Я тебе верю
Шрифт:
К чести Андрэ надо сказать, что он поддержал идею Кирилла заглянуть в музей вина, где можно осмотреть не просто бутылки с вином, но и старейшие давильные аппараты, любовно сохраненные французами. Однако Тамара уперлась, словно настоять на своем было делом ее чести.
После Дижона, расположенного к юго-востоку от Парижа, поехали строго на юг, по течению Сены, в Лион. К историческому музею ткани Тамара наконец проявила интерес, внимательно и с удовольствием рассматривала экспонаты.
Направляясь далее в Шамбери, бывшую столицу Савойского герцогства, они чуть было не проскочили небольшой городок Бельвиль и по настойчивой рекомендации Андрэ остановились, чтобы осмотреть церковь ХII века, совершенно спокойно соседствующую с новейшим концертным центром, который странным образом не выглядел рядом с ней кощунственно и не вызывал зрительного неприятия. А совсем рядышком с этими знаменитостями, ничуть не смущаясь их величия, скромно расположилось небольшое старое здание с вывеской на фасаде, на которой большими буквами алела надпись: «ГАЛИМАТЬЯ».
– Какое странное название, – удивился Кирилл. – что здесь?
– Это магазин игрушек, – разъяснил Андрэ.
– Какая прелесть! Здорово придумано, шутливо, весело, – улыбнулся Кирилл. – к тому же великолепный, остроумный рекламный посыл. Вот молодцы.
– А по-моему, ничего остроумного, просто небрежность и неуважение к ребенку, – скорчила презрительную мину Тамара.
Кириллу стало неловко за жену. Андрэ промолчал. Впечатление было испорчено…
Последние дни свадебного путешествия прошли с беспрерывными перепадами настроения Тамары. Она представляла свое пребывание во Франции как бесконечный шопинг в модных бутиках и парфюмерных магазинчиках Парижа. Все остальное вызывало у нее досаду и раздражение, которое она выливала на мужа.
– Да пойми ты, Том, – увещевал ее Кирилл, – все это можно купить и в Москве, а увидеть страну, почувствовать ее особенность и неповторимость можно только путешествуя по ней.
Однако убедить молодую жену он не смог, а в ответ услышал фразу, ставшую последней каплей его терпения:
– В конце концов, это мой папа заплатил за наши путевки, и я имею право получить удовольствие от поездки так, как мне этого хочется.
Кирилл сделал для себя вывод…
Свадебное путешествие закончилось. Молодожены вернулись в Москву. Кирилл не стал переезжать к Тамаре, как было задумано, а отправился к себе. Мать, конечно же, расстроилась, но решила не вмешиваться, а вечером позвонил тесть и недовольным голосом попытался выяснить причину такого поведения зятя. Кирилл ответил, что лучше всего расспросить об этом собственную дочь, а свои мотивы он не обсуждал даже с матерью. Потом последовали разговоры двух мам, вслед за этим звонок тестя маме Кирилла… Словом, в результате перекрестных обсуждений, уговоров и слез Кирилл встретился с Тамарой в кафе, где они просидели битых два часа, вызывая крайнее недовольство у официанта, потому что, кроме кофе и воды, ничего не заказали. Их разговор мог бы служить наглядной иллюстрацией для иностранца, изучающего русские идиоматические выражения, в частности, такое как «толочь воду в ступе». И тем не менее, шаткое согласие было достигнуто: Кирилл переехал к Тамаре, но с условием, что будет только, как выразилась теща, столоваться у них, внося в общий бюджет свою стипендию. Остальные расходы мать обещала, как и прежде, взять на себя: она прекрасно понимала достаточно унизительную ситуацию, в которой оказался сын, его ущемленное самолюбие и как могла помогала ему.
В летние каникулы Кирилл поехал со студенческим стройотрядом на Север, откуда вернулся с приличной суммой денег, часть которых отдал матери. Это вновь стало причиной недовольства Тамары, которой хотелось отдыхать у моря вместе с мужем, «как принято у порядочных людей».
– Прости, конечно, – не сдержался Кирилл, – от чего ты хочешь отдохнуть, от ничегонеделания? Ты собиралась поступить куда-нибудь на заочный – передумала, обещала найти интересную работу – и вновь пустые слова. Тебе не надоело бездельничать?
И вновь последовали обида, бесконечное выяснение отношений, ссора.
Кирилл предложил в оставшееся от каникул время отправиться на Валдай с его однокурсниками.
– Что я там буду делать? – возмутилась Тамара. – Топать с твоими неухоженными интеллектуалками в потных майках и стоптанных кроссовках по горам?
– Томка, Валдай – это не горы, а холмистая местность с множеством красивых озер. Мы же учили это в школе по географии. Помнишь, тебя вызвала наша географичка, и я стал подсказывал, а она меня выставила за это из класса. Помнишь?
– Нет.
– Ну вспомни, я еще после этого приоткрыл дверь и руками показывал тебе холмы, а весь класс ржал.
– Не помню, и какое сейчас это имеет значение?
– Я все помню, что связано с тобой, – грустно заметил Кирилл.
Несмотря ни на что, он продолжал любить эту взбалмошную, непредсказуемую, упрямую Томку. Она стала его первой и единственной женщиной, самой красивой, самой желанной, самой-самой. Остальные девицы были для него все на одно лицо, впрочем, при всем уважении к ним, он и не вглядывался в их лица, не задумывался и не знал, какие у них фигуры, ноги, и когда мальчишки порой судачили об этом, не мог взять в толк, как можно обсуждать такие пустяки.
Кирилл отправился на Валдай, а Тамара уехала в Австрию, в Тироль.
Вернувшись, они вновь поссорились.
Так продолжалось все годы его учебы – они ссорились, мирились, разъезжались, вновь сходились. Однажды Тамара даже переехала к нему, в двухкомнатную «хрущевку», где он жил с матерью. Впрочем, за это время она успела поступить в педагогический, на заочное отделение исторического факультета и с грехом пополам переваливалась, перекатывалась с курса на курс, не спеша и особо не утруждая себя.
Как-то давнишняя подруга Галя, врач-реаниматолог, свой парень для Кирилла, единственный человек, с кем он позволял себе откровенничать, когда становилось совсем невмоготу от «семейного счастья», сказала ему:
– Видишь ли, твоя Томка просто очень экономный человек…
– Экономный?! – перебил ее недоумевающий Кирилл. – Все что угодно, но только не экономность…
– Не горячись, я не в том смысле. Понимаешь, она экономит свою вторую сигнальную систему и обходится только первой.
– Ты хочешь сказать, что ею движут одни рефлексы?
– Пожалуй…
– Обидно слышать такое от тебя, – нахмурился Кирилл.
– А кроме меня тебе этого никто и не скажет, – парировала свой парень Галина.
– Я все равно ее люблю, – упрямо боднул он головой.
– Люби, дружок, кто тебе не велит…
Разговор вскоре прервался, потому что вошла мать, а Кирилл старался не огорчать ее, изо всех сил изображая счастливый брак.
Наконец институт был закончен, предстояло решать – поступать в аспирантуру, куда его рекомендовали, или отправляться на завод младшим инженером. Матери и самому Кириллу хотелось бы продолжить учебу – у него была склонность к науке и, как говорил известный профессор, руководитель его дипломного проекта, огромный интеллектуальный потенциал, который нельзя зарывать в землю. Тамара была категорически против, понимая, что аспирантура наверняка поглотит все его время, и он уйдет с головой в свою научную работу.
На этот раз разногласия привели к окончательному разводу, они подали заявление в ЗАГС, и стараниями папы бракоразводный процесс быстрыми шагами пришел к желаемому финалу.
А Кирилл все-таки поступил в аспирантуру.
Юля проснулась от яркого луча солнца, который ухитрился пробиться в промежуток между задернутыми шторами, огляделась, не сообразив в первую минуту, где она, что с ней. Потом вспомнила и заволновалась: хотя интуитивно доверяла этим милым людям, но все-таки не могла понять механизма своего чудесного спасения из неизбежной кабалы, в которую вовлекла ее Сильвия.