Я сильная. Я справлюсь
Шрифт:
Через 20 лет история повторилась, только на этот раз действующие лица были другими. Я уже тогда развелась со своим первым мужем, и мне надо было попросить у него разрешение на выезд за границу нашей дочери Алины. Как меня колотило! Я вспоминала все подробности того разговора с отцом и понимала, что сейчас все повторится. И мне опять не дадут эту бумагу. А я буду просить, умолять, доказывать. Так и произошло. И повторялось раз за разом, я снова и снова приходила к Вениамину за злосчастной бумагой, он снова, чувствуя мою слабость и уязвимость, издевался надо мной, но, вдоволь покуражившись, разрешение все-таки подписывал. И эта моя дотошность спасла меня однажды. Через пять лет после того, как мы уехали с Алиной
Это был первый суд в моей жизни, как в американском кино. Страшный судья, запрещающий с ним разговаривать, и судьба моего ребенка, которого могут десантировать из страны. Тогда я думала, это был самый страшный суд. Но я ошибалась. Это было всего лишь начало.
Меня спас мой страх. Можно было бы просто подойти к Вениамину и попросить у него одно-единственное разрешение сразу на пять лет, но я на это так и не осмелилась. Я была в плену своих детских терзаний и подумала, что лучше не наглеть: вдруг такой срок его только больше разозлит? И каждый раз клянчила новую бумагу – на неделю, на две, на три. Одно разрешение Вениамин еще мог бы оспорить в суде, заявить, что я подделала его подпись или подкупила нотариуса. Но когда я предъявила судьям целую папку разрешений, дело было закрыто.
Знаете, я в какой-то момент даже рада была, что мы живем без папы. Иногда я оглядывалась вокруг, смотрела, как живут другие семьи, те, в которых папы имелись, и понимала, что завидовать там нечему. Наверху, над нами, жила семья: папа, мама и две девочки. В доме была превосходная слышимость, и каждый вечер мы вынуждены были прослушивать очередную порцию скандалов в исполнении этого семейства: сначала родители орали друг на друга, потом они хором орали на детей. По выходным действо становилось круглосуточным – делать больше было нечего. Девочкам доставалось больше всех, а особенно рьяно надрывался их отец. А под нами была семья, где ее глава был тираном и деспотом, и орал он один – и на свою жену, и на детей. Наслушавшись этих ежедневных криков, я как-то раз сказала: «Мама, а все-таки хорошо, что папы у нас нет. Никто на нас не орет».
Во взрослой жизни я получила от отца две весточки. Первая случилась, когда мне было 18 лет. На электронную почту пришло письмо. В нем говорилось, что моя мама очень плохая женщина, и в конце были выдвинуты требования: пусть она вернет кинокамеру, которую много лет назад украла у папы. Я ничего не поняла, долго размышляла, о какой кинокамере идет речь и почему это все адресовано мне. В конце концов, решила, что папа к этому письму никакого отношения не имеет и что, скорее всего, писал его кто-то другой. Через несколько лет, когда я была уже беременна, пришло второе письмо, на этот раз уже от папы. «Хотелось бы знать, когда у меня появится внук?» – говорилось в письме. И это все. После стольких лет, проведенных порознь. Ни слова больше.
В 2010 году в нашем доме в Лос-Анджелесе раздался звонок и незнакомый голос на том конце провода сказал, что папа умер. От сердечного приступа. Ему было чуть за 50. В тот момент я обучалась в актерской школе, и в моем монологе были слова про последний вздох. Когда я услышала этот голос в трубке, первое, что я подумала, что я во всем опять виновата. Через 20 лет жизни, никогда не видев его больше, я все равно винила себя в его смерти. Я привыкла винить себя во всем.
Потом, уже после его похорон, я много общалась с людьми, которые знали его при жизни, и все они в один голос говорили: «Он тобой очень гордился». «Твой папа так и не смог пережить все, что с ним произошло. Он так и не оправился от развода с твоей мамой и от того, что вас с братом в его жизни больше нет», – объяснили мне. Думаю, виноваты были в этом две женщины, которые так и не смогли поделить любимого мужчину – моя мама и та, другая, к которой он тогда ушел. Мама ненавидела его, эта женщина ненавидела нас, и они раздирали его на части своей ненавистью. Удивительно, что папа так и не решился любить нас. Он сделал выбор в пользу другой женщины, которая, буквально через пару недель после того, как папы не стало, рассказывала папиным родственникам о новом мужчине: «Наконец-то у меня в жизни хоть секс хороший появился». Удивительно, как неправильно делают выбор взрослые. Какие суки бывают женщины. И как слабы бывают мужчины. Ненавижу слабых мужчин. Наверное, я вижу в них своего отца. Все мы видим в мужчинах своего отца.
Я – хорошая девочка, постоянно вляпывающаяся в дерьмо, но научившаяся искать в этом исключительно позитивные стороны
До 35 лет я прожила с осознанием того, что мой папа – монстр, который ненавидит всю нашу семью, желает нам только зла, а я ему просто не нужна. Я злилась на него, всю жизнь хотела доказать ему, что я хорошая, что меня можно любить. Жила с мыслью о том, что меня предал самый близкий человек. Который к тому же продолжает жить в соседнем районе и ничего не желает делать для того, чтобы как-то эту ситуацию исправить. Такие мысли, зародившись в голове у девочки в раннем детстве, бросают тень на ее отношения со всеми мужчинами, которые будут ей встречаться во взрослом возрасте (это подтвердит вам любой специалист). Я была не исключением, мучительно искала в каждом из своих мужчин отца. А, как мы все знаем, подобные поиски всегда ведут в тупик. И только спустя много лет, пройдя сквозь множество отношений, которые я собственноручно поломала, проработав всю эту ситуацию с психологом и поговорив с людьми, которые знали отца при жизни, я поняла, что в действительности все было совсем не так, как мне рассказывали.
Человек, существовавший в моем сознании исключительно в образе монстра и чудовища, на деле оказался моим спасителем. И если у вас есть достаточно попкорна для продолжения, я вам расскажу, как все было на самом деле.
Когда мне было три года, случилась авария на Чернобыльской АЭС. Эта трагедия потрясла весь мир, а в нашем городе случилась настоящая паника, ведь катастрофа произошла всего лишь в ста километрах от нас. Все, кто мог, эвакуировались, а те, кто не мог никуда уехать, спешно придумывали, куда бы отправить детей. Меня увезли в Томск к маминым родителям. Там я мгновенно стала предметом всеобщего обожания – дедушка играл мне на аккордеоне и пел вместе со мной песенки, бабушка непрерывно кормила всякими вкусностями, тетя играла со мной. Бабуля и дедуля меня научили говорить и даже читать. Я прижилась там, полюбила их всей душой. И в этом сказочном мире любви я прожила два года, пока вдруг не приехал папа и не забрал меня оттуда. Потрясение было очень велико. Я перестала разговаривать, а когда начала вновь – стала сильно заикаться.
«Ты знаешь, а ведь он тебя украл у бабули с дедулей, забрал в одной пижамке на голое тело посреди зимы и увез», – рассказывали мне, повзрослевшей, родственники, вспоминая те дни. Поскольку я очень любила дедулю с бабулей, я тут же положила этот факт в копилку плохих поступков, связанных с отцом, – вот, мало того, что бросил маму, еще и меня выкрал. И только спустя годы я узнала, как все было на самом деле. Отправляя меня в Томск, родители предполагали, что я поживу там неделю-другую, а в результате все затянулось на два года. Никакой угрозы моему здоровью жизнь в Киеве спустя два года уже не представляла, но домой меня не забирали, аргументируя это тем, что у бабули мне будет лучше. Мама так решила. А мой папа очень скучал по мне. Он безумно меня любил, но целых два года не мог увидеть свою дочь. Да что там увидеть – даже позвонить в другой город в то время было проблематично! Не было ни фейстайма, ни ватсапа, ни видеосвязи. Я представить себе не могу, чтобы сейчас кто-то увез моего ребенка от меня на два года без всякой возможности даже говорить по телефону. Это было бы просто невозможно пережить!
Понимая, что так может продолжаться бесконечно, он психанул, плюнул на все, купил билет на самолет и прилетел с твердым намерением вернуть меня домой. Понимая, что по-хорошему меня ему не отдадут, он пошел на хитрость. Сказал: «Я пойду погуляю с Аней», – а сам отправился в аэропорт и увез меня в Киев первым же рейсом.
Понимаете, я же была его ребенком, его любимой дочерью, он два года по мне тосковал. И рисковал вообще больше никогда не увидеть. Что он должен был еще делать? Конечно, приехать и забрать домой. А мне преподнесли этот его поступок, абсолютно законный и разумный, как величайшее преступление.
Как только кусочек пазла под названием «Томск» в моей голове сложился, я решила собрать недостающие участки. Стала по крупицам собирать информацию о своем отце, о том, как он на самом деле к нам относился, и оказалось, что он всю жизнь меня любил и за меня боролся. Но он, жертва обстоятельств, попал в такие жернова, противостоять которым не мог. И по-хорошему, конечно, ему надо было взять за руки обеих женщин, и маму, и ту, другую, сжать покрепче и сказать: «А ну-ка, обе, молчите и дайте мне общаться с моими детьми так, как этого хочу я!» Но он не мог этого сделать. Не хватило характера. Теперь я понимаю, что он хороший был, добрый, классный парень, душа компании, но слабый. Он выбрал путь наименьшего сопротивления, но так и не смог пережить того, что его разлучили со мной. Так и умер, ничего не исправив.