Я смотрю на тебя издали
Шрифт:
– Может, на офис они решили не тратиться и, повинуясь велениям времени, ушли в Сеть? – сказала я, Прохоров кивнул и внимательно посмотрел на меня, я бы даже сказала, оценивающе.
– Тебя ведь они не просто так заинтересовали?
– Не просто, – покаялась я.
– И что, скажи, тебе удалось узнать о них?
– Ничего.
– Вот именно. Мои успехи ничуть не лучше. Кто основал эту их религию, кто, в конце концов, этим всем руководит? И деньги там крутятся немалые, если они имеют возможность тратиться на добрые дела.
– Деньги можно и через Интернет собрать.
– Не спорю. Но они меня весьма
– Но если они свою лавочку зарегистрировали…
– Я же сказал, тут полный порядок. И необходимые фамилии указаны. Я насчитал целых семь.
– И именно их телефоны указаны на сайте?
– Уверен, что так. Если бы уши росли из-за бугра, я бы решил, это какая-то шпионская сеть, но очевидных связей с заграницей нет, это сугубо наше детище.
– Может, глубокая конспирация – часть их доктрины, – пожала я плечами.
– Ничего другого в голову не приходит, – серьезно ответил Дмитрий Александрович.
– Давно они у нас обретаются? – спросила я.
– Если верить документам, шесть лет. Давай колись, чем они тебе досадили.
В очередной раз пересказывать свою историю я смысла не видела, после разговора с Олегом сильно сомневалась, что братство имеет к ней отношение. Но и врать не хотелось, и я сказала полуправду:
– Если честно, наткнулась на них в Интернете, судьба на днях свела с одним малоприятным типом, у него на руке наколка в виде глаза и надпись «Он видит». Меня татуировка заинтересовала, точнее, очень заинтересовал этот тип. Заглянула в Яндекс и получила ссылку на это самое братство. Но потом Олег Викторович угробил готовую версию, сообщив, что одиннадцать лет назад в городе была банда некоего Лазаря, члены которой украшали себя такими татушками.
– У отца Константина наколок на руках нет, – засмеялся Прохоров. – А про банду Лазаря ничего тебе рассказать не могу, хотя, конечно, о ней слышал. Одиннадцать лет назад меня куда больше политика интересовала.
– Это я помню. А что тебя интересует сейчас? – хоть и спросила я без намека на иронию, но все равно пожалела о своем вопросе.
В молодые годы Димка собирался горы свернуть, парень с большими амбициями, который работу в областном издании считал первым шагом в светлое будущее. Горы он не свернул, и нынешняя его должность, скорее всего, станет пиком блестящей карьеры. Когда речь заходила о Прохорове, Агатка, презрительно вздернув губу, говорила: «Нет ничего банальнее непризнанного гения» – и, наверное, была права. С годами боевой задор Дмитрий Александрович растерял и злился на более удачливых коллег.
– Сейчас меня больше реклама интересует, – мрачно ответил он. – Помогает нашей газетенке свести концы с концами. Кстати, есть у нас в редакции одна дамочка, Ирина Хохловцева, вот она о Лазаре наверняка знает куда больше. Криминал – ее конек. В свое время братва не раз грозила ей расправой, был случай, когда ей даже скрываться пришлось, но запугать ее не смогли, и она до сих пор неустанно их клеймит. Не так давно твоему пасынку от нее здорово досталось, когда он землицей обзавелся в исторической черте города и затеял там строить очередной бизнес-центр.
– Это событие в поле моего зрения не попало, – удивилась я, впрочем, чему удивляться, Димка о своих делах не распространяется, а газет я не читаю.
– Думаю, Ломакин на статью тоже внимания не обратил, – скривился
– А поговорить с ней можно?
– О Лазаре? Отчего же нельзя. Она сейчас на своем рабочем месте.
Дмитрий Александрович выпорхнул из удобного кресла и направился к двери, я припустилась следом. Мы пошли по узкому коридору, в самом конце которого Прохоров по-хозяйски вошел в кабинет, где за столом сидела женщина лет пятидесяти. На отважного борца с криминалом она совсем не походила. Круглолицая, светлоглазая, довольно полная, невысокого роста. На ней были мешковатые брюки и белая блузка. Ирина напоминала мою учительницу физики, которую, кстати, тоже звали Ириной. Физика мне не давалась, а Ирина Вячеславовна считала ее величайшей из наук, поэтому взаимопонимания мы так и не достигли.
– Ирина Павловна, – заговорил бывший слегка заискивающе, – не уделите нам немного времени? Это Ефимия Константиновна, моя бывшая супруга, кстати сказать. Очень интересуется неким Лазарем.
Ирина Павловна ответила на мое приветствие, повертела в руках авторучку и задала вопрос:
– И чем он вас заинтересовал, милая девушка?
На «милую девушку» я решила не обращать внимания и широко улыбнулась.
– Пришлось столкнуться с одним типом с характерной татуировкой на запястье.
– Глаз и надпись «Он видит»? – в ее голосе появился интерес.
– Именно так.
– Ефимия Константиновна адвокат, – влез бывший. – А я похвастал, что лучше вас в городе о криминальных группировках никто не осведомлен.
– С каких это пор адвокаты обращаются за сведениями к журналистам? – фыркнула Ирина, подозреваю, бывшего она едва терпела и меня записала в создание никчемное, если я умудрилась некогда выйти за него замуж. Разубеждать ее желания не возникло, тем более что о себе я и сама мнения невысокого, но ответить что-то надо, и я сказала:
– Я как птаха божья, крошка здесь, крошка там. За любую информацию буду очень признательна.
Она вдруг улыбнулась.
– Вы ведь дочка нашего прокурора? – спросила Ирина. – А мужем вашим был Вадим Ломакин, общепризнанный криминальный авторитет. Интересная вы девушка.
– В семье не без урода, – пожала я плечами. На этот раз она засмеялась.
– В свое время деятельность вашего мужа очень меня занимала. А его трагическая кончина вызвала массу вопросов. Не хотите дать мне интервью?
– Кому это теперь интересно? – удивилась я. Она покачала головой:
– Не скажите. А вашего отца я уважаю. Честный человек и отличный профессионал. Сейчас это редкость.
– Когда-то было иначе? – не сдержалась я, она опять засмеялась. – Я передам папе ваши слова, – добавила я. – Уверена, они его порадуют.
– Садитесь, – махнула она рукой в сторону кресла и выразительно взглянула на главного редактора.
– Что ж, я вас оставлю, – заявил он и поспешно удалился, а Ирина, встав из-за стола, направилась к шкафу возле стены напротив, открыла стеклянную дверцу и начала перебирать папки, которыми он был набит под завязку. На поиски у нее ушло минуты три, наконец она положила на стол пухлую папку красного цвета, на листе бумаги, наклеенном сверху, фломастером было написано «Зрячие», развязала тесемки и открыла ее.