пусть и без скрипа, они мне наконец поддались. И я очутилась внутри круглого холла с широкой лестницей.
Полностью застекленная крыша причудливой формы пропускала достаточно света, и я могла спокойно оглядеться. И поразилась фантазии того, кто
Справившись с первым восторгом, я застыла посередине холла, чтобы решить, куда пойти. Направо, налево или подняться на второй этаж…
И пошла наверх, чтобы посмотреть, как искусный архитектор обустроил второй этаж с учетом такой сложной крыши и неровных, покатых стен.
Увиденное превзошло все мои ожидания — архитектор оказался самым настоящим гением. Я бы такому на Земле готова была платить любые деньги. Он использовал каждый сантиметр с умом, не перегружая конструкциями, деталями и элементами.
Комнаты на втором этаже были расположены кругом, их я насчитала восемь. За каждой дверью, под «лепестком» цветка, я обнаружила просторные спальни. Тут тоже были стеклянные потолки, но не во всю комнату, а лишь по краям, у окон во всю стену. Мебели было не так много, везде были большие кровати, диваны. И в каждой комнате я ощущала, что тут никто никогда не жил. Да, их обставили, однако лишь для того, чтобы предать завершенности всему дому.
Только в одной спальне, той, которая была чуть больше остальных и окнами выходила прямо на озеро, я ощутила, что в ней жили.
Пространство комнаты было поделено на несколько частей резной стеной из светлого дерева. Одна часть походила на небольшую гостиную с парой кресел, диваном и столиком, на котором стоял одинокий, покрытый толстым слоем пыли бокал. А за стеной скрывалась сама спальня. Изголовье кровати было повернуто к окну. Видимо, хозяину нравилось лежать и смотреть на небо, долину. Как отражается лунный свет и бирюзовая вода в стеклах. И я его прекрасно понимаю!
Подойдя к окну, я посмотрела вниз, на озеро, и снова поймала себя на мысли, что хочу тут остаться…
Желудок протяжно и недовольно заурчал, напоминая, что пора бы поесть, ведь обедала я давно и не скажу, что поела хорошо.
Бросив последний взгляд на бирюзовую поверхность и золотой песок, я решила устроить себе ужин на берегу.
Уже сбегая вниз по лестнице, я обратила внимание, что на полу в центре были какие-то странные глубокие царапины, уходящие к выходу. Словно там что-то стояло, а потом это волоком вытащили из дома.
Сняв с Раха, что всё так же пасся рядом, сумки Дарахара, в которых были тарелки и еда, я расстелила плед на песке, быстро расставила провизию, посуду и, глядя то на удивительное небо, которое тут казалось особенно очаровательным, то на его отражение в воде, покрытое легкой моросью от водопада, не торопясь поела. И постоянно думала о мужчине. Который сейчас где-то «бездельничает», но при этом заранее подумал обо мне, озаботился моим ужином. Как всегда.
Попивая легкое вино, которое тоже нашлось в сумке, я пересела вплотную к воде. Стянув легкую обувь, погрузила стопы в теплый влажный песок…
Просидев так пару минут, решительно поднялась, скинула всю одежду и медленно вошла в парную воду.
Отрешившись от всех мыслей, а главное, от того, где сейчас Дарахар, чем занят, и что я к нему чувствую, я помылась, хорошенько поплавала, любуясь необычным домом рядом, водопадом, наслаждаясь тем, как работают все мои мышцы…
Но долго я не могла позволить себе расслабляться: мужчина хоть и сказал, что будет очень поздно, но ведь всякое может случиться, а предстать перед ним голой… нет, не стыдно. Таким телом, как у меня сейчас, можно только гордиться — молодое, подтянутое и упругое. Да и я никогда не отличалась стеснительностью. Однако я всё же уже стала немного Надин…
Надев новое платье, я достала свою сумку, вновь села на плед, желая перебрать свои вещи, готовая ждать Дарахара сколь угодно долго.
Сковородка, на которой я жарила грибы. Дорогие драгоценности «от мужа», монеты, которые мне дала Катарина. А на самом дне я обнаружила страшную куклу, ту, что зачем-то взяла с собой и про которую уже и забыла.
Старая, из пожелтевшей ткани и криво сшитая. В ней не было ничего привлекательного — стежки неровные, «волосы» из толстых нитей редкие, корявое платье и даже глаза были пришиты неровно из разных пуговиц. И это я ещё выбрала самую привлекательную! Почему Надина хранила их, причем на видном месте, хотя сама уже давно выросла из возраста, когда играют в куклы? Почему она дорожила ими?
Поднеся поближе к глазам тряпичную куклу, покрутила, вглядываясь в каждый корявый стежок. В этот момент одно воспоминание пронеслось в голове. Тане на уроке «Труды» поручили сшить ночную рубашку. Как девочка ответственная и трудолюбивая, она сделала сначала лекало. Потом сколола куски вырезанной ткани булавками и начала сшивать их черновым швом. Но ей это не давалось, нитки путались, всё расходилось. Услышав тихий плач, я зашла к ней в комнату и увидела, как она, смахивая слезы, продолжает работать… Тогда я ей показала, как надо делать — швей я, конечно, не была, однако детство рядом с такой мамой, как моя, потом годы в детдомах, научило меня всему… И, помнится, тогда я увидела такие же швы, как на этой кукле… Значит ли это, что все те куклы сшила Надин? Я отрицательно махнула головой. Нет, некоторые были слишком старые, будто им была не одна сотня лет. Да и эта, что я держала в руках, выглядит так, словно не одно поколение поиграло с ней.
Покрутив ещё немного куклу, я с осторожностью убрала её обратно в свою сумку… И в этот момент вокруг сильно посветлело, будто солнце снова решило вернуться на небосвод. Обернувшись, я сначала увидела яркие вспышки в воде. Зеленые, красные, оранжево-желтые… Такие частые и ослепительные, что от них зарябило в глазах.
Резко подняв голову, я застыла и благоговейно выдохнула.
«Млечный путь» полыхал, озаряя все небо. Сияние от него распространилось на всё темное полотно. И тысячи разноцветных «звезд» стремительно пролетали по небесному своду, оставляя после себя длинные сверкающие линии, подсвечивая мириады белых светил, отчего те смотрелись ещё ярче. Казалось, какое-то божество решило устроить для всех смертных ослепительный и самый красочный фейерверк.