Я, снайпер
Шрифт:
Правила были следующие: информация — это сила. А сила — это власть. Власть, которой нужно не столько подчиняться, сколько уступать, обхаживать и ублажать. Ключом ко всем контактам был конгрессмен, который устраивал своим крупным спонсорам и сторонникам личные аудиенции с влиятельными федеральными чиновниками. Так было, есть и будет. И вот Том Констебл — Т. Т. в газетах, Том только для друзей и близких — пожелал быть в курсе. Ник удивился, что Констебл явно специально продлевал эту тему. Констебл сам жаждал внимания, возможно, именно поэтому и женился на Джоан и теперь появлялся во всех воскресных обозрениях, рассказывая о печальной судьбе своей второй жены, о том, сколько она отдала, о том, как стала жертвой той самой войны, прекращения которой так упорно добивалась. Разумеется, Джек и Митци, не говоря уже про бедного клоуна Митча, упоминались в этой трагической вакханалии лишь вскользь, но опять же у больших шишек так принято. Никто не возмущался, что это несправедливо. Ни о какой справедливости изначально речи не шло. Если провести аналогию с техникой, машина работала так, как и было задумано.
Ник быстро перечислил основные этапы расследования, стараясь не приукрашивать собственную роль. Этот ингредиент добавил директор.
— Смотрите, как быстро Ник добрался до самой сути. Он вычислил, куда именно идти, чтобы выкурить этого типа, и все заняло… сколько, Ник? Меньше трех дней?
— Систему мы стали искать лишь после второго случая, — сообщил Ник. — И ФБР возглавило расследование. Однако имя мы получили только на следующий день после третьего случая, еще через день его обнародовали, а наутро взяли преступника, хотя для наших ребят никакого деления на дни не было. Домой никто не уходил, мы работали непрерывно. Каждый внес свою лепту. На самом деле благодарить надо моих людей. Сам я лишь старался им не мешать.
— Не сомневаюсь, что вы скромничаете, — улыбнулся Райдингс.
— Думаю, я выражу мнение Тома, сказав, что работа Бюро была бесподобной, — заметил Билл, адвокат Констебла. — Выше всяких похвал. И что же дальше?
— Поскольку обвиняемый мертв, очевидно, никакого суда не будет, — пояснил Ник. — Ну а мы подготовим материалы расследования, как если бы он был жив, и выдадим отчет. После этого можно официально объявить о закрытии дела. Вслед за нами полицейские управления Чикаго, Нью-Йорка и Огайо также объявят свои дела закрытыми. В общем, это все.
— А что произойдет, если вдруг появится кто-нибудь и заявит: «Эй, вы ошиблись, в действительности виноваты масоны из Ватикана и узбекская мафия»? — поинтересовался конгрессмен Райдингс. — Ведь такое может случиться. И тогда все начнется сначала. Мне кажется, Том беспокоится, как бы трагедия Джоан не стала дойной коровой для разных сумасшедших.
— Вы же сами знаете, — добавил холеный Билл, — в отличие от шестьдесят третьего года у нас есть Интернет, всяческие виртуальные форумы, и каждый, у кого в голове хотя бы одна извилина, может мгновенно установить контакт с миллиардами других, обладающих таким же сомнительным интеллектом. В результате, как вы и сами прекрасно понимаете, эти люди составляют нахальное и откровенно вымогательское сообщество. Боже милосердный, кое-кто утверждает следующее: якобы Джоан собиралась открыть всему миру, что Том наряжается в женскую одежду, и поэтому Том ее убил! Или что он прикончил Джоан из-за ее отказа завести детей. Или что она обманула его с выбором ведущих актеров на «Месть Джастин». Другие же говорят, что Митч Грин был русским шпионом и собирался выдать Тома как резидента. То есть можно ждать чего угодно. Некоторые самые мерзкие домыслы я просто не способен повторить.
Ник поступил мудро: он подался вперед, словно собираясь поделиться какой-то действительно конфиденциальной информацией, хотя на самом деле то, что он хотел сказать, было известно любому рядовому сотруднику полицейского участка.
— Что ж, против всего этого есть довольно надежная защита. Понимаете, когда правоохранительные органы закрывают дело, оно отправляется в архив. В каждом полицейском управлении бдительно следят за процентом закрытых дел, и каждое управление, в первую очередь полиция крупных городов и штатов, а также стоящие за ними бюрократы, стремятся поддерживать этот процент как можно более высоким. Вряд ли директор меня уволит, если я признаюсь, что у нас все так же. Поэтому в действительности никто не захочет открывать уже закрытое дело, попавшее в хороший список. На практике это означает, что, если к нам придет какой-нибудь психопат, мы просто ответим, что дело закрыто, и отошлем к нашему отчету, который этот психопат наверняка уже видел в Интернете. По нашему опыту, появление такого отчета означает, что опускается занавес, подняться которому больше не суждено.
— Ник… Можно, я буду называть вас Ником? — спросил Билл.
— Конечно, меня все так зовут.
— Ник, есть какие-нибудь временные рамки?
— Ну, это преступление из ряда вон выходящее, учитывая известность жертв и убийцы, внимание средств массовой информации и так далее, поэтому, естественно, мы не собираемся торопиться и допускать какие-либо ошибки, из-за которых нас впоследствии подвергнут нападкам. Так что, полагаю, как минимум неделя.
— Понятно, — отозвался Билл, который если и был разочарован, никак не показал этого на своем холеном, ухоженном и уверенном лице. — Я тут подумал, нельзя ли ускорить процесс хотя бы немного. Том очень опечален смертью Джоан, и ему больно видеть, как все это стало достоянием общественности. Больно всем, и Том выступает также от лица родных и близких остальных жертв, в том числе от лица этого бедного спятившего сержанта. Поэтому меня интересует, нет ли возможности быстрее покончить с этим делом, закрыть, убрать на полку, чтобы все могли вернуться к нормальной жизни и постепенно прийти в себя?
— Я вас прекрасно понимаю, — заверил Ник, — и мы напряженно работаем. Но, сэр, учитывая разброс мест преступления и различия в статусе всех четырех жертв, нужно признать, что дело очень сложное, и я опасаюсь, что, если мы где-нибудь допустим малейшую оплошность, это как раз и станет отправной точкой для тех чокнутых, о которых вы говорили. Возьмите убийство президента Кеннеди — расследование продолжалось несколько лет, и в результате целое поколение лишилось веры в правительство Соединенных Штатов.
— Понимаю, понимаю. — Билл помедлил. — В таком случае есть один неплохой способ. Предположим, мы допустим утечку информации, к примеру, в «Эн-би-си ньюс» или в «Нью-Йорк Таймс». Кстати, у меня как раз есть один молодой журналист из «Таймс», который мог бы нам помочь. Эта газета обладает авторитетом чуть ли не официального государственного органа, и взгляд изнутри на ход расследования положит конец всем мерзким сплетням.
— Ну, — неопределенно произнес Ник, зная наперед, что предложение это плохое.
Журналистам верить нельзя; какой-нибудь ретивый умник, отчаянно жаждущий карьерного роста, способен наломать столько дров, что и вовек не разгребешь.
— Я поддерживаю точку зрения Тома, — вмешался директор, — однако, полагаю, пока у нас нет никакой более или менее определенной информации. Господа, я бы с радостью ввел вас и мистера Констебла в курс дела, но только когда у нас будет что-нибудь напоминающее конечный продукт. Тогда мы непременно свяжемся с вами и, надеюсь, будем полезны. А пока, Ник, считай, что на тебя официально давит «седьмой этаж», и старайся побыстрее закруглиться, раз заинтересованных сторон так много. Это неправильно, это несправедливо, это ни в какие ворота не лезет, но это Вашингтон.
Все посмеялись над мастерским ходом директора, в котором, однако, под напускным весельем проступала весомая властность.
— А теперь прошу меня извинить, я провожу Ника в оперативный отдел. Рад, что заглянули к нам и выразили свою озабоченность.
Все встали, пожали друг другу руки, и после заключительных, ничего не значащих фраз директор и Ник вышли в коридор и направились к лифтам.
— Извини, Ник, но у Констебла связи в администрации, влиятельные люди, и, когда он нажимает, я вынужден делать вид, будто немного прогибаюсь.