Я смотрю на тебя издали
Шрифт:
– Он – это Всеволод? – поинтересовался Берсеньев.
– Да какой он Всеволод? – презрительно хмыкнул Савицкий. – Леха Станкевич, его братанов ты помнить должен, – добавил он, обращаясь к Стасу. – Старшего уж точно. Они с Лехой помогли Лазаря грохнуть, а должны бы знать, что свидетели долго не живут. Вот старший и получил пулю в лоб, младшему повезло, успел смыться.
– Где он скрывался? – спросила я.
– Понятия не имею. Я в то время на нарах отлеживался, о том, как Лазаря убили, Лешка со мной не говорил, да и вообще не откровенничал. Но слухами земля полнится…
– Когда вы встретились вновь? – задал вопрос Сергей Львович.
– Когда я из тюрьмы вернулся. Он меня сам нашел. Нужны были надежные люди. Ну, мы к нему с дружком и подались. Подчиняться Лехе радость небольшая,
– Ты имеешь в виду общину?
– Само собой. Бога из себя вообразил, все ему должны в ноги кланяться… завел гарем из чокнутых баб… Конечно, деньги ему несли приличные. Квартиры, тачки, все продавали. На дураках делать деньги – святое, для того они и дураки, но он же сам поверил во всю ту брехню, что им навешивал. Так иногда хотелось сказать: Леха, какой ты, на хрен, бог, ты считал за счастье за пивом сбегать, когда мы у Лазаря… Короче, с катушек он съехал окончательно, и я начал подумывать: пора сматываться, добром это не кончится. Особенно когда парнишка из общины сбежал.
– Вот об этом поподробнее, – вежливо попросил Берсеньев.
– Ну… появился парнишка… прежде чем кого-то в общину принимать, его обязательно проверяли. Желательно, чтоб близкой родни не было, и месяцев пять-шесть, иногда больше, приглядывались, насколько у дурачков мозги замкнуло. Этот казался совершенно безопасным. Тихий идиот, ищущий бога. Ну, нашел, само собой. Одного из наших отправили о парне разузнать. Он себя особо не утруждал, зашел в жилконтору, выяснил, что пацан сирота, живет один в двухкомнатной квартире, больше никто не прописан, словом, наш кадр. Ну и взяли. Я этой Лехиной затеи никогда не понимал. Ладно, баб молодых охмурял, это понятно, трахаешь, кого хочешь, а они скачут от радости до потолка. Но на хрена ему старые бабы и мужики? Хотя, может, он и мужиков трахал, черт его знает. В общем, парня привезли в общину. Стал он везде шастать и вынюхивать, небось думал, что это никто не заметит. Особо его Лехин дом интересовал и все, что рядом. А рядом… сами знаете что. Леха сразу понял: казачок засланный. Стали за ним приглядывать. Шериф, это мент, который всем здесь заправлял, выяснил, что у парня предки в какой-то секте были и там сгинули, вроде сожгли себя, а сам парень в розыске. Когда Леха все это услышал, враз переменился. Аж побелел весь. Мы понять не могли, чего его так плющит. Но пацана трогать не велел, видно, ждал, что дальше будет. А тот возьми да сбеги. С одной бабой. Парня поймали, а ее нет. Устроили беглецу допрос с пристрастием, допрашивал сам Леха, он это умеет, школу у Лазаря прошел хорошую. Оказалось, никто за парнем не стоит, и, по идее, его проще в расход пустить. Но оставалась беглая баба. Я ее быстренько нашел и растолковал: хоть слово скажет, и щенку конец. Башка у нее набекрень, начни что болтать, никто не поверит, но я на всякий случай страха нагнал. Вроде проблему решили, но пацана продолжали в общине держать, хотя я смысла в этом не видел. Сидел он в погребе, остальным сказали, они с девкой общину покинули, а ночью тревога была, потому что к нам воры лезли. Через месяц он в погребе загибаться стал. И пусть бы загнулся. Но Леха его к себе в дом перевел, руки-ноги освободив, правда, взаперти держал. Очень наш босс любил с ним беседовать. Ну, не псих? Кончилось тем, что щенок опять сбежал. Хорошо, успел в больнице сдохнуть, рта не открыв. После того как Шериф родословную щенка узнал, на Леху смотрел косо, вроде черная кошка между ними пробежала. А тут еще начальство его начало проявлять интерес. Ну, Леха сказал, заждались Шерифа на том свете. Тот как раз приехал в общину насущные вопросы обсудить, а домой уже не вернулся. Девка ваша появилась у адвокатишки, то есть у отца Константина, вот и решили, что на всякий случай надо сворачиваться. А сегодня ясно стало: кто-то у нас в гостях побывал, собачки залаяли, да поздно. Леха сказал: девок в расход, и того, кто здесь был, найти во что бы то ни стало. Ну и нашли на свою голову. Я хотел сказать, на мою… Еще вопросы есть?
– Рассказ был исчерпывающим, –
– Тогда кончайте меня быстрее, – сказал Савицкий.
Стас достал пистолет из кармана куртки и снял с предохранителя.
– Ты что, спятил? – сказала я, подходя к нему.
– Я ведь просил тебя не копаться в этом дерьме, – ответил он. – Но ты не послушала.
– Она такая, – кивнул Берсеньев.
– Отдай оружие, – зло сказала я.
– А если нет, тогда что? – спросил Стас.
– Тогда тебе придется и меня пристрелить.
Берсеньев с любопытством наблюдал за нами, точно его все это не касалось.
– Ты не понимаешь… – начал Стас, а я схватилась за пистолет, повторив:
– Отдай оружие.
Он поморщился, но руку разжал. И тут случилось то, чего никто не ожидал. Я-то уж точно. Ошибкой было подходить к Савицкому слишком близко, он этим не преминул воспользоваться. С неизвестно откуда взявшимися силами он оттолкнулся от дерева и сгреб меня в охапку, мгновение – и дуло пистолета оказалось у моего виска.
– Пожалуй, подыхать я рано собрался, – засмеялся Савицкий. – Вы оба двадцать шагов назад, дернетесь, уроды, и я ей башку снесу.
– Не глупи, – сказал Стас. – Мы тебя по-любому достанем.
– Верно. Но девка сдохнет раньше.
Стас сделал шаг назад, в упор глядя на него.
– Садись в мою машину и уезжай. Клянусь, охотиться за тобой не стану, только отпусти девчонку.
– Может, и отпущу. Но ей придется со мной прокатиться, на всякий случай. Ключи от машины положи на капот и в сторону…
– Ключи в замке.
Занятый разговором со Стасом, на Берсеньева Савицкий не смотрел. А я и вовсе мало что видела. Лучше б мне опять по башке навернули, как предрекала мамуля, пистолет – это пистолет, нажмет на спусковой крючок с перепугу – и конец. Душу жгла обида: опять моя дурость во всем виновата. Тут Берсеньев сделал едва заметное движение, и я увидела направленное на себя оружие. Только собралась визжать, как грохнул выстрел, в лицо мне брызнуло что-то горячее, Савицкий стал заваливаться назад, увлекая за собой меня, и я оказалась на земле в его объятиях.
– Твою мать! – орал Стас. – Ты же мог ее задеть!
– Ну не задел же, – рассудительно ответил Берсеньев. Оба стояли надо мной, а я таращила глаза, не в силах вымолвить ни слова. – Отзовись, – нахмурился Берсеньев и помог мне подняться, добавив с удовлетворением: – Проблема разрешилась сама собой. Здесь рядом озеро, еще замерзшее. Труп под воду, оружие туда же. Начинаем двигаться, ребята. Надо поскорее покинуть эти места, очень вероятно, что нас ищут.
Мужчины подхватили Савицкого и поволокли к озеру, оно оказалось совсем рядом. Я плелась за ними, хотя меня никто об этом не просил. Труп ушел под лед, вслед за ним оружие. Берсеньев набрал воды в канистру и отмыл багажник от крови, коврик из багажника вынул, облил бензином и сжег. Стас хмуро наблюдал за этим.
– Не любишь компаньонов? – весело спросил Берсеньев.
– Уверен, ты их тоже не жалуешь.
– Точно. Но со старыми привычками придется проститься, – кивнул он в мою сторону.
– О чем ты? – не поняла я.
– Выяснилось, что мы члены одного профсоюза, – буркнул Стас.
– Ага, – поддакнул Берсеньев. – Рыбак рыбака видит издалека, а бизнесмен – бизнесмена. Поехали.
Я взглянула на Стаса.
– Ты что, следил за мной? – спросила как можно мягче.
– Пришлось. Можешь поверить, никакого удовольствия я от этого не испытывал. Кстати, за тобой куча народу болталась. Димкины олухи и еще какие-то… должно быть, дружки Савицкого. Мой совет: поживи месяцок у родителей. Так надежней.
Он пошел к машине, я бы предпочла ехать с ним, но он не позвал. Хлопнул дверью, завел мотор и направился в сторону дороги.
– «Ты что, следил за мной?» – передразнил Берсеньев. – Нет бы сказать: «Спасибо, любимый, что подставил свою задницу, чтоб меня, неразумную, спасти». А этот упрямый идиот тоже хорош… башкой рисковать – пожалуйста, а сказать «я тебя люблю» ума не хватает. Марш в машину! – неожиданно рявкнул он. Я вздрогнула и бросилась к двери.
Мы быстро догнали Стаса, следуя за габаритными огнями его джипа. Берсеньев поскреб подбородок и вновь заговорил: