Я - судья. Кредит доверчивости
Шрифт:
Только, если затевать сегодня поход по магазинам за квасом и овощами, боюсь, окрошку я приготовлю лишь к утру. Тем более что сегодня я без машины.
Натку, что ли, попросить все купить? Сварить, порезать, заправить и разложить по тарелкам… Она, конечно, тоже после работы и тоже как вареная курица, но сестра — во-первых, не измучена мантией, а во-вторых, ее до сих пор держит в тонусе чувство благодарности и легкой вины за то, что они с Сенькой поселились у меня на неопределенный
Я достала из сумки мобильный, но он оказался разряжен.
Если честно, кроме звонка Натке, я хотела проверить, не звонил ли мне Говоров. В голову опять полезли девичьи бредни: может, телефон разрядился из-за того, что, пока я была на заседании, Никита беспрерывно названивал мне?
Обойдусь без окрошки, решила я, разозлившись, что мысли мои опять свернули на Говорова. Натка тоже приготовит ее не раньше полуночи, ей еще Сеньку из садика забирать. Поужинаем вчерашними щами.
Вздохнув, я стала собираться домой.
Зашел Дима.
— Ну и жара!
Он встал перед вентилятором.
— Это вы еще мантию не надевали. Ощущения непередаваемые.
— Вы домой? — улыбнулся помощник.
— Да. Утром у машины колесо спустило, так что буду штурмовать метро.
— Давайте я вас подвезу.
— Спасибо, Дима. Только очень пройтись хочется. Пусть даже по жаре.
— Ну, как хотите, Елена Владимировна, — Дима недоуменно посмотрел на меня, видимо, не очень поверив в мою любовь прогуливаться по душному раскаленному городу.
Я стала укладывать в портфель дела, которые собиралась просмотреть дома.
В дверь коротко постучали.
— Войдите, — сказала я, удивленная этим стуком — посетителей я не ждала, а свои заходили без приглашения.
Вошел Троицкий, как будто немного смущенный, но я почувствовала — это смущение тонко сыграно для меня, на самом деле он уверен в себе, расслаблен и знает, что делает.
— Вечер добрый, Андрей Иванович, — поздоровалась я.
Значит, в коридоре мне ничего не почудилось, я действительно видела его.
Жара никак не сказалась на представителе банка, он выглядел свежим, подтянутым, бодрым, стремительным, словно плюс тридцать семь, которые измучили всю Москву, не имели к нему ни малейшего отношения.
— Я взял на себя смелость зайти…
— По делу?
— Дело у меня по другому должнику. А к вам… — он покосился на Диму.
Тот, отступив назад, за спину Троицкого, подмигнул мне. Я не поняла, что это значит, и на всякий случай улыбнулась Андрею Ивановичу.
— Присаживайтесь.
— А к вам я просто так зашел.
Троицкий сел, закинув ногу на ногу, и пристроил свой кожаный кейс возле стула.
Дима, дурашливо подняв руки — в смысле, понял, сдаюсь, не мешаю, —
Я вдруг смутилась — знала, что после рабочего дня выгляжу уставшей и замотанной… Впрочем, какая мне разница, как я выгляжу, если Троицкий зашел «просто так». Кофе ему предложить, что ли?
Что нужно делать, когда к тебе «просто так» заходит холеный и красивый представитель юридической службы крупного банка?
Словно почувствовав мое смущение и прочитав мои мысли, он пояснил:
— Жара такая, что хочется делать глупости.
— Например?
— Например, пригласить вас на ужин.
— Действительно глупость. Ужин с судьей, которая ведет ваше дело, называется взяткой.
Он тяжело вздохнул и как-то очень весело и бесшабашно почесал затылок.
— Я готов понести наказание, лишь бы с вами поужинать.
— Я не готова.
— Извините, об этом я не подумал…
— Для юриста это, по крайней мере, легкомысленно.
Андрей Иванович вскочил и пружинисто прошелся по комнате. Я поймала себя на мысли, что мне приятно смотреть, как он красуется передо мной.
— Ну, хорошо, а чашка хорошего кофе тоже будет считаться взяткой?
— В такую жару это будет скорее покушение на убийство.
— Опять не подумал. А мороженое?
Троицкий остановился и весело взглянул на меня с видом победителя в этой маленькой пикировке.
— Так как? — уточнил он.
— Жара такая, что хочется делать глупости.
— Вот это правильно. А то потом не будет поводов отступить от своих принципов.
— Можно Лена, но только на сегодняшний вечер.
— Можно Андрей. Навсегда.
«Андрей навсегда». Я рассмеялась, достала из сумки зеркальце и осталась вполне довольна своим отражением.
Зачем я сдалась?
Наверное, оттого, что Говоров и не думал обрывать мой телефон. Или потому, что он не догадался накормить меня мороженым в расплавленном городе.
В роскошном «БМВ» я почувствовала, что взятка все-таки состоялась — так прохладно, так мягко и комфортно было в салоне.
— Как вы относитесь к музыке? — Андрей нажал какую-то кнопку на руле, и экран в центре панели засветился веселыми огоньками.
— Плохо.
— Я тоже. Поэтому слушаю Шнитке.
Изысканный хаос звуков заполнил салон. Захотелось сжать виски и усилием воли вырваться из дежавю…
Все это уже было.
Шикарная машина, красивый профиль, аромат дорогого парфюма и Шнитке, терзающий душу таинственными и бессмысленными аккордами. Все оказалось в такой степени точной калькой фрагментов моего неудачного романа с Кириллом, что я еле сдержалась, чтобы не выскочить из «БМВ».