Я – Спартак! Битва за Рим
Шрифт:
Крассовский прислушался к совету своих военачальников и не стал заходить в сам город. Было решено перекрыть важные транспортные развязки Рима, блокировать его сообщение через такие крупнейшие пути, как Аппиевая и Лабиканская дороги. Для того войско было разделено, Марк Робертович лично возглавил один из легионов, остановился у Капенских ворот, с выходом на Целий, один из семи холмов вечного города. Остальные легионы блокировали Целимонтанские, Эсквилинские и прочие городские ворота. Рим оказался отрезан от внешнего мира. Мосты были сожжены не только для сената, но и для самого Марка Робертовича.
Республика в том виде, в котором он ее застал, когда только появился в этом мире, больше не могла существовать. Крассовский выдвинул ультиматум, но оставлял за сенатом право выбора. На Форуме, расположенном между Палатином, Капитолием и Эсквилином, понимали, что опущенные решетки на воротах городских стен были лишь миражом. Своими решениями толстосумы обрекли Марка Робертовича на диктаторскую власть.
Крассовский ухмыльнулся, посмотрел на свои руки, медленно сжал кисти в кулаки. В том, другом, мире, теперь таком призрачном и далеком, он был королем в городе на семи холмах. Здесь он станет императором. От мысли, что здесь и сейчас он творит судьбу вечного города, а заодно перекраивает историю целого мира, засосало под ложечкой. Пьянящая, возбуждающая мысль. Не этого ли он хотел всегда? Пощады не будет никому!
Погруженный в свои мысли, Марк Робертович не заметил, как медленно поползла вверх решетка Капенских ворот. В проеме ворот появилась группа людей, облаченных в тоги. Делегация поспешно двинулась к холму, на котором стоял олигарх в окружении своих ликторов. Члены делегации были безоружны, приветственно вскинули руки. Олигарх не отреагировал на приветствие и молча, с презрением смотрел на двух мужчин, возглавлявших делегацию. Римляне были облачены в тоги с пурпурными полосами и остановились у подножия холма.
– Привет победителю Спартака, претору Марку Лицинию Крассу от консула Публия Корнелия Лентула Суры! – сказал один из них.
Олигарх поежился от этих слов, почувствовав, как к горлу подкатил липкий ком.
– Марк Лициний, мое почтение, от консула Гнея Ауфидия Ореста, – поприветствовал Крассовского второй мужчина.
– Не стоит фамильярничать! – пролаял Марк Робертович, в горле запершило.
– Что ты, что ты! Имею честь приветствовать старого друга, только и всего, – усмехнулся тот, который назвался Публием Сурой. – Или, быть может, ты уже не узнаешь своих старых друзей, Марк Лициний? Я всегда рад видеть таких людей в здравии и благополучии… – он огляделся. – Не вижу своего любимого родственничка Публия Суллу? Где он?
Крассовский промолчал. Разумеется, этого человека он видел впервые и вряд ли знал, что Публий Корнелий Лентул Сура глубоко верил в идею своей исключительности, утверждая, что по Сивилинным книгам трем представителям рода Корнелиев уготована царская власть, которой уже удостоились Цинна и Сулла. Возможно, глубоко уверовав в пророчества и видя в подходе Крассовского под стены Рима свой шанс, Сура, не обращая внимание на презрительный взгляд Марка Робертовича, сделал шаг навстречу олигарху. Он широко расставил руки, попытался обнять Крассовского. Дорогу консулу перегородил Лиций Фрост.
– Займи место рядом с остальными, – скомандовал Фрост.
Сура в нерешительности остановился, взглянул на Крассовского через плечо, расплылся в своей обворожительной улыбке.
– Даже так, Марк… – пролепетал он. – Ты уверен, что поступаешь правильно? В этом мире не так много друзей, а тем более тех, на кого можно положиться в трудную минуту!
Его слова остались без ответа. Видя, что ладонь Фроста легла на рукоять гладиуса, он не решился спорить, вернулся к остальным, встал рядом с бледным и подавленным Гнеем Орестом. Наверняка Орест слышал слова Суры и видел реакцию Крассовского, которому, судя по тому, как изменилось его лицо, слова консула пришлись не по душе.
Над холмом повисло молчание. Консулы с прищуром рассматривали Крассовского, облаченного в пурпурный плащ. Олигарх отвечал им холодным взглядом. Еще бы, сенат тянул время, всячески откладывал решение, вот только это решение им в любом случае придется принять, хотели они этого или нет.
– Зачем ты пришел? – наконец выдавил Гней Орест.
Сура, заслышав эти слова, резко одернул Ореста, оглядел базирующийся за спиной ликторов Крассовского легион, приведенный в полную боевую готовность.
– Думается, происходящее есть одно большое недоразумение. Будет правильным, если нам удастся обстоятельно поговорить, уладить разногласия, которые возникли. Ты видишь, Марк, что я и Орест пришли к тебе без оружия и готовы на разговор, как к хорошему другу, с которым всегда можно было найти общий язык, – заверил он.
Марк Робертович оскалился, обнажив стройный ряд белоснежных зубов. Аккуратно расправил складки тоги, пожал плечами.
– Отчего-то мне казалось, что друзей с дороги встречают за столом? – он демонстративно обвел взглядом холм. – Вот только я не вижу здесь стола, не чувствую запах вина и жарящегося порося!
Слова Крассовского поставили Суру в тупик. Было видно, как консул вздрогнул.
– Расслабься, я все понимаю, не хотел ставить тебя в неудобное положение! – хмыкнул олигарх. – Вы, наверное, не успели подготовить стол для старого друга? Все впереди, я человек понимающий и не придирчивый к мелочам, уж тем более когда разговор идет о друзьях! Так сложилось, что я люблю провести время в хорошей компании!
– Рад слышать это от тебя! – вскрикнул Сура. – Может, действительно пройдем к столу? Велю рабам накрыть лучший стол, который ты только видел во всем Риме…
– Не стоит, – грубо перебил консула Крассовский. – Благодарен за твое предложение, но делать этого не стоит. – Марк Робертович повернулся ко второму консулу. – Ты хотел что-то знать, Орест? Не расслышал вопроса? – сухо спросил он.
Консул поспешно потупил взгляд, но его вопрос повторил Лидий Фрост, стоявший по левую руку от олигарха.
– Гней Ауфидий интересовался, что мы здесь делаем, Марк Лициний, – хмыкнул он насмешливо.
– Спасибо, что напомнил, – кивнул олигарх. – Покажи ему, что мы здесь делаем Фрост, не хочу больше слышать глупых вопросов.