Я - сталкер. Рождение Зоны
Шрифт:
«Миелофон», к которому я прикоснулся, поведал, что им не сказали, кто мы такие, велели слушаться нас и защищать. Если мы погибнем, их казнят.
Из-за обилия чужих мыслей кружилась голова, и я закрыл «миелофон» в контейнере. В голове сразу же стало гулко и пусто.
– Всем долгого лета, – поздоровался я и занял одно из сидений, расположенное за чернобровым пилотом.
Давно я не чувствовал себя таким дураком. Что делать с этими молчаливыми людьми? В полумраке с трудом можно было разглядеть их лица. Вроде, все молодые, здоровые, в основном бледнокожие… Справа от меня сидели две женщины: узколицая носатенькая блондинка с ниткой рта и миловидная девушка лет двадцати. Веснушки усеивали ее нос и щеки, а из-под тюрбана выбивались огненно-рыжие кудри.
На этот раз чернобровому пилоту выделили штурмана, который долго, минут пятнадцать, устанавливал курс: на черном мониторе соединял синие, красные и зеленые точки. Следуя за его пальцем, они оставляли за собой хвосты, как маленькие болиды.
За все время горожане, манекенами замершие в креслах, не проронили ни слова. Лица у них были каменные, ледяные, будто жестокий мир выкачал из них жизнь. Даже девушки, которым самой природой назначено быть эмоциональными, казались высеченными из мрамора.
Из их обрывочных мыслей я заключил, что они – подобие местного спецназа, перед каждым новым заданием они традиционно готовятся к смерти и, возвращаясь живыми, празднуют – благодарят судьбу. Здесь все военные такие, а еще они – потомственные гемоды. Это – целая каста людей более выносливых, быстрых, ловких. Если бы у них не так часто рождались уроды, гемоды заменили бы обычных людей.
Да, и здоровяка Пригоршню они приняли за своего.
Наконец шаттл вздрогнул, стартуя, и я невольно сжал подлокотники, ожидая перегрузки, но ее не последовало. Огромный «утюг» бороздил воздушное пространство, и даже турбулентность была ему нипочем. Жалко, что иллюминаторов нет: хоть вниз бы смотрели, отвлекались. Находясь рядом со спецназовцами, мы невольно напрягались, аж плечи сводило.
Черт, и ведь с этими людьми нам придется провести несколько дней бок о бок! От них будут зависеть наши жизни.
Пригоршня не выдержал напряжения, перегнулся через меня и обратился к девушкам:
– Красавицы, давайте знакомиться. Меня Никитой зовут.
Улыбка сползла с его лица: девушки одновременно повернули головы и одарили его стылыми взглядами механических кукол.
– Химик, потрогай их, – проговорил он. – Они точно теплые, живые или это роботы?
– Вроде, люди, – ответил я без уверенности.
– Почему вы решили, что мы роботы? – поинтересовалась рыженькая, сидящая возле меня.
У нее был низкий, богатый обертонами голос. С таким бы на телевидении работать или на радио.
– Мы обычные солдаты. Вы ведете себя очень странно, и мне кажетесь сумасшедшими. Или психически неуравновешенными. Но у меня приказ вас защищать.
– Меня будет защищать женщина?
Пригоршня расхохотался, приготовился присесть ей на уши, но я наступил ему на ногу. Он успокоился – вспомнил, что нас просили не болтать лишнего: эти люди, скорее всего, даже не знают, ради чего идут умирать. А если узнают, легче им не станет.
– У кого из вас карта и схемы? – спросил я, обращаясь к команде.
– Вы все узнаете на месте, – ответил кто-то из позади сидящих. – Просто следуйте за проводником.
Из мыслей этого человека я понял, что команду предупредили о том, что им придется сопровождать людей со странностями. Теперь же они уверились в этом окончательно: мы не знаем, с их точки зрения, элементарного, и они предполагают, что мы сельские жители, владеющие важной информацией.
Убаюкивая, жужжали механизмы. Пригоршня задремал, надвинув шляпу на лицо, а я мысленно считал, за сколько мы преодолеем восемьдесят километров. Если «утюг» летит хотя бы со скоростью автомобиля, то за час.
Примерно так и получилось – «утюг» покачнулся, на экране штурмана светящиеся точки разбежались, спецназовцы встали и направились к глухой стене без мониторов. Стена отъехала в сторону, и они принялись надевать подобия разгрузок, наколенники. Затем вытащили рюкзаки со снарягой и взяли ружья размером с АК с укороченными стволами и раздутым металлическим цевьем.
Когда спецназовцы выстроились посреди помещения, люк в полу открылся, и они по железному трапу вышли наружу. Мы замыкали шествие, и только ступили на темно-серую, почти черную скальную породу, как трап втянулся в «утюг», зависший в паре метров над землей. Набирая скорость, аппарат устремился в неприветливое небо и вскоре превратился в едва различимую точку.
Мы стояли на плоском уступе. Справа и слева громоздились изрытые оврагами черные скалы, похожие на бесконечный гребень дракона. Их верхушки терялись в низких облаках. Нам предстояло идти по ущелью, зажатому горами. Метрах в десяти под уступом оно было широким – запросто могли бы разъехаться два грузовика. Дальше сужалось; можно было различить завалы камней, через которые нам предстояло перелезать.
– Если дождь пойдет, нас смоет, – проговорил Пригоршня, надевая рюкзак.
– Дождя не будет, – ответила рыженькая. – Синоптики пообещали.
– Синоптик ошибается только один раз в сутки, – проворчал Никита и шагнул на край обрыва. – Как я понимаю, нам туда, вниз?
Спецназовцы начали готовиться к спуску: достали веревки, кошки, страховочные карабины. Первыми спустились девушки – легко, чуть ли не одной рукой держась за веревки. Гемоды есть гемоды – не удивлюсь, если рыженькая Пригоршню одной левой одолеет.
После того как сняли рюкзаки, настал наш черед. Видимо, нас считали немощными, всячески оберегали и жалели. Чтобы разубедить их, Пригоршня отказался от страховочных тросов, съехал на веревке и улыбнулся, потирая руки.
Когда слез я, то заметил, что рыженькая смотрит на него с интересом. Не выдержала, подошла, изучила с головы до ног, как подопытный экземпляр:
– Никогда не видела на человеке столько мышечной ткани. Ты тоже гемод?
Спецназовцы были тонкими – видимо, размер мышц компенсировался качеством волокон.
– Я – обычный человек. Кстати, я тебе представился, а ты – нет. Невежливо это.
– Айя, – ответила она безучастно.
– Лейнар, – представилась блондинка.