Я – счастливый Дед Мороз!
Шрифт:
Собирались ехать под Владимир. Это не так далеко. Зато там есть небольшие деревушки, жизнь в которых проста и незатейлива. Я посчитал, что хороших людей надо искать среди прихожан храма или монастыря, которых во Владимирской области предостаточно. От Васи требовалось поехать со мной, и пока я организую все для рождественского репортажа, побыть для этих людей Дедом Морозом. Он тут же радостно согласился.
Отправиться решили на следующее утро.
2 января
Мы встретились так рано, что город еще крепко спал. И просыпаться даже не думал. Когда едешь в другую область, ранние подъемы себя оправдывают, потому что дорога занимает много времени. А надо и путь проделать, и репортаж снять. В пути все непредсказуемо. Любая случайность может сорвать работу.
Я познакомил Васю с находящимися в полудреме оператором Максимом и его помощником
– А как мы найдем хороших людей? – спросил Вася.
– Знаешь, я однажды был в тех краях. Как раз под Рождество. Делал репортаж про Николо-Ясеневский монастырь. Вот, думаю, сначала заедем в эту обитель и расспросим у них, к кому они посоветуют обратиться из прихожан. В обители точно знают, кто нас без труда сможет принять.
– Никогда не слышал про этот монастырь, – признался Вася.
– Почти все монашеские обители – возрожденные. Их новейшей истории всего десять или пятнадцать, ну максимум двадцать лет. И почти у каждого монастыря за этот срок уже появилась особенность, которая будет отличать его от других. В Николо-Ясеневский монастырь, в селе Введенье Владимирской области, я попал по благословению. Не мог придумать обитель, куда поехать для нового рождественского репортажа, решил посоветоваться со знакомым батюшкой, игуменом Фомой со Ставрополья. Он сказал, что лучше поехать в Введенье. Там отец Фома раньше подвизался. Его в этих местах знают и любят, а значит, меня тоже хорошо примут. Монастырь был основан в двенадцатом веке на месте явления иконы святителя Николая. Мне тогда показалось, что село Введенье, где находится монастырь, словно поделено на две части. В одной народ не понимает, как можно получить десять дней новогодних каникул и что теперь с ними делать. Даже пить устали. А в другой – идет молитва, кипит работа, все в делах, времени мало: Рождество – хлопотный праздник. Надо и душу подготовить, и о радости остальных людей позаботиться. Сейчас в Николо-Ясеневском монастыре служит больше ста монахов. В 1920-х годах его закрыли, в 1990-е обитель возродилась. Сегодня здесь говорят: в наших древних традициях не делать особую подготовку к Рождеству, а только лучше работать и усердней молиться. Братия держит гусей, лошадей. Совсем недавно сюда прибыли элитные щенки среднеазиатской овчарки – будут разводить. Коров у них больше тридцати. Именно от буренок после Поста на разговение ждут главных лакомств. Для того чтобы организм избежал стресса после поста, монахи рекомендуют какой-нибудь соленый продукт, например, брынзу. На праздники здесь ее готовят больше трехсот пятидесяти килограммов. Правда, на первый рождественский стол подадут только маленькие кусочки, чтобы никто ненароком не переел. Из медицинских соображений здесь скромное разговение: кусочек сыра, яичко, творожок. А потом, постепенно начинают питаться более обильно. Хоть и говорят монахи, что особой подготовки к Рождеству у них нет, а елочку все-таки наряжают. И еще строят у главного храма из снега вертеп – пещерку, где родился Христос, – порадовать тех, кто придет на праздник. А это почти все село. Сельские дети потом часами стоят у этого вертепа с сокровенной надеждой на рождественское чудо.
В селе Введенье, как и во многих обителях, к телевидению двойственное отношение: с одной стороны, все спрашивают, когда выйдет сюжет, а с другой стороны, никто не хочет сниматься. Все нас от себя разворачивали: поезжайте лучше в монастырский детский приют, там всё снимите, а то нас вы смущаете. После небольшого сопротивления мы были вынуждены уступить. В приюте мы сразу попали на обед. Во время обеда разговорились с одной работницей. Я не очень хороший физиономист, но здесь знакомых черт нельзя было не признать. Так я познакомился с Ольгой Шукшиной. При монастыре она трудилась уже несколько лет. Ее сын Вася, внук Василия Макаровича, воспитывался в традициях благочестия, а матери было удобно, что она всегда поблизости. При нашем знакомстве Оля мне рассказала, что на детях и на монахах монастыря сейчас проводится научный эксперимент: их перевели на бездрожжевой рацион:
– Если бы вы приехали сюда год назад, то этих детей просто бы не узнали: они часто болели, хуже учились, – удивлялась она сама результатам, – у них даже осанка была другая. А про монахов обители и говорить нечего!
Оказалось, что недавно в монастыре каким-то чудом оказались две православные сестры Ирина и Варвара. До этого они жили в Казахстане. Когда сестры решили принять православие, от них отвернулись не только родные, но и весь город. Они переехали в Россию. Как-то их занесло в этот приют при мужском монастыре. В то время сестры Ирина и Варвара писали диссертацию о влиянии дрожжей на организм человека. Опыты, которые сестры проводили в научных лабораториях, показали, что дрожжи – один из самых главных наших врагов. Грибок
Как только Ирина и Варвара осмотрелись, сразу сказали руководству: дети у вас слабенькие из-за того, что в их рационе много дрожжей. Уберите дрожжи – и все изменится.
Ну а как отказаться от избытка дрожжей, если они и в хлебе, и в сыре, и в кефире, и даже в жевательной резинке? Шаг за шагом сестры создали бездрожжевую закваску из целебных и недорогих продуктов: овса, хмеля, пшеницы. Их приезд во Владимирскую область во многом был связан с тем, что здесь они рассчитывали найти старые бездрожжевые рецепты хлебопечения. На этой основе они разрабатывали свой рецепт, более современный, в котором бы не было той кислотности, какой традиционно обладал ржаной хлеб, потому что для современного человека кислотность стала уже не другом, а врагом. Установка у сестер была такая, чтобы замена дрожжам оказалась не дороже дрожжей:
– Главное, что это очень дешево. В науке принцип такой: если новое придумываешь, чтоб оно было недорогим.
По их рецепту теперь тесто поднимают не дрожжи, а полученные молочно-кислые бактерии. Причем Ирина и Варвара считают, что этот рецепт придумали благодаря молитвам, что это открытие им дано как дар Божий. Все свои бездрожжевые опыты они оформили в диссертацию, а дети и монахи стали живым материалом для этого исследования. Сестры разработали методики приготовления не только бездрожжевого хлеба, но и бездрожжевого кваса. И как результат – последнюю эпидемию гриппа в обители и детском приюте просто не заметили. Впервые. Ведь зимой в монастыре много работы, и большая часть послушаний проходит на улице. И это так удобно: чтобы в зимнее время братия не болела, здесь пользуются не лекарствами и антибиотиками, а хлебом и квасом.
А вначале братия роптала:
– Здесь мужской монастырь! Почему мы должны этих заезжих дамочек слушать? Как замешивали хлеб на дрожжах, так и будем это делать!
Но только внешне две эти женщины могли показаться слабыми. То, что им пришлось пережить в родной Алма-Ате после принятия православия, научило их не отступать ни на шаг. И за хлеб бороться, как за веру. Предашь хлеб – предашь себя – предашь Бога. Да и не могли они отступить. На возрождение хлебных рецептов и на эту поездку сестер благословил старец, их духовник. Сейчас им самим не верится, что у них хватило сил пройти этот путь. Ведь не так далеко в прошлое ушли времена, когда им жить было негде, на эксперименты оставались только ночи, единственной поддержкой была молитва, из еды денег хватало только на хлеб. Тот самый хлеб, которому они решили посвятить жизнь. Питаясь хлебом и водой, сестры поставили около тысячи научных экспериментов, но главное, добились, чтобы на их технологию питания перешел монастырь, и все, кто имеет к нему отношение. На любую болезнь у них был теперь свой хлебный рецепт: на квасной гуще получался хлеб, который очищает кровеносные сосуды, для лечения гипертонии они выпекают хлеб на свекольном квасе.
Вначале казалось, что они меняли питание, как потом оказывалось, что менялся весь уклад жизни, а в результате менялись судьбы.
Ведь раньше в русских домах, когда хлеб готовился, никто не ругался и голос не повышал – иначе тесто не поднимется. Хлеб скреплял и дом, и семью, и духовные связи между людьми. Если мы выбрали себе другой рацион, то чему теперь удивляться, что и люди стали жить по-другому.
Объемы бездрожжевого хлебного дела увеличивались. Ирине и Варваре понадобилась помощь. Монастырь дал послушание Ольге Шукшиной, чтобы она помогала сестрам.
Раз в неделю все три трудницы – Ирина, Варвара и Ольга Шукшина – приезжали из приюта в обитель, чтобы наготовить хлеба для всех монахов. Разводили сухую овсяную или хмелевую закваску, которую сами заготавливали до этого летом, затем ждали несколько часов, когда она забродит, замешивали тесто сразу на неделю, раскладывали его по формам, давали отстояться – и в печь. А мы все это снимали. И угощались квасом из этой же закваски. Получился репортаж о том, что надо менять целиком образ жизни. Никогда столько не звонили в редакцию. Чаще всего женщины. Рассказывали о своих болячках, плакали. Ольга Шукшина после этого со мной подружилась. Заезжала ко мне. Она могла позвонить часов в семь утра прямо в Рождество: