Я стану императором. Книга 2
Шрифт:
Отсюда и некая «элитность в элитности», ведь служить в Инквизиции – это приподняться над Одарёнными. Хотя образ инквизитора и являлся «чистым и непорочным», но человеческий фактор оставался всегда и слова «высокомерный», и «инквизитор» являлись, фактически, синонимами. Хокус был, скорее, исключением из правил.
Беда Пашки была в том, что кроме него самого никто из курсантов не проникся его «исключительностью», и с самого детства его попытки навязать всем своё мнение игнорировались, а иногда и пресекались. Физически. Кулаком в нос. Но «будущий инквизитор» не унывал, а продолжал нести свое исключительно верное
Одним из таких был Тадаси Накамуро из Линии Минамото. Небольшая, но очень гордая Линия, образованная выходцами из древнего земного государства Японии, не отличалась богатством или влиянием. Зато отличалась прекрасными воинами-«физиками». Количество они компенсировали качеством, и их многочисленные боевые заслуги не могли пройти мимо взора Императора и его многочисленных советников.
Из-за своей малой численности, Линия не могла похвастаться армией Одарённых, кроме этого, по каким-то своим внутренним соображениям, это была одна из немногих Линий, всецело преданной Императору и Империи. Так что после Выявления Тадаси выбор перед Линией даже не стоял. Слава Императору есть квота, и поэтому Линия Минамото сможет послужить Империи еще лучше!
Высокий, как для своих азиатских кровей, черноволосый Тадаси был самым спокойным человеком из всех, кого я встречал в своей короткой жизни. Лет в семь он взял своеобразное шефство над Пашкой, когда того в очередной раз поколотила группа курсантов, не принявшая его теорию об исключительности Линии Воронцовых в целом, и его представителя, в частности.
Так у Павла появилась «подписка» и он оборзел еще больше. Хотя, с возрастом, его попытки самоутвердиться вызывали уже не раздражение, а улыбку. Ко мне он подошёл к одному из первых, еще в юном возрасте, пытаясь объяснить, что сможет обеспечить мне достаточное покровительство при условии его полной поддержки.
Как-то так получилось, что от меня он ни разу не получал в нос, ведь при всей его настойчивости, он в качестве оружия использовал «слово», а не «дело», чем отличался от подавляющего большинства других Одарённых курсантов. И мне хватало стычек с более борзыми и менее умными, чтобы выплескивать своё недовольство еще и на Пашку.
Более того, со временем я даже к нему привык. Выслушивать его далеко идущие планы по прекрасному карьерному будущему инквизитора Ордена Войны Павла Смирнова-Воронцова было забавно. Ну и что, что для Ордена Войны его потенциальный Дар не подходил – всегда есть возможность сменить Сущность, либо развиться в боевого ментата, силой мысли взрывающего головы у богопротивных Демонов!
В общем, четыре года мы жили вместе в одной комнате и жили, нужно сказать, вполне дружно.
– Пожри тебя Хаос, Ноунейм! Встань при появлении будущей гордости Инквизиции! Великого и Ужасного Брата Павлуса! – с порога заорал Смирнов, зафигачив ногой по железной спинке кровати.
– Пашка, не бузи! – я даже и не подумал подняться.
– Эх, никакого уважения к Святой Инквизиции! – сокрушенно покачал головой товарищ, но подошёл и протянул руку для приветствия.
Я уселся, приподнял задницу и пожал руку. А вот подошедшего Тадаси я с удовольствием приобнял. К японцу я испытывал тёплые чувства из-за его жизненной позиции.
Кроме этого, на всех Каникулах, Линия Минамото не опускалась до изменения идеологии своего питомца. Они просто учили его драться, используя весь тысячелетний опыт Линии. Перенимая опыт от великолепных инструкторов ближнего боя в Академии, знания Линии, вдобавок, сделали из Накамуро великолепного бойца, который вкупе со своим Даром наверняка станет страшным противником для любого врага.
Именно на почве любви к хорошей драке мы и сошлись. Каждый раз после прибытия японца с каникул, мы запирались в спортзале, и я не отпускал Тадаси до тех пор, пока не вытягивал из него всё выученное до последней капли. Да, честно говоря, он и не был против.
Японец был вторым человеком в Академии, который мог противостоять мне не ринге и вне его. После Семёна Ржевского. Как правило, «физики», учитывая свою специфику, изначально делали упор на физическую подготовку. При том, что воспитание курсантов не отличалось никак, «энергетики» предпочитали тратить своё немногочисленное свободное время на что-то более приятное чем спортзал и бесконечные спарринги.
Я же, не имея ни малейшего представления о природе своего Дара, принял единственное, по моему мнению правильное решение. Я постарался быть лучшим во всех дисциплинах одновременно. Хоть в сутках было всего двадцать четыре часа, я исповедовал теорию нашего преподавателя по стрельбе капитана Веласкеса – «На том свете отоспитесь… Господа».
Видя мои успехи, все пророчили мне Дар «физика». Я знаю, существовал даже подпольный тотализатор на «Дар Ноунейма», в котором скучающие курсанты делали свои ставки. Насколько мне известно, вероятность получения «физика» там была сильно выше.
– Ах вот значит как? – обиделся Пашка. – Брезгуешь обнять Инквизитора? Или боишься?
Я улыбнулся еще шире. Всё-таки Павел, при всей своей «доставучести» иногда изрядно веселил.
– Иди к папочке! – Смирнов был ниже меня почти на голову, поэтому я обхватил его туловище, приподнял и через бедро метнул на свободную кровать.
Кровать, на удивление, выдержала.
– Хаос тебя подери, Ноунйем! – Пашка с кряхтеньем поднялся с кровати. – Дурак ты! И шутки у тебя дурацкие!
– Ты же сам хотел обняться! – развел руками я в притворном недоумении. – Именно так обнимаются настоящие мужчины! А не всякие… «энергетики» пропускающие физподготовку под любым надуманным предлогом!
Сбоку одобрительно хмыкнул Тадаси.
– Ничему тебя жизнь не учит, Антон! – сокрушенно покачал головой Пашка. – Мозги нужно качать, а не мышцы! В них настоящая сила, презренный!
– Обнимемся еще раз? – с улыбкой предложил я.
– Да ну тебя! – отмахнулся Смирнов, вызвав еще одно «хмыканье» со стороны Накамуро. – Пойдём лучше пожрём чего-нибудь!
– Пойдем! – кивнул я, по привычки разравнивая складки на постели, чтобы она выглядела как монолитная белая плита. – Вы откуда узнали, что я прибыл?
– Ну так Миша доложил! Он Эрика встретил! – охотно пояснил Павел.
Михаил Кожедуб был Тенью Павла, они нашли общий язык с Эриком и поддерживали вполне приятельские отношения, насколько это было возможно. Тень, являясь «тенью» своего Одарённого и в отношениях за пределами пары стремилась к подражанию.