Я тебя (не) боюсь
Шрифт:
Не мужчина, а магнит с двумя полюсами. Дрожу от желания сбежать и досадую, когда он отнимает от меня руку.
– Так вы проводите меня? – спрашивает без намека на улыбку.
Я собираю часть себя во что-то более-менее живое и киваю на лестницу.
– Идемте.
Самир пропускает меня вперед и следует по пятам. Медленно поднимаясь по ступеням, я оборачиваюсь через плечо. Страх. Скованность. Смятение. Дикий восторг этим редчайшим мужчиной. Я не знаю, что тянет меня к нему? Что отталкивает? Знаю только одно: отныне он – моя тень.
– Здесь четыре спальни, –
– Выходит, это ваша? – Самир останавливается у двери, которую я давно воспринимаю, как крышку гроба.
– Временно. Раньше я жила на третьем этаже. Он весь был моим.
– Больше туда не поднимаетесь?
– Нет настроения. – Я открываю дверь и вхожу в свою комнату.
Самир, не дожидаясь приглашения, тоже переступает порог.
Оставив сумку на полу, прямиком шагает к окнам. Действует смело, профессионально, по-хозяйски. Отодвигает портьеры, бдительно изучает вид из окна, смотрит вдаль, за забор, пока я, замерев на месте, разглядываю его профиль.
Невероятный мужчина. С него можно писать потрясающие картины, которые вызовут мурашки у женщин и трепет у мужчин. И хотя я не люблю небритость, густая черная щетина Самиру идет. Будто окончательный штрих, подчеркивающий его мужественность и неустрашимость.
– Что-то не так, Элла Валентиновна?
Заметил, что пялюсь на него. От неловкости отворачиваюсь. Комната у меня просторная, но вмиг сужается. Потолок будто ниже становится. Здесь слишком много Самира. Во всех смыслах.
Обнимаю плечи руками. Возвращаю взгляд к его лицу. Не красавец, но есть в нем что-то притягательное. Какой-то шарм. Глубокий. Таинственный.
– Как мне к вам обращаться? – спрашиваю, признав, что нам с ним придется много времени провести вместе.
– На «ты». Просто Самир.
– Окей, – вздыхаю. – Как обзор?
Самир чуть поворачивает корпус, окидывает взглядом комнату и отвечает:
– Мне будет удобно на той софе.
Моя голова непроизвольно поворачивается к дивану у стены. Он что, действительно собирается жить в моей комнате? Хам!
– Смешная шутка. – Пытаюсь улыбнуться, но мышцы лица лишь судорогой сводит.
– Я не шучу, Элла Валентиновна. – Его глаза упираются в меня, невидимыми нитями опутывая мое тело. – Подойдите сюда. – Приглашающе протягивает вперед руку.
Господи Иисусе! Ко мне за последние полгода из мужчин только отец и брат прикасались. Осторожно, бережно. Времена, когда я на вечеринках могла ради фотографий обниматься с парнями, в прошлом. Сегодня я едва борюсь с паникой, стоит кому-то из наших работников мимо меня пройти. В каждом мужчине вижу того непойманного похитителя. Вижу заказчика. И не успокоюсь, пока на него (или их, если это разные сволочи) не наденут наручники. Пока за его спиной не закроется тюремная решетка.
Я игнорирую ладонь Самира и протискиваюсь между ним и окном. Спиной чувствую его жар и сжимаюсь.
– Смотрите. – Его рука появляется поверх моего плеча, палец тычет в стекло. – Оттуда ваш особняк как на ладони. Опытному снайперу с крутой винтовкой не проблема проникнуть в каждое окно этого крыла. Оттуда, – он указывает на софу, – мне окно прекрасно видно. Я даже ночью наблюдать смогу.
Самир отходит от меня, и я позволяю себе рассмотреть его походку – твердую, равномерную, отчасти царственную. Берет свою сумку, ставит на край стола и звякает молнией. Моему взору предстает оптический прицел. Что-то подкрутив в его механизме, Самир возвращается к окну и локтем касается моего плеча, когда всматривается вдаль. Я отстраняюсь. Достаточно его прикосновения в фойе.
– Сами посмотрите. – Подает мне прицел.
– Нет, спасибо, я вам верю.
– Вот так сразу?
Мне показалось, или в его голосе проскользнула усмешка?
Резко оборачиваюсь, вперив в него жесткий взгляд. Он снова склоняет голову. Выжидающе. Издевательски.
– Отец не нанял бы сомнительного человека, – отвечаю громко и внятно.
– Значит, вы не против моего проживания в вашей комнате?
– Живите. Я перееду в другую.
– Только если я разрешу.
Меня захлестывает возмущение. Кто дал ему право распоряжаться моей жизнью? Ведет себя как хозяин дома, в котором гостья – я, а не он!
Открываю рот, чтобы нагрубить, но выдыхаю. А смысл, собственно, сопротивляться? Какая разница, в какой комнате я буду жить, и с кем? Краше мои дни не станут. Тьма не развеется.
Уголок его губ дергается. Победоносно. Торжествующе.
Отставив прицел на полку шкафа, Самир двумя пальцами расстегивает пиджак. Я замираю, заметив ремни наплечной кобуры, а он совершенно расслабленно интересуется:
– Где тут ванная? Хочу принять душ. От меня, наверное, разит потом. Я не успел помыться после утренней тренировки. Боялся опоздать в первый рабочий день.
– Нет, не разит, – мотаю головой, думая, может, у меня с обонянием что-то не то? Или он врет, что занимался? Хотя нет, такой бугай точно тренируется двадцать четыре на семь. Все-таки чувства подводят: умираю же. От него, наверное, несет, как от коня. – Там ванная. – Глазами стреляю за его спину.
– Я ополоснусь, вы не против?
– Да пожалуйста, – отвечаю небрежно, стушевавшись от его скоростного напора. – Если что-то понадобится, я к вашим услугам, – ехидничаю, конечно.
Задела меня его дерзость. Кусочек прошлой меня пробудила. Из времен, когда я огрызалась, если меня выводили из себя по поводу и без.
– На «ты», Элла Валентиновна, мы же договорились.
Сняв пиджак, Самир оставляет его на спинке кресла и ленивым шагом идет к двери ванной. Я исподлобья кошусь на его широченную спину, обтянутую белоснежной тканью. Все мышцы сквозь нее бугрятся, играют. Шокируют. Пугают. Поражают. И смущают.
Едва за ним закрывается дверь, как я достаю телефон из заднего кармана джинсов и набираю отца. Плевать – как, но пусть меняет это животное на другого служившего в армии ЧОПовца. На кого угодно. Хоть на терминатора! Потому что под защитой этого великана мне страшнее, чем без защиты вообще…