Я связал себе жизнь…
Шрифт:
– Был правда ещё один нюанс, который Тамара не предусмотрела – архив лагерного пункта, входящего в систему лагерей Амурлаг, но видимо ещё остались невидимые ангелы на земле, в 1958 году вспыхнул бунт заключённых недовольных условиями содержания, бунт был жестоко подавлен, но заключённые успели сжечь все постройки и архив сгорел, а лагерный пункт был расформирован.
Этому предшествовали долгие поиски тебя по детдомам России, тебя она не нашла, но, в одном из детских домов города Куйбышева напала на след. Она предъявила подлинные документы, что она мать Екатерина Ивановна Ярцева и ищет своего сына, в этом детском доме ей сообщили, что её сына, Ярцева Александра, забрал отец в 1957 году. С твоей родной матерью мы с моей сестрой чалились в исправительно-трудовом лагере в Тайшете, строили долбанную железную дорогу «Тайшет-Братск» Это, так называемое сейчас – начало БАМА! В лютые морозы, преодолевая снежные заносы, в весеннюю распутицу, в зной, ежедневно стоя по колено в воде, мы прокладывали дорогу по горам, отсыпали дорожное полотно, укладывали рельсы. Адский труд и скудное питание унесли там немало жизней. С нами бок о бок трудились пленные японцы, так они вообще мёрли пачками. Там-то и подхватила твоя родная мать туберкулёз, и чтобы обезопасить тебя от заражения и от клейма «сын пособника нацистов» и предчувствуя свою скорую кончину, она в одну из ночей специально бросилась в запретную зону. В этом случае никаких документов, кроме констатации смерти не составлялось, тело просто хоронили в безымянной могиле. После кошмарного трудового лагеря в Тайшете, меня наконец в 1955 году перевезли этапом в Краслаг, иначе ты бы сейчас не разговаривал со мной. Тамара-Екатерина к тому времени уже освободилась по амнистии. После моего освобождения, я разыскала вас и всегда находилась рядом с вами, но то, что мы сёстры предпочитали не распространяться.
– Я тоже мало что знаю о своём происхождении, ваша сестра, моя мать патологически скрытный человек и она до сих пор очень ревностно бдит, и не распространяется о своём прошлом. Но точно знаю, что она была бедовой, имела воровские татуировки, что определяло её в уголовном мире, как маститую воровку. И эти специфические воровские наколки с изображением финки опоясанной змеёй на правом предплечье, она всегда тщательно прятала под бинтовой повязкой.
– Да, это я посоветовала ей держать рот на замке, всегда носить одежду с длинным рукавом и закрывать все свои воровские наколки. Моя сестра никогда не была официально замужем и по придуманной нами легенде, родила она тебя от какого-то командировочного грузина, который, возможно до сих пор не знает о твоём существовании.
– Вот, именно эту историю она мне несколько раз рассказывала и мне кажется, что это наиболее достоверная и правдивая версия. Правда, учитывая, что вы мне сейчас рассказали и эта сказка не выдерживает никакой критики.
– Твоя родная мать действительно родила тебя от грузина по большой любви и произошло это в лагере осенью 1953 года, но не Украине, как она тебе рассказывала, а в Тайшете. И этот чекист-грузин правдами или неправдами в 1956 году добился, чтобы тебя в трёхлетнем возрасте отдали ему.
Он привёз тебя в Грузию, где в предгорьях Гори был его дом с многочисленными родственниками. Он начал тебя воспитывать так, что ты очень скоро забыл свою мать и своё происхождение. До 6 лет ты общался с ним только на грузинском (мингрельском) языке и вообще не знал русского языка. И этому есть некоторые доказательства, когда настало время идти тебе в первый класс в 1961 году в Туркмении, у тебя возникли серьёзные языковые проблемы общения с русскоязычными детьми. К тому времени, я уже разыскала Тамару, и мы стали жить по соседству. Помнишь, на площадке, где вы жили, через некоторое время, вашей соседкой оказалась женщина средних лет по фамилии Хабибулина? Это была я! И это я не дала развиться той гнусной истории про кражу батончиков из школьного буфета, мне пришлось подключить свои старые связи и лишиться некоторой суммы денег. Сейчас жалею, что впряглась, может быть в спецшколе тебя маленько образумили бы.
– Вот как! Не знал. Чёрт возьми, сколько же тайн вертится вокруг нашей семьи. Но ведь там жил ещё один человек, который меня в детстве учил играть в шахматы?
– Да, это был мой младший сын, во время войны, когда ему было 10 лет его интернат отправили в эвакуацию из Ленинграда в Новосибирск, но по дороге поезд попал под сильную бомбёжку, старший мой сын погиб, а его тяжело контузило, лет двадцать он лечился, но безрезультатно, в 1968 году он умер от кровоизлияния в мозг. Вы к тому времени уже переехали в Узбекистан. Я работала перед самой войной за границей и мне пришлось определить их в интернат.
– Простите, я не знал, что это был ваш сын, слышал, что он регулярно лечился в дурдоме?
– Да, каждую осень он впадал в буйство и его забирали в психиатрическую лечебницу, а когда болезнь находилась в стадии ремиссии, я его зимой привозила домой.
– Так вот почему, я, будучи уже взрослым, встречаясь в Армии с грузинами, с удивлением слушал этот гортанный язык, и что поразительно, понимал очень многие слова. Глаха, сулели, этими слова они ругали мою мать между собой, моди бичо, генацвале, пури, хачапури, лобио, этими словами они меня звали обедать ну и конечно ругательства, которые они применяли, когда меня не было рядом, «шени мами могыгхан, шени тракши шевеци» и другие. Откуда эти рваные воспоминания, ответа у меня нет и наверно, это я уже никогда не узнаю.
– Окстись парень, тебе не суждено было стать полноценным грузином, ты русский, хоть и наполовину, не знаю к счастью ли это или к несчастью, но два года спустя, после того, как тебя увезли в Грузию, в мужском отделении лагеря разразилась очередная война между суками и ворами, при разгоне этой резни, режимника-грузина под шумок благополучно прирезали. Не знаю по заказу ли или нет, врать не буду, но он был, не спорю, красавцем, но довольно неприятным человеком.
Сестра, узнав точный адрес, где ты находился, приехала в Чиатуру, устроилась временно на марганцевую фабрику и стала готовить план похищения. Выкрав тебя и зная, что её будут искать по всем вокзалам, она не поехала поездом и автобусом, а на перекладных из Чиатуры, через Кутаиси и Зугдиди, добралась по Поти, а там морем на теплоходе перебралась в Белореченский район Краснодарского края. Вот так у сестры появились неожиданно враги, которые как-то распознали, что ты ей неродной и грузинские родственники твоего отца, рыскали по всему СССР в поисках Тамары. Родственники твоего отца, не смогли её найти, так как не знали ни твою родную мать в лицо, ни мою сестру, сестре пришлось срочно покинуть Грузинскую ССР и тайно, на пароме сообщением Баку-Красноводск по Каспийскому морю, она вывезла тебя в Туркмению в город Казанджик.
– Да, приезд в Туркмению я хорошо помню, это было в 1960 году, а где она со мной была три года до Туркмении?
– Ты не забыл, что мать твоя имела патологическую страсть к перемене мест и больше чем на полгода-год вы нигде не задерживались? Этим вероятно и объясняется чехарда с твоими годами рождения и сменой фамилии. Тебе грузины дали свою фамилию Мадебадзе, а имя сменили на Сандро. И возможно страсть к перемене мест появилась у неё не просто так, а в целях личной безопасности. Если бы вас нашли его родственники, тебя просто отобрали, а её где-нибудь по-тихому удавили. Так начались ваши скитания по СССР, сбор табачных листов в Белореченском районе на Кубани, сбор мандаринов в Гагринском совхозе в Абхазии, сбор яблок в дагестанском Хасавюрте, сбор чая в Лазаревском районе Краснодарского края, работала она на обработке рыбы в Дагестане, вербовалась на Дальний Восток на рыболовецкий сейнер, тебя отправляла на лето в санаторий на озере Рица в Абхазии, и уже с тобой работала в Туркмении в воинской части. Потом переехали в Чарджоускую область Туркмении, в Саят, где успела поработать в свиносовхозе, через три месяца переехала в 1967 году в посёлок Сакар, где работала с корейцами на луковых полях. И только потом вы переехали в Узбекистан в город Д. Это ты должен уже помнить.
– Да, это время я помню, мне было уже 14 лет, и помню своё голодное детство и нищенский быт.
– Не переживай, я всегда была рядом с вами и те золотые самородки, что мне оставил в тайнике мой муж Вадим, поддерживали и меня, и вас на протяжении 15-ти лет. Помнишь, мнимую зарплату матери, несуществующую премию, прогрессивку, продажу мандаринов на рынке, эти деньги я оправляла ей каждый месяц и зная сестру, как несусветную транжиру, суммы старалась отправлять небольшие. Я старалась не привлекать ненужное внимание. Нигде твоя мать не прописывалась, везде устраивалась временно, заработала денег и опять – ищи ветра в поле. Ранняя беспризорная жизнь двадцатых годов, потом немецкий плен, дальше сталинские лагеря, научили её в совершенстве заметать следы, такие люди никогда не сдаются перед трудностями, этот специфический опыт порой очень выручал нас в щекотливых ситуациях. Также не стоит забывать мой бесценный опыт работы в спецслужбах и во внешней разведке. Мы стремились только к одному, сохранить свои жизни и твою. И нам это удалось.
– Так, ну с нами всё понятно, а что побудило вас переезжать с место на место, вслед за нами?
– На то были другие причины, но ты об этом узнаешь несколько позже.
– Тёть Шур, можно я вас буду называть только этим именем?
– Не можно, а нужно, Агния Зотова уже давно сгинула в сталинских лагерях и её не существует.
– Так вот, почему моя мать, – я запнулся при слове «мать», – такая сказочница? Пока я был несмышлёнышем, рассказывала мне такие небылицы, что братья Гримм удавились бы от зависти! Она, не мудрствуя лукаво, беззастенчиво пользуясь моим малым возрастом, рассказывала мне увлекательные и героические истории о моем отце, мол, он был, то лётчик, то полярник, потом моряк-подводник и утонул в одном из морских походов. И будучи уже взрослым, я понял, что ещё не построили столько подводных лодок, самолётов и кораблей, чтобы все бестолковые отцы, которые бросили своих жён с детьми, могли дружно уместились в этой коллективной могиле. И уже в наше время, когда я сам начал обхаживать таких же разбитных вдовушек, их истории, о погибших и пропавших мужьях, поразительно напоминали те, которые рассказывала мне ваша сестра. Правда уже в современных реалиях, горе-мужья предпочитали гибнуть исключительно в локальных войнах, военных самолётах, танках, кораблях и исключительно на секретном задании нашего правительства.