Я смотрю на тебя издали
Шрифт:
– Малахов уже некоторое время живет в нашем городе, – не меняя позы, произнесла она. – Преуспевающий бизнесмен.
– Да, я слышала об этом.
– Наверное, слышали также, что он был вашим любовником?
– Что и послужило причиной смерти моего мужа? Ничего подобного, – спокойно ответила я. Когда врешь в сотый раз, угрызений совести уже не испытываешь.
– Пожалуй, я вам верю, – вздохнула Ирина. – Знаете почему? Молва утверждает, что вы очень дружны с Ломакиным-младшим. Трудно представить, что такой тип стал бы терпеть рядом человека, которого подозревает в причастности к гибели
– Не стал бы, это точно.
– И все-таки вы знаете куда больше… Вот как я сформулирую свой вопрос: вы уверены, что человек, которого отправили в тюрьму, действительно убил вашего мужа?
«А вот это удар ниже пояса». Я поднялась, отводя взгляд.
– Как я могу сомневаться, если его осудили? Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире.
Я уже была возле двери, когда Ирина сказала мне вдогонку:
– Спасибо. Вы ответили на мой вопрос.
Дмитрий Александрович пасся в коридоре.
– Ну, как все прошло? – спросил он, подходя ближе.
– Отлично. Железная леди оказалась милой теткой.
– Милой? – загоготал он. – Что-то особо довольной ты не выглядишь.
– Чересчур много информации к размышлению. Дело это для меня, сам понимаешь, непривычное.
– Брось прибедняться. В вашем почтенном семействе ты единственный разумный человек, не считая отца, конечно.
– Непременно передам твои слова Агатке, вот уж сестрица порадуется.
– Лучше не надо, – серьезно сказал Прохоров и был, конечно, прав.
– Где находится офис братства? – спросила я.
– Садовая, 53. У меня есть мобильный отца Константина.
Мы направились к выходу из редакции. По дороге я записала номер, который мне продиктовал бывший. Прощание наше вышло скомканным и оттого совсем не романтичным, впрочем, вряд ли могло быть по-другому, хотя некое неудовольствие Дмитрий Александрович испытывал, он большой любитель пожаловаться на жизнь, а сегодня ему такой возможности не представилось.
Оказавшись на свежем воздухе, я глубоко вздохнула и попыталась вернуть себе душевное равновесие, но не тут-то было. Верно говорят, не стоит копаться в прошлом, никогда не знаешь, с чем доведется столкнуться. Я хотела узнать о соратниках почившего бандита, и вот что из этого вышло. Лазарь перешел дорогу моему бывшему мужу и скоропостижно скончался, и Стас, скорее всего, к его смерти имеет самое непосредственное отношение, потому что все, на что так прозрачно намекала Ирина, – правда. Мне ли не знать. Стасу не следовало возвращаться в этот город, здесь слишком много людей, которым известно то, что он предпочел бы забыть, и его новая роль преуспевающего бизнесмена вряд ли введет их в заблуждение.
Эта мысль засела, точно заноза, беспокойство росло и крепло, очень хотелось позвонить Стасу прямо сейчас, чтобы сказать: «Уезжай», и вместе с беспокойством возникло чувство близкой беды. Конечно, я знала: звонить бесполезно. Что я ему скажу: тетка из газеты догадывается о том, как погиб Вадим? Сомневаюсь, что это произведет на него впечатление. Он покончил с прошлым, но прошлое невозможно просто перечеркнуть. Даже если прикажешь себе забыть о нем, как не раз пыталась это сделать я, оно живет в памяти других людей, оно всегда в опасной близости и однажды уничтожит твое
– Он спятил, – пробормотала я. – Ему не следовало сюда возвращаться.
Я вошла в парк и плюхнулась на ближайшую скамью. Погода для посиделок в парке самая неподходящая. Я куталась в шарф и пыталась рассуждать здраво. Когда дело касалось Стаса, мне это редко удавалось. Я старалась убедить себя, что ничего скверного не произошло и повода паниковать просто нет. Но беспокойство от этого не уменьшилось. А может, я просто ищу предлог с ним встретиться? Я попыталась представить наш возможный разговор. Все, что я могу сказать: «Я боюсь за тебя…» Но на мои слова он попросту не обратит внимания.
Мы смертельно боимся того, что в восьмидесяти случаях из ста никогда не произойдет. Идиотская привычка беспокоиться наперед… как раз мой случай. Но доводы разума не действовали.
Из мрачного оцепенения меня вывел звонок сестрицы.
– С бывшим встретилась?
– Даже с двумя.
– Тогда дуй в контору. Дело есть.
Я направилась к стоянке такси. Дело – это хорошо, это как раз то, что мне сейчас очень нужно.
Агатку я застала в ее кабинете, сестрица разговаривала по телефону, я устроилась в кресле, потом, спохватившись, поднялась, сняла пальто и побрела в приемную, чтобы повесить его в шкаф. Когда вернулась, Агата разговор уже закончила.
– Провела время с пользой? – спросила она.
– Вроде того…
– А у меня новость. Оказывается, наш Тимоха вовсе не родной сын Александра Осиповича Бубнова. Он усыновил парня, когда тому было пять лет.
– Здорово. И что это меняет?
– Ты дослушай. Я имела длительную беседу с мамашей нашего оболтуса, она-то хорошо понимает, чем грозит сынку его идиотская выходка. При муже она помалкивала, а сегодня была куда откровенней. Отгадай, кто его настоящий отец?
– Ты лучше сразу скажи, мужиков в городе много.
Агатка рукой махнула, давая понять, что на мою догадливость и не рассчитывала, сделала эффектную паузу и продолжила:
– Первым мужем мадам Бубновой был Евгений Руднев.
Я попыталась вспомнить, доводилось ли раньше слышать эту фамилию, выходило, что нет. В общем, желаемого эффекта сестрица не добилась.
– У него возникли серьезные неприятности, и супруга поспешила с ним развестись, а когда она вторично выходила замуж, он и вовсе отбывал срок. Она решила, такой папаша сыну ни к чему, и парень стал Бубновым. Теперь папа вновь на воле и решил вмешаться в жизнь единственного сына. В общем, идея спрятать Тимоху подальше от всевидящего ока закона принадлежит ему. И воздействовать на него доводами разума возможным не представляется.
– Ага, – кивнула я. – Папа – дядя авторитетный, и теперь все решает он. Я правильно изложила суть проблемы? Один папаша его укрывает или другой, что это в принципе меняет?
– Ломакин с ним знаком, и очень близко, насколько я знаю.
– Вот оно что, – начала понимать я. – Ты хочешь, чтобы Димка ему мозги вправил?
– Попытка не пытка. Пока этого придурка в розыск не объявили, все еще можно исправить. Нас он не послушает, но Димка – совсем другое дело.
– Вот уж не знаю, – вздохнула я. – Но если хочешь, можно попробовать.