Я шёл с Ганнибалом
Шрифт:
— И ты это одобряешь?
Это спросил не я. Между мной и Силеном упала тень; сзади стоял Карталон.
— Я повсюду искал тебя! — упрекнул он меня.
— Подсаживайся к нам! — пригласил его Силен. — Мы говорим о Карфагене.
— С меня достаточно того, что я только что услышал, — холодно ответил Карталон.
— Я еще не кончил, — спокойно сказал Силен.
— Ответь мне только на один вопрос, — потребовал Карталон. — Если бы от тебя зависело дать ответ римлянам, ты выбрал бы войну?
— Нет, — возразил Силен и встал. Карталон накинулся на него:
— А ты не римлянин?
— Был бы я тогда здесь? — в свою очередь спокойно спросил его Силен.
— Кто тебя знает, как долго ты еще будешь здесь! — крикнул Карталон.
— Ты забываешь, кто сделал меня своим писарем! — предостерег его Силен.
Карталон смягчился.
— Конечно, ты не предатель, — сказал он. — Непохож на предателя. Но ты слишком много думаешь, много размышляешь, поэтому и не похож на всех нас.
— Это возможно, — согласился с ним Силен.
По дороге в лагерь Силен несколько раз пытался втянуть Карталона в разговор, но тот оставался замкнутым. Зато в палатке Карталон говорил со мной до поздней ночи: о войне и о римлянах, о римлянах и о войне.
— Пусть твой греческий друг расскажет тебе обо всем, на что способны эти римляне! — твердил он мне. — Спроси его, не нападали ли они на нас в Сицилии, объединившись с разным сбродом. Ударили нам в спину! Спроси его, не отняли ли они у нас Сардинию, когда наши руки были связаны мятежом наемников — после первой неудачной войны! Спроси его, не повышали ли они в мирное время свою дань, чтобы задушить Карфаген долгами! Если бы Барка не превратил Иберию с ее серебряными рудниками в Новый Карфаген, мы задохнулись бы от долгов, как этого хотелось Риму! Но теперь мы им за все отплатим! Все опять будет как вначале: ни один римлянин не посмеет ополоснуться в море без нашего разрешения! Войну начали не мы, а римляне, — заверил он меня и стал перечислять разрушенные римлянами города… И вдруг запнулся: — Ты думаешь о Сагунте, — огорошил он меня своим предположением.
— Да, — ответил я.
— Его разрушил Рим, — сказал он без колебаний.
Я посмотрел на него с удивлением. Он перешел на шепот:
— Ты думаешь о красном плаще. Ты думаешь о метательных снарядах, о скорпионах и слонах, штурмовавших Сагунт…
— Но это же были карфагеняне! Они окружили, а потом разрушили Сагунт, — растерянно возразил я.
— А что было до этого? — спросил он. — Разве не сбросили с городских стен тех, кто выступал за Карфаген?
Я знал, что так было, поэтому не стал спорить.
— Почему до этого дошло? — выпытывал Карталон.
— Не знаю, — сказал я.
— Зато я знаю, — продолжал он тоном, который заставил меня насторожиться. — Римляне настроили жителей Сагунта против нас. Рим хотел, чтобы Ганнибала вынудили напасть на Сагунт. Рим связался с Сагунтом только в пику Новому Карфагену. Рим довел дело до того, что Сагунт стал для Ганнибала занозой в глазу! Разве можно упрекнуть его в том, что он выдернул занозу? И когда он это сделал, разве шевельнул Рим хоть пальцем, чтобы спасти Сагунт? Рим спокойно смотрел, как Сагунт погибает. Сагунт послушно делал все, что требовал Рим, а Рим дал ему погибнуть.
«Он прав, — подумал я, — ни один римлянин не пришел нам на помощь. Из развалин меня вытащил не римлянин, а карфагенянин Карталон. Карфагеняне пригрели меня, когда я остался круглым сиротой. Слон Ганнибала — вот кто спас мне жизнь…»
— Рим тебя предал, — Карталон произнес это как приговор. Он нагнулся ко мне: — Мой маленький карфагенянин! Ганнибал отомстит за Сагунт!
Он стал стелить мне постель — как тогда, когда вытащил меня из развалин. После того как Карталон погасил светильник, я еще долго лежал с открытыми глазами, уставясь в темноту палатки. Я видел перед собой Ганнибала; его красный плащ уже не пугал меня.
11
В последовавшие за этим недели главным в нашей жизни стало оружие. Обычно я просыпался от лязга железа, топота коней, громких приказов, и всегда в эти ранние часы Карталон уже бодрствовал и каждый раз смеялся, когда я спросонья не понимал, что уже начинается день, хотя вокруг было темно.
— Разбей свой сон, как скорлупу ореха! — приговаривал он и так широко зевал, что его челюсти трещали. Карталона радовала новая жизнь, которую принес с собой Ганнибал. — Оружие наточено, — убеждал он меня. — Теперь мы отшлифуем людей, и тогда пусть начнется!
Карталон повел меня в поле между лагерем и рекой, где муштровали наемников.
— Постепенно они понимают, откуда дует ветер. Глянь, как они тебе нравятся? — спросил он и рукой, затянутой в кожаную перевязь, указал на облако пыли.
Там — в пыли — были люди, но видел я только рога и оскаленные черепа хищных зверей — устрашающие шлемы на головах полуголых воинов. Они с воем набрасывались друг на друга.
— Наши бешеные! — гордо объяснял Карталон. — Это кельты! [29] Они дерутся как львы! Смерти они не боятся, и она становится их союзником.
29
Кельты (или галлы) — племена и народности, населявшие Галлию и частично Испанию. Как наемные солдаты составляли одну из частей армии Ганнибала.
И хотя оружие наемников было обмотано тряпками, многих, когда рассеивалась пыль, уносили с поля на носилках. Я даже видел следы крови.
— Без крови дело не пойдет, — говорил Карталон со свирепым выражением на лице. — Кровь тоже относится к нашему ремеслу.
С вершины холма хорошо видно было все поле. Иногда оно принадлежало одним только всадникам. [30] С быстротой перелетных птиц носились по полю конные отряды, все время меняя направление. Они поднимали за собой тучи пыли, и, когда во главе шести тысяч всадников появлялся Магарбал, пыль вставала стеной. В тихую погоду стена пыли двигалась по полю словно призрак. Вдруг стена разрывалась с быстротой, от которой захватывало дыхание, всадники окружали воображаемого врага, осыпая его градом коротких, звенящих молний. Под двадцатью четырьмя тысячами копыт гудела земля.
30
В армию Ганнибала входила нумидийская и иберийская конница.
Вначале эти сухие бури производили на меня жуткое впечатление, но вскоре я с нетерпением стал ждать того дня, когда на поле опять появятся всадники.
И слоны все более привыкали к тому, что призваны сюда для войны. В тяжелых доспехах выходили они из лагеря, действуя по приказу, и все время на их пути встречались препятствия, которые им нужно было преодолевать. Один раз слонов погнали в небольшой лесок, в котором скрывались наемники. Они стали дразнить слонов громкими выкриками. Я сидел на Суре впереди Карталона, пристегнутый к вместительному седлу. Вдруг Карталон перегнулся вперед и что-то закричал в ухо Суру. Это был «большой клич» — звериный вопль, приводивший слонов в бессознательное бешенство. Другие погонщики тоже раздразнили своих слонов, и они бросились на лесок, который тем временем уже опустел. Слоны стали топтать и вырывать с корнем деревья. Каждый слон вытоптал в лесу целую просеку. Большие деревья, падая, вырывали с корнями подлесок. Карталон и я прикрывались щитами, но с нами ничего не могло случиться, потому что деревья падали вперед — туда, куда двигался слон.