Я страдаю по тирану
Шрифт:
— Болтаешь о всякой херне, потом, когда увидишь, что подобрела, излагаешь просьбу. Будет пытаться вернуть конфеты и цветы — не забирай, мол пусть у вас стоят, интерьер оживляют, с конфетками чаю попьете и так далее. И улыбайся, Максик, улыбайся, очаровывай женщину.
— Я не буду очаровывать злобного бегемота! Я гей! А не…
— Ты дурак! — отрезаю я. — Сам устроил свару возле логова бегемота, сам теперь и расхлебывай. Я не заставляю тебя звать ее на свидание и ублажать. Подойти, извиниться и вручить конфетки — не самый большой подвиг
— А почему ты не идешь?
— А потому что у мальчика больше шансов заслужить прощение женщины. Даже у такого, как ты.
— Что за…
Мне надоедает его уговаривать, и я начинаю ненавязчиво подпихивать в сторону налоговой.
— Все, Отелло, вперед, иначе тебя Дездемона так изнасилует, что молиться начнешь.
— Тебя тоже!
— У меня это хотя бы в обязанностях прописано! — отрезаю я и запихиваю беднягу-помощника внутрь здания.
Мне вдруг становится дико смешно. Если бы Архипов знал, что сейчас творят двое его подчиненных, он бы сначала побледнел, потом покраснел, а потом начал орать. Или сразу драться.
А Макс все же зараза: запер машину и теперь мне негде скоротать время до его прихода. Так что я брожу по улице туда-сюда, стараюсь не думать о манящем запахе палатки с хот-догами, и проигрываю в голове воображаемый диалог с Архиповым на тему денег за съемки. Ненавижу просить! Но пора от этой ненависти избавляться, есть хочется больше.
Наконец Макс возвращается. Без цветов, уже неплохо.
— Ну? — спрашиваю в нетерпении.
Вместо ответа недовольный и насупившийся помощник сует мне в руки папку.
— Ну вот, — хихикаю, — можешь, когда хочешь.
У меня всего двадцать минут до назначенного времени, так что я несусь к метро. И слышу в спину злобное и многообещающее:
— Я тебе это еще припомню!
Хоть сейчас и не час-пик, я все равно прибегаю в банк, опоздав на десять минут. На самом деле я не прибегаю, а прилетаю, потому что даже дышать выходит с трудом. Злой, как черт, Архипов, выходит в холл и мрачно на меня взирает, пока я пытаюсь вспомнить собственное имя.
— Ты опоздала, — слышу приговор, сказанный стальным голосом самого настоящего тирана.
Да всего на десять минут! Очень хочется сдать его помощника-идиота, но это не спортивно, так что я лишь виновато молчу.
— Олененок, ты должна была быть здесь десять минут назад.
Да он выговаривает мне дольше, чем я задержалась! Если все так срочно, чего же он не бежит с этой папкой скорее-скорее в нужный кабинет? Будто отвечая на этот вопрос, Архипов усмехается:
— К счастью, я предполагал такое развитие событий и придержал полчаса времени до встречи с менеджером. Но тебя, Олененок, я накажу.
От удивления я открываю рот. У меня было еще полчаса?! Полчаса на то, чтобы спокойно, не рискуя попасть под поезд и убиться на лестнице, доехать до банка?! Слов нет, одни эмоции. Причем даже тот факт, что шеф, крепко держа меня за руку, куда-то за собой тащит, не пугает. Я всецело возмущена! Зато понятно,
— Куда мы идем? — спрашиваю я, чуть отдышавшись.
— Я же сказал, что тебя накажу. Для этого нам потребуется укромное место.
"На моем месте должен быть Ма-а-акс!", — взвыл внутренний голос.
Потом я думаю, что Макса-то это лишь обрадовало бы, и затыкаюсь. Как говорится, пофиг, что корова сдохла, плохо — что у соседа жива!
— Здесь вообще можно находиться клиентам?
— Да, если твой отец — совладелец банка, — отвечает шеф.
Ну, тогда он здесь может секретарить секретаршу прямо в холле, и вряд ли кто-то скажет хоть слово.
— А почему тогда мы бегаем с документами? Разве нельзя просто решить все проблемы через вашего отца?
— Нельзя. Олененок, будешь задавать много вопросов, увеличу наказание.
Хм, еще бы сказал, в чем оно заключается. Вдруг в полном игнорировании? Или… не знаю, в отстранении от работы! Хотя нет, отстранение от работы грозит отстранением от зарплаты.
Тем временем мы приходим в какую-то комнату с большими кожаными креслами, плазменным телеком в половину стены, массивным деревянным столом и другими атрибутами эдакой бизнес-роскоши, которой грешат все подобные компании. В комнате темно, окна закрыты жалюзи, свет не горит.
— Это что? — спрашиваю я.
— Комната отдыха для вип-клиентов.
Влад смотрит на часы, будто прикидывая что-то в уме, а потом вдруг подхватывает меня и сажает на стол прежде, чем успеваю задать новую порцию вопросов. Мы оказываемся так близко друг к другу, что я чувствую тонкий и почти незаметный запах его парфюма. Приятный запах: ловлю себя на мысли, что хочется придвинуться еще ближе и как следует принюхаться.
В темноте все ощущения будто ярче и острее. И мужские ладони на голых коленках, медленно приподнимающие подол платья, и губы, чуть-чуть касающиеся шеи. Себе можно не врать: такого медленного и чувственного соблазнения я никогда не испытывала. Весь прошлый, не будем выгораживать бывшего, не слишком позитивный опыт, просто меркнет в сравнении с воздействием, которое оказывает шеф на меня. Это осложняет ситуацию, ибо гадость, сказанная тихим и хриплым от желания голосом теряет почти весь эффект.
То, что делает Архипов, мало похоже на наказание. Я совсем не чувствую себя виноватой, и хоть ни за что на свете не признаюсь ни одной живой душе, но все же наслаждаюсь мягкими, дразнящими ласками.
Разве что капелька смущения мешает отключить голову полностью и отдаться во власть возбуждения. Я все равно нервничаю, когда пальцы шефа добираются до особенно нежной кожи на внутренней поверхности бедер.
Он что-то достает из кармана, я пытаюсь скосить глаза, чтобы посмотреть, но меня отвлекают медленным поцелуем. Невольно вспоминается удовольствие, накрывшее тогда, в студии, и тело дрожит от предвкушения. Нельзя сдаваться так сразу, но увы — на сопротивление нет сил.