Я - Шарлотта Симмонс
Шрифт:
Да! Обязательно! Непременно! Шарлотта была готова подписаться под каждым его словом, согласиться с любым утверждением. Да! Да! И еще раз — да!
Из Дьюпонтского центра нейрофизиологии она вышла в ясный солнечный день. Вышла и полетела, как ласточка, через весь кампус, через весь Дьюпонт, стремительно, одну за другой выполняя фигуры высшего пилотажа, то взмывая ввысь к небесам, то опускаясь к самой земле, но при этом неизменно чувствуя себя на вершине блаженства. Она обрела свой рай на земле. Неважно, куда лететь. Главное — ощущение полета.
Вместе с Мими и Беттиной Шарлотта стояла в длинной, шумной и беспокойной очереди, состоявшей в основном из дьюпонтских студентов, выстроившихся вдоль тротуара и жаждавших попасть в бар «И. М.». Оранжевый свет ртутных ламп уличных фонарей окрашивал лица в нездоровый
24
Тоска по грязи (фр.).
Очередь была охвачена двумя противоречивыми и в то же время дополняющими друг друга чувствами: здесь царили страх и желание. С одной стороны — желание быть там, где все происходит, а с другой — страх, что стоящие на фейс-контроле охранники могут застукать тебя с поддельным удостоверением личности. Использование «левых» документов, безусловно, было серьезным правонарушением. Но при этом три четверти из стоявших в очереди, равно как и тех, кому уже посчастливилось попасть внутрь, были несовершеннолетние. Как это обычно бывает, молодежь прятала нервозность и страх под напускным цинизмом, внешне проявлявшимся в первую очередь в активном использовании «хренопиджина». Молодые парни и девушки считали, что чем больше они матерятся, тем круче и взрослее будут казаться окружающим. Если ни одна твоя фраза не обойдется без нецензурщины, то ни одна собака и не заподозрит, что тебе еще не исполнилось заветного двадцати одного года.
Один парень:
— Почему, почему! Да потому, что на ней ни хрена не было, кроме этой хреновой мини-юбки — даже трусов на ее охрененной заднице! А ты говоришь — почему!
Другой парень:
— Значит, и под тебя она подлезла? Умеет трахаться, сучка, — охренеть можно. Только лучше в темноте ее натягивать, а с утра уходить — свет не включать. Посмотришь на ее рожу — так не проблюешься, на хрен…
Какая-то девушка:
— Твою мать, в этой ксиве мне тридцать один год! Охренеть можно!
Парень:
— …Минет мне не будет делать? Да на хрен ты мне тогда ее телефон даешь?
Девушка:
— …Ага, разбежался, жопу пусть себе этим подтирает, на хрен, а не ко мне суется.
Парень:
— …Если в двух словах — сучка похотливая, если в трех — то охрененно похотливая сука.
Другой парень:
— …Тогда какого хрена не трахаться?..
Парень:
— …Лично сам не трахал, но наши рекомендуют…
Девушка:
— …Поставил свой хренов хард-кор…
Девушка:
— Хрен она кончает каждый раз, когда ей воткнут!
Девушка:
— …Пусть идет и дрочит где-нибудь…
Хор:
— А я говорю — пошло оно на хрен!
— А я говорю — и оно пусть идет на хрен!
— А я говорю — пусть все идет на хрен!
— На хрен, на хрен!
— Ой, мать твою!
«Мама! Если бы мама нарисовалась где-нибудь поблизости и увидела меня, — подумала Шарлотта, — в этой очереди, сплошь говорящей на „хренопиджине“, собирающейся просочиться в бар с поддельным удостоверением личности… Мама, но все так делают…» Все? Вспомнить только, с каким презрением комментировала мама любую ее ссылку на то, что «все» так делают! «Что за стадное чувство! — говорила она. — Все эти всё пусть делают что хотят, но что если они начнут нарушать заповеди Христовы и установленные законы?» «Мама, но я ведь иду в бар не для того, чтобы хорошо провести время… Это ведь всего лишь ознакомительная экскурсия… своего рода научное исследование, если хочешь. Надо же наконец посмотреть, что из себя представляет это легендарное место — бар „И. М.“, и разобраться, что же в нем такого захватывающего находят мои однокурсники и все остальные студенты. И потом, не я все это придумала. Как кто? Конечно, Мими». Мими по-прежнему числилась среди трех подружек наиболее продвинутой и умудренной опытом светской жизни. Впрочем, заносчивости в ее поведении в последнее время заметно поубавилось. Она больше не относилась к Шарлотте как к невзрачной девчонке из глухой деревни, затерявшейся где-то в горах. С некоторых пор статус Шарлотты Симмонс в глазах Мими значительно вырос, особенно после того, как из-за нее подрались двое парней из команды по лакроссу. В общем, Мими сменила поучающий тон на обучающий. Сегодня она объявила Шарлотте и Беттине, что у них есть реальная возможность попасть в «И. М.». Сама она уже обзавелась липовым удостоверением личности — каким образом, отказалась говорить наотрез, — а к тому же ей и так вполне можно было дать двадцать один год. Проникнув в бар, Мими поспрашивает других девчонок на предмет того, нет ли у них настоящих удостоверений, лучше всего — водительских прав; главное, чтобы фотографии на этих документах более или менее походили на Беттину и Шарлотту. Всерьез рассматривать фотографии на водительских правах все равно никто не будет. Оставалось исполнить лишь последнюю часть плана — Мими выскочит на минутку из бара и передаст подружкам позаимствованные документы. Поскольку Шарлотта спросила, законно ли пользоваться чужими удостоверениями личности, Мими все же признала, что да, формально это незаконно, но все так делают. Если привлекать к ответственности всех, кто когда-нибудь пользовался «левой ксивой», то практически у каждого дьюпонтского студента появится в личном деле по протоколу об административном правонарушении, да еще и не по одному.
«Все так делают!» Шарлотта тотчас же почувствовала себя страшно виноватой… Мама не просто учила ее соблюдать все законы, правила и порядки — она велела дочке не смотреть на других, на тех, кто все это нарушает. Повиновение и послушание во всем, в большом и малом, было для мамы едва ли не главной добродетелью, следовавшей непосредственно за набожностью. Шарлотта запомнила один случай, произошедший с ней, когда ей было лет двенадцать. На всю Спарту было всего три светофора — и все, понятно, на главной улице. Как-то раз в субботу Шарлотта вместе с Лори возвращалась домой. Как назло, вместе с ними увязалась и Реджина. Когда девочки подошли к перекрестку, горел красный свет. Реджина, глазом не моргнув, перешла дорогу. Шарлотта с Лори, переглянувшись, последовали ее примеру. Потом Шарлотта несколько дней просто проклинала себя. Как ей было стыдно, как она потом переживала, что не нашла в себе смелости сказать: «Делай что хочешь, а я буду ждать зеленого».
Очередь двигалась. Теперь Мими, Беттину и Шарлотту отделяло от входа уже меньше десятка человек. Сердце Шарлотты начало сильно колотиться, словно хотело выпрыгнуть из груди. Она увидела двоих охранников, стоявших перед стеклянной дверью и осуществлявших фейс-контроль. Тот, который непосредственно изучал удостоверения личности, был маленький, худощавый, смуглый, на вид лет около тридцати, с хищным ястребиным лицом. Одет он был в черный свитер с высоким воротом и черные же брюки. Другой был здоровенный парень, очень молодой — ему самому-то есть двадцать один? — с коротко подстриженными вьющимися светлыми волосами. Голова его походила на крупную дыню, покоившуюся на еще более широкой, крепкой шее… Его лицо с неожиданно маленькими глазками и ртом показалось Шарлотте знакомым… но откуда? Клуб Сейнт-Рей! Это был тот самый охранник, который прикрывал вход на лестницу, ведущую в так называемую потайную комнату! Сегодня его рабочим местом был вход в «И. М.», и он спокойно стоял, сложив руки на широченной груди, невозмутимый, как гора, возвышавшаяся над маленьким напарником с ястребиными глазками.
Из самого начала очереди, уже от входа в бар донесся чей-то протестующий голос:
— Да вы что, совсем охренели? Я здесь уже сто раз бывал!
Голос принадлежал высокому парню в стеганой жилетке и футболке, демонстрировавшей красиво развитый плечевой пояс, безусловно, накачанный на тренажерах фирмы «Сайбекс». Оскорбленный в лучших чувствах, он набычил голову и воинственно надвинулся на тщедушного ястреба. Ястребиная Гора в ответ разогнул сложенные руки — больше ничего, только разогнул, — и этого оказалось достаточно: конфликт был исчерпан. Высокий парень с сайбексовскими бицепсами отошел от входа вместе с двумя приятелями, бормоча себе под нос всевозможные нецензурные угрозы и ругательства.
Что ж, по всему выходило, что охранники свое дело знают крепко и относятся к обязанностям не спустя рукава. А ведь с позором выставленный из очереди парень определенно выглядел старше Шарлотты! Осознав это, она тотчас же ощутила накатившую на нее волну страха и досады; девушка чувствовала себя виноватой и униженной — прямо перед всеми! — а ведь самое главное еще и не начиналось.
Когда хочешь, чтобы время протянулось подольше, оно по закону подлости летит с огромной скоростью. Вот Мими уже оказалась перед ястребом и человеком-горой. Шарлотта затаила дыхание, надеясь, что охранники раскусят хитрость и завернут Мими обратно: тогда весь план провалится, и им придется уйти. Увы — Мими спокойно проскользнула в заветную дверь, как и обещала.