Я стираю свою тень. Книга 5
Шрифт:
– Самая верная примета – если начали класть асфальт, значит, пора менять трубы, – добил её отец. – А если баба с утра не разговаривает, значит, она видела сон, в котором вы поругались.
– Правда? – изумилась тёща.
– Почти. Уверен, что вы не такая баба и земные приметы к вам неприменимы, – рассмеялся отец. – Вперёд, туристы.
Мы пошли дальше. Тропинка – думаю, её искусственно создали и не давали зарастать деревьями, чтобы туристам было комфортнее передвигаться – завиляла между неровностями ландшафта. Кустарники с огромными ярко-алыми цветами манили подойти и понюхать их, что мы и сделали. Медвежонок, лениво обдирающий
Никас пришёл в восторг от общения с животным и хотел остаться здесь, поиграть ещё. Пришлось утащить его силой. Время тура заканчивалось, а мы так и не добрались до поляны, на которую мог приземлиться челнок. Я думал, что они будут встречаться через каждые сто метров, но оказалось, что это не так. Мы шли по узкой тропе, а над нами возвышались деревья, мешающие увидеть, что происходит с тёмной линией горизонта. Мне показалось, что я слышал гром, но на чужой планете звуки могли производить другие неизвестные нам причины.
Отец ушёл вперёд и даже скрылся из глаз из-за слишком крутых поворотов тропы.
– Идите сюда скорее! – позвал он нас.
Мы прибавили шагу, и вышли на поляну. Можно было бы обрадоваться этому обстоятельству, если бы не выступающая в самом её центре коническая глыба бурого цвета. Она так сильно контрастировала цветом и формой с окружающей средой, что казалась искусственным порождением.
– Что это? – застыла на месте мать.
– Я про это не читала, – смутилась Вестлина, поняв, что многое не вошло в рекламный проспект.
– А что вас смущает, дамы? Это порода, выступившая из земли. – Отец направился к глыбе. – Вы же не думаете, что планета создана из одного перегноя, на котором растут деревья?
Примечательно, что возле глыбы трава выглядела не очень здоровой.
– Пап, не подходи близко, вдруг она радиоактивная? – предупредил я его.
– Не собирай что попало, Гордей. Откуда тут радиация?
Он подошёл вплотную и дотронулся рукой до поверхности камня, обошёл вокруг и что-то поискал у основания. Потом спешно направился к нам, будто хотел показать что-то интересное.
– Это не камень, – выкрикнул он издалека. Подбежал и показал тёмные камешки в своей ладони.
– А что это? – не поняла мать.
– Это окалина. Глыба железная, на ней имеются следы оплавления, причём в верхней части.
– А если это просто многовековая ржавчина? – предположил я.
– Сынок, это я работал сварщиком, а не ты, поэтому окалину от ржавчины отличаю, – возмутился отец. – Эта штука похожа на громоотвод, но такой жирный, словно молнии тут не чета земным.
– Что вы такое говорите, Николай? Про грозы на этой планете не было сказано ни слова. Уж такой информацией с нами точно поделились бы. Вы же знаете, что в системе нет потенциально опасных мест. Человеческая жизнь для неё высшая ценность, – убедительно произнесла Вестлина.
– Он сказал, что вероятность опасности
– Пап, не нагнетай, пожалуйста, – попросил я его, уверенный, что это не так.
– А я не нагнетаю, а просто предполагаю. В том, что эта штука – громоотвод, я не сомневаюсь. Вопрос в том, как часто тут случаются грозы.
С поляны как раз был виден тёмный горизонт, очень напоминающий грозовой фронт. Только за несколько часов с момента его образования он почти не изменил своего положения.
– Эта поляна не подходит для посадки челнока, надо идти искать другую, – предложил я.
Мы снова тронулись в путь, надо сказать, уже без прежнего энтузиазма. Красота начала утомлять, словно у нас начался похмельный синдром от интоксикации кислородом. Пропало чувство полёта и лёгкости. Я посмотрел на экран телефона. Оставалось полтора часа до окончания тура. Всё, чего я сейчас хотел, это упасть на траву на ближайшей поляне и ждать прибытия корабля.
Две звезды, дающие свет планете, одна совсем маленькая, а другая больше нашего Солнца, почти слились в одну. Из-за яркого света их невозможно было рассмотреть. Только встроенная модификация, помогающая зрению подстраиваться, позволила мне увидеть оба диска. Наступала судная ночь, дающая короткий промежуток времени хищным тварям, чтобы позаботиться о своём желудке.
– Как-то не по себе, – шёпотом призналась Айрис. – Такое ощущение, что мы потерялись. Где все?
– Айрис, с вашими технологиями потеряться невозможно, – успокоил я её.
– Да, ты прав, глупо думать, что все ходят по одной тропинке и приходят на одну и ту же поляну.
– Вот именно. Наслаждайся.
Айрис улыбнулась Никасу и похлопала его по спине. Сын засыпал, сидя у меня на шее, клевал носом и клонился в сторону.
– Утомился больше всех, – засмеялась она. – Жаль, не взяли «кенгуру», он мог бы в нём поспать.
– Какое «кенгуру» для такого здорового пацана? Пусть терпит невзгоды вместе с нами.
– Невзгоды? – переспросила Вестлина и виновато посмотрела на нас.
– Мам, нам нравится этот поход, но Никас утомился, засыпает у отца на шее, – пояснила Айрис.
– Пусть спит, – произнёс отец. – Гордей, когда был маленьким, тоже засыпал у меня на шее. Бывало, пойдём на природу на майские праздники или после посевной всем коллективом, да ещё с жёнами и детьми. Праздник-то общий. С природы возвращаемся уже затемно, Гордей прикорнёт у меня на голове, до самого дома не проснётся. Все волосы мне слюной замочит. А его комары и в руки, и в спину накусают. Он потом полночи чешется и орёт, – засмеялся отец. – Да, были времена.
– Это… это так… – Вестлина пыталась подобрать правильное слово, – жизненно. У нас с Айрис всё было по-другому. Мне даже жаль, что её не кусали комары в детстве.
– Зато сейчас они на мне отыгрались, – призналась Айрис. – Каждую весну и начало лета ждут меня, чтобы напиться крови.
– Она у тебя качественная. Деликатес, – пошутил я и шумно втянул слюну, будто у меня проснулся аппетит.
Спустя некоторое время мы с удивлением обнаружили, что ландшафт стал понижаться. Мы оказались наверху возвышения, откуда были видны тёмные зигзаги тропинок и даже поляны. Лес в самой низине отличался оттенком от того, который рос выше. Он образовывал огромный овал неправильной формы белёсого цвета.