Я сражался в Красной Армии
Шрифт:
5. Наступление
Через несколько дней наш полк, совместно со всей дивизией, был переброшен на двадцать километров южнее, где, сменив сильно потрепанную гвардейскую часть, занял ее позиции в нескольких километрах от железнодорожной станции М.
Окопы, оставленные гвардейским полком, как водится, находились в лесистой низине. под сопкой, а на сопке (тоже как всегда) находился противник. Сложная сеть проволочных заграждений была протянута по склону холма…
Как уже говорилось раньше, немцы, на этом участке фронта находились в мешке.
Разведка донесла, что на ближайшей станции производится спешная погрузка всевозможного имущества, с целью эвакуации. По-видимому, отходя, немцы хотели вывезти все, вплоть до гражданского населения.
Командование, получив эти сведения, решило помешать планомерному отходу германских частей, нанести на нашем участке фронта удар, захватить станцию М., прервать эвакуацию, внести панику и принудить противника отступить ускоренными темпами. Было ясно, что немецкая часть, стоящая перед нами, является незначительным заслоном, прикрывающим отход основных сил.
Между нами и станцией лежала широкая гряда холмов (сопок), покрытых лесом и кустарником. На них находился противник. Справа, на участке соседнего полка, проходило шоссе, которое изгибаясь между холмами, выходило прямо к станции.
Единственно правильным тактическим планом являлось бы обходное движение (а ни в коем случае не атака обороны противника в лоб) и использование шоссе для широкопоставленной танковой операции. Надо было прорвать фронт, в другом, более слабом месте и по ближайшему тылу противника выйти к станции. Одновременно, массированным танковым ударом следовало прорвать оборону немцев на шоссе и, прикрывая пехоту, вместе с нею, выйти к станции.
К сожалению, этого ничего не было сделано. Было приказано нечто совсем другое. Основной удар был направлен на сопку, находившуюся перед нашим батальоном, так как она господствовала над станцией и над линией железной дороги. С этой точки зрения взятие ее было целесообразно, но, во первых, оно бы стоило колоссальных жертв, а во вторых, эти жертвы могли бы быть принесены совершенно напрасно, ибо ручаться за успех операции при атаке в лоб, в данном случае было весьма трудно.
Одновременно было указано, что эту операцию, порученную нашему батальону, будет поддерживать полковая артиллерия, а, кроме того, по шоссе подойдет танковый дивизион, который также поддержит нас своей артиллерией и будет вести наступательный бой в районе шоссе.
Настало зимнее солнечное утро. Снег хрустел под ногами а покрытые им ели, низко наклонили свои ветви к земле…
Под ними суетились и сновали люди, почти шепотом переговариваясь друг с другом. Противник был близко, а в морозном воздухе особенно хорошо разносятся все звуки. Роты готовились к наступлению.
Находясь на артиллерийском пункте, я внимательно осматривал в бинокль оборону противника. Ясно был виден бруствер окопов, ходы сообщения, но ни одного признака жизни. Сопка точно вымерла. Создавалось впечатление. что немцы ночью незаметно отошли.
Наша батарея начала артиллерийскую подготовку. Снаряды точно ложились на передний
— В чем дело — обратился я к артиллерийскому офицеру — почему вы прекратили огонь?
— Снарядов нет! — коротко ответил он.
— То есть как нет? О чем же вы думали раньше. В самый ответственный момент вы заявляете, что не можете вести огонь!
— Да я двадцать раз в штаб полка звонил. А они мне отвечают: "не беда, пехота вывезет". Что же я могу сделать? Из ладошек стрелять, что ли? А вы вот возьмите и не "вывозите" их! Сволочи! Взял бы, да перестрелял бы всех, а в первую очередь, полкового комиссара.
И, крепко выругавшись, он помчался в штаб с требованием снарядов.
Меня вызвали к телефону. Звонил комбат.
— Слушай, что там с артиллерией? Почему прекратился огонь?
Я объяснил.
— Да, ты знаешь, что они сейчас звонили и требовали начинать. Что они делают! Приходи хоть ты скорее.
Одетая в белые маскировочные халаты, четвертая рота вышла на исходный рубеж. В ее задачу входило: по возможности, незаметно подойти к проволочным заграждениям противника. прорезать в них проходы и штурмом брать сопку, уже при поддержке остальных двух рот.
Маскируясь в снегу, быстрыми перебежками, красноармейцы двинулись вперед. Миг… и до сих пор, молчавшая сопка заговорила. Пулеметный огонь начал косить людей. Сразу же появились раненые и убитые. Снег окрасился кровью….
Минометы противника начали вести огонь. Лес, в котором мы находились, оказался буквально засыпанным минами, к счастью, большей частью рвавшимися в верхушках деревьев.
Тяжелая артиллерия немцев начала вести огонь по нашим ближайшим тылам, стремясь отсечь наступающие подразделения и прервать их связь с тылом.
Четвертая рота откатилась назад, потеряв половину своего состава и не выполнив задания. Напрасно мы звонили в штаб полка и просили отложить наступление до темноты; напрасно мы требовали артиллерийского огня и поддержку минометной батареи.
Ничего этого дано не было; беснуясь и неистово ругаясь, командир полка требовал немедленного выполнения операции; он был по своему прав, ибо от него этого требовал штаб дивизии, а от штаба дивизии требовал штаб армии, как всегда не знающий конкретной обстановки и полагая, что на месте "все в порядке". На бумаге была и артиллерия и танки, на деле ничего, кроме винтовок, ручных пулеметов и автоматов. Это был типичный "стиль" большинства локальных операций красной армии.
Внезапно, в нашем блиндаже появился комиссар полка.
— Что же вы не наступаете? — был первый его вопрос.
— Да мы, товарищ комиссар, начали, но ничего не выходит. Надо артиллерию.
— Да ведь артиллерийская подготовка была.
— Ну что ж там, десяток выстрелов дали. Огневые точки подавить надо было. Смотрите, как лупят!
Между разрывами мин была отчетливо слышна пулеметная трескотня.
— Рассуждать тут нечего, надо брать и все тут. Сейчас по шоссе должны подойти танки. Сверьте ваши часы с моими и через пятнадцать минут, то есть в десять сорок пять, начинайте атаку.