Я стану Алиеной
Шрифт:
Она что-то проворчала, потом хлопнула себя ладонью по лбу:
— Знаешь, что я еще хочу сделать? Купить плащ. Эта тряпка, что у меня на плечах, свое отслужила, сделала доброе дело — привлекла внимание Сторверка, а внимание остальных нам ни к чему…
Однако осуществить намерение оказалось не так легко. Большинство лавок в карнавальные дни не работало, владельцы, приказчики и подмастерья стремились урвать свою долю веселья даже в ущерб доходам (зато те, что были открыты, получали доход вдвое больший). Оливеру и Селии вновь пришлось обойти Соборную площадь, и, наконец, в одной из галерей они обнаружили то, что нужно. Селия купила у торговца длинный и просторный плащ с капюшоном из грубого темно-коричневого сукна. Оливер подумал, что до
На обратном пути к «Хрустальной башне», они, похоже, заблудились, что, в общем, не слишком огорчило — все же Фораннан не был Городом Ветров, из которого невозможно было выбраться, а спросить дорогу — труд невелик и гордости не в обиду.
Но впереди их подстерегало зрелище не слишком красивое. Хотя не так чтоб очень неожиданное. Просто до сих пор карнавал представал им лишь своей привлекательной стороной — даже с ночными «концертами» можно было мириться, — а его грубости и уродства оставались вне поля их зрения. К тому же Фораннан не слишком отличался по этой части, бывали города, где разгул приобретал худшие формы, — однако совсем без крайностей обойтись нельзя. Вот и сейчас компания подгулявших молодцов поймала старого монаха как злостного нарушителя карнавальных обычаев — он был без маски — и швыряла его, словно войлочный мяч, подбадривая себя обыкновенными в подобных случаях возгласами, казавшимися им чрезвычайно остроумными. Монах же, маленький лысый цистерцианец, не делал попыток защищаться и даже не прикрывал лица, но отчаянно прижимал к груди какой-то сверток.
Оливер и Селия привычно переглянулись, что в данных обстоятельствах было вполне бесполезно, так как оба были в личинах, и врезались в развеселую компанию. Оба даже не стали обнажать оружия. Оливер действовал мечом в ножнах как дубиной, а Селия — своим старым плащом, свернутым в жгут. В общем, это было даже честно, поскольку ни у кого из гуляк оружия не было видно, — они развлекались, полагаясь лишь на силу собственных мускулов. К ней они и могли прибегнуть, а также воспользоваться численным превосходством, на крайний случай следовало опасаться, что они возьмутся за ножи, которые наверняка у кого-то должны были быть, но бравая компания, не ожидавшая никакого сопротивления и тем паче нападения, от эдакого нахальства сильно растерялась и поспешила покинуть поле сражения. Оливер не удивился бы, если б точно так же поступил и монах — опыт драк в университете учил, что спасаемые, как правило, действуют именно подобным образом, но тот прислонился к стене ближайшего дома, тяжело, со свистом, дыша.
Оливер повернулся к нему:
— Вы не пострадали, святой отец?
— Б-благодарю… добрые люди… обычный случай… об эту пору… прости их Господи, ибо не знают, что творят… — Он вроде бы отдышался, и одновременно его осенила новая мысль. — К тому же они могли принять меня за ряженого.
Интересно, подумал Оливер, в любой другой провинции, подвергшейся нападению, монах обозвал бы обидчиков богохульниками и язычниками. Но здесь — Древняя земля…
— Но вы — настоящий служитель церкви, — вежливо сказал он.
— Я — отец Маэль, библиотекарь монастыря во имя святого Бреннана.
— Почему вы оказались на улицах города в столь неподходящее время?
— Видите ли, для моей работы срочно понадобилась одна рукопись, хранящаяся в часовне Урсулы Скельской… — Монах ткнул подбородком в прижатый к груди сверток.
Оливер почувствовал прилив почти братской симпатии к старому книжнику. Рукописи… церковные библиотеки… неканонические списки… как давно все это было, и, в сущности, недавно!
— А что, послать никого нельзя было? — проворчала Селия.
— Ах, мой друг! — Священник сделал попытку развести руками, отчего едва не выронил рукопись. — Сейчас же карнавал. Послушники и молодые монахи то и дело исчезают из монастыря, стремясь поучаствовать в праздниках… в скриптории вообще никого не застать… Проще было пойти самому.
— Ваш приор, должно быть, весьма свободомыслящий человек, — заметил Оливер, — раз допускает подобное.
Отец Маэль вздохнул.
— Обычай такой… — Затем он опасливо оглянулся и неуверенно попросил: — Добрые мои друзья, не составит ли вам труда немного проводить меня? А то я боюсь, что они вернутся… Эти невежды грозились отобрать рукопись… по глупости, а не со зла.
— Что же за манускрипт такой ценный?
Монах не сразу ответил. Потом все же решился.
— «Лоция» преподобной святой Урсулы…
Этот труд в своих скитаниях Оливер умудрился изучить, хоть он и не был рекомендован к чтению, а клирикам к переписыванию и являл собой, вопреки названию, не морское наставление, а метафизический трактат, созданный почти триста лет назад прославленной аббатисой из Скеля. Собственно, миряне его и без того не особенно читали, ибо Урсула Скельская добавила к своим мистическим видениям слишком много математики, оптики и иных естественных наук, однако клир именно последнее обстоятельство и смущало. Тримейнский совет епископов 1362 года не решился прямо объявить творение признанной святой еретическим и ограничился вышеприведенной формулировкой. Сверх того, «Лоция» негласно не поощрялась к цитированию и даже упоминанию. А этот старик был готов принимать за нее побои…
— Мы проводим вас, отец. — Оливер снял маску. — Мое имя — Оливер Хейд, бакалавр ars liberalis Тримейнского университета. А это — Арм.
Селия кивнула в знак согласия, но маски не сняла.
Отец Маэль просиял:
— Сам Господь послал мне вас!
— Вряд ли Господь занимается подобными мелочами.
— Значит, это сделала святая Урсула… или святой Бреннан, просветитель Фораннана и патрон нашего монастыря… у доброго Господа святых много… Книжные люди! Приезжие, верно, но все люди книги — братья.
Оливер опасался, что Селия брякнет: «И сестры», но она промолчала, хотя могла выставить в свое оправдание как преподобную Урсулу (именно так ее величали обычно, дабы отличить от Урсулы-великомученицы), так и их в некотором роде соседку по улице Екатерину Александрийскую.
— Идемте же! — заторопил их отец Маэль. — Это недалеко, в городских стенах.
Они двинулись по улице. Оливер и отец Маэль почти не умолкали. Они сравнили трактат Урсулы Скельской с творениями Мейстера Экхарта и дружно объяснились во взаимной нелюбви к «Роману о Розе», в особенности второй его части. Селия помалкивала, изредка вставляя односложные реплики. Отец Маэль сетовал на то, что Фораннан, город древний и просвещенный, до сих пор не имеет университета, в то время как иные потомки северных варваров уже об этом позаботились. Монастырские школы и библиотеки, разумеется, стремятся исправить положение. Самые ценные и… как бы это сказать… несколько двусмысленные для непросвещенных умов манускрипты, вроде «Лоции», хранятся под спудом, но ко многим книгам для мирян, алчущих света знаний, доступ открыт. Это прежде всего сочинения компилятивные, собрания общих сведений, наподобие «Великого Зерцала» или «Суммы Императора» Германа Тримейнского, что являет собою неоценимый источник знаний по морали и праву. Книги по истории, древней и новой, их постоянно переписывают и приобретают… Вот вскорости должны привезти из столицы «Деяния Людовика Святого»…
Тут Оливер опамятовался и вспомнил, зачем вообще завел этот разговор. Он получал от него искреннее удовольствие, но все-таки начинал его с определенной целью.
— Отец Маэль, мы уже как-то с другом обсуждали этот вопрос — едва ли не всякий, кто пожелает, может изучить историю других стран, даже ныне не существующих, а вот книг по истории империи не хватает. Как вы в своем монастыре к этому относитесь?
— О, такие книги мы приобретаем в первую очередь… если они не еретические, — поспешил добавить библиотекарь.