Я смотрю на тебя издали
Шрифт:
– Кто-то был в квартире вашей мамы?
– Вот именно. И грабитель очень аккуратный. У меня подругу ограбили, такой разгром учинили… Мы вдвоем целый день убирались. А здесь все на своих местах.
– По-вашему, что они искали в квартире?
– Деньги, конечно. Что еще? Думаю, зашли, что называется, наудачу, сразу поняли: квартира небогатая. Но на всякий случай проверили. Люди обычно прячут деньги в белье, там и смотрели, но вещи из шкафов не выбрасывали. В шкафу были фотографии, часть их из альбома высыпалась. А все остальное было убрано.
– И
– А что было брать? Старый телевизор или электрический чайник? Из одежды самой дорогой была куртка, ее еще мама покупала, в ней Денис и ушел.
– Ни к кому из соседей в тот день воры не заглядывали?
– Нет. Никто ничего подозрительного не заметил.
– В полицию вы обратились?
– Да, конечно. Но ведь ничего не пропало, они даже дело заводить на стали.
– Ясно. А замок вор открыл или взломал?
– Дверь была заперта. И я честно вам скажу, когда ее отпирала, даже ничего не заподозрила, еще мысленно Аркадия отругала за его фантазии. И только уже потом…
– А что по этому поводу в полиции сказали?
– Спросили, у кого могли быть ключи. Я ответила, у племянника. Но ведь не мог же Денис приходить? Что ему искать в собственной квартире? И мне бы он позвонил. Ведь позвонил бы, как думаете?
– Уверена, что да.
Софья вздохнула, подняла голову на свои окна, в одном из них мелькнула внушительная фигура Аркадия.
– Извините, что вас задерживаю, – сказала я. – Еще два вопроса. Я правильно поняла: с Денисом следователи не беседовали после трагедии, которая произошла с его родителями?
– Мама не разрешила. О смерти родителей она рассказала Денису ближе к лету, когда он к ним в гости собираться стал. Мальчик был у них в августе, а погибли они в ноябре. Что он мог знать?
– А эту фотографию ваша мама следователю показывала?
– Не думаю. По крайней мере, не припомню такого. В доме Гавриила было много фотографий на стенах в рамочках…
Софья Николаевна торопливо со мной простилась и почти бегом направилась к подъезду. А я заспешила к дому напротив. Ожидать, что тебе повезет дважды в день, – неслыханная наглость. И все же надежда во мне теплилась.
Дом напротив ничем не отличался от того, где я только что успела побывать. Дверь подъезда прикрыта, но стекло в двери разбили, осколки так и торчали, грозя разлететься в любой момент. Стены исписаны черной краской, незамысловатые высказывания по поводу мира вообще и конкретных граждан в частности. Убогость чужого жилища вызывала тоску. Я-то живу в доме образцового санитарного состояния, он гордо несет это звание, и мы гордимся вместе с ним. Домофон в моем подъезде отсутствует, но порядок царит идеальный. Мимо моей соседки тети Маши не то что мышь, старик Хоттабыч не проскочит. И ежели кто в подъезде намусорит (трудно представить этого самоубийцу), мыть ему лестницу до скончания века. Иногда соседка здорово достает, но сейчас я поняла, как нам с ней повезло, мысленно послала ей привет и зашагала быстрее.
Возле одиннадцатой квартиры я задержалась (лифт,
– Тебя Виктор зовут?
– Да, – улыбка стала шире. – А мы знакомы?
– Можем познакомиться. Я по поводу твоего друга, Дениса Кочеткова.
– Дениса? Он что, нашелся?
– Ищем, – ответила я.
– Вы из полиции? – удивился парень.
– Нет, я вообще-то адвокат. Можем поговорить несколько минут?
– Только не в квартире, ладно? Мать у меня нервная, вечно ей что-нибудь мерещится, друзья не те, выгляжу странно…
– А чего лифтом не пользуешься? – спросила я, заметив, что пока мы преодолевали лестничные пролеты, молодой человек понемногу растерял игривость и даже помрачнел. А я рассчитывала на дружескую беседу.
– Застрял два раза подряд, – хмыкнул он. – Один раз сидел минут пятнадцать, второй – больше часа. Незабываемые впечатления.
Мы вышли из подъезда и, не сговариваясь, пересекли двор, на углу соседнего дома Виктор остановился.
– О чем вы хотели поговорить?
– Скажи честно, ты действительно не знаешь, куда отправился твой друг? – вздохнула я.
– Конечно, нет, – нахмурился Виктор и головой досадливо покачал. – Иначе бы сказал.
– Даже если он просил не делать этого?
– Я честно не знаю, – сказал он серьезно. У меня не было повода ему не верить.
– И за весь этот год он ни разу не позвонил?
– Мы с ним вовсе не были закадычными друзьями. Учились вместе, жили в одном подъезде, тусовались иногда… И это все. Денис, он такой… сам по себе. Друзья ему не особо нужны. Мать говорит, он со сдвигом… вы же о его предках знаете?
– Да, знаю, – кивнула я. – А с тобой он о них говорил?
– Нет. По душам разговоров не вели. Я его и про Ленку-то спросил, потому что уже все в группе смеялись…
– Ты девушку имеешь в виду, которая ему нравилась?
– Ага. А он вел себя как первоклассник. Старался в ее сторону даже не смотреть, слово ей сказать боялся… Ну, я и растолковал ему, что с девчонками так нельзя. Мы это немного обсудили, единственный наш разговор по душам. А насчет того, что он в предков пошел, мая мать, может, и права. Всякой чертовщиной он точно интересовался.
– Что значит чертовщиной? – переспросила я.
– Ну, не чертовщиной, а всякими сектами. Я зашел к нему как-то, он в Интернете завис. Смотрю, сайт какой-то церкви или что-то в этом духе. Стал читать, полная белиберда. Я Дениса спрашиваю, что за хрень, а он мне: «Случайно наткнулся».