Я тебя (не) боюсь
Шрифт:
– Попросили бы, я сам показал бы вам семью, Элла Валентиновна. У меня от вас секретов нет.
Уже одна эта реплика настораживает. Люди, у которых тайн нет, об этом не твердят, потому что в этом нет нужды.
От его непроницаемого взгляда мне некомфортно. Воздух вокруг разряжается. Комната вновь уменьшается.
– Можете не извиняться за то, что перерыли мои вещи. – Самир указывает на кучу помятой мной одежды на столе. – Однажды я перерою ваши. И мы будем в расчете.
Уголок его губ лояльно приподнимается, и меня отпускает. Вовсе не чудовище. Не обидчив. Шутит. Зря я предвзята к нему. Отец
– Ну и какие планы на сегодня? – приводит он меня в чувство, отложив альбом. – Валентин Борисович просил не затягивать с делами, а то его секретарша испортит ему поездку своими звонками. Вселим в нее уверенность в отсутствии поводов для паники?
– Предлагаете мне съездить в банк? – изрекаю затравленно.
Самир мажет по мне взглядом, берет чистую белую майку и отвечает:
– Нет, Элла Валентиновна. Я настаиваю.
Я злобно фыркаю. Настаивает он! Телохранитель настаивает, чтобы его подопечная выбралась из зоны комфорта и безопасности! Не знаю, надолго ли меня хватит, или все-таки придется испортить отцу поездку.
Его огромная туша вновь скрывается за дверью ванной, а я, насупившись, скрещиваю руки на груди и плюхаюсь в кресло.
Никуда я не поеду! Тем более – по приказу какого-то чудаковатого качка!
– Вы еще не собраны? – глумится он, вернувшись ко мне одетым в свой костюм и с гарнитурой скрытого ношения в ухе. – Элла Валентиновна, ваш отец благосклонно отнесся к некоторым отличительным тонкостям моей работы. Он позволил мне применять силу в случае ваших капризов.
Самир останавливается передо мной, послав на меня тень своей громадной фигуры. В его выразительных глазах серебрится блеск, словно лунный отсвет на водной глади темно-синего моря. Полгода назад я бы многое отдала, чтобы уговорить его стать моделью для моей картины. С замиранием сердца наносила бы каждый штрих на полотно. Я вкушала бы каждый миг эстетического удовольствия. Сотворила бы шедевр всей жизни.
– Что вы говорите? – ехидничаю. – Отец ни разу в жизни меня грубым словом не обидел. Он под страхом смерти не позволил бы кому-то пальцем меня тронуть…
Живо склонившись, Самир с легкостью вытаскивает меня из кресла и закидывает на свое плечо. Словно пушинку.
Секунду я отхожу от шока, пялясь в пол, а он уже выносит меня из комнаты. Уверенно, смело, с неким диктаторским попечительством.
– Как ты смеешь?! – начинаю визжать, дергаясь на его плече. Но увы, ни сползти, ни спрыгнуть. Он рукой сцепил мою талию в кольце, и не думая дать мне шанса вырваться. Я даже до телефона дотянуться на могу. Ударяю его по стальной спине. Еще раз. Еще. Сильнее. Бесполезно. Он и бровью не ведет, спускаясь по лестнице. – Да чтоб тебя! – рычу, обессилено повиснув.
– Наконец-то вы перешли на «ты», Элла Валентиновна, – произносит он. Ровно, без намека на одышку. Будто и не тащит на плече пятьдесят килограммов Эллы Ярославцевой.
– Элечка! – ахает няня, когда Самир проносит меня мимо нее.
– Няня! – взвизгиваю, протянув к ней руки. – Позвони отцу! Скажи, что его чудище тронулось умом…
Слышу его глухой смешок. Он еще и ржет надо мной, мерзавец!
Няня, сочувствующе поджав губы, качает головой.
Ну конечно! Отец развязал Самиру руки и предупредил всех, чтобы не вмешивались. Подозреваю, и Богдан в деле. Значит, вся надежда только на Руслана, заступник из которого тоже – так себе. Да уж, перспективы!
В фойе Самир ставит меня на ноги, но стоит мне дернуться в попытке сбежать, преграждает путь. Нас разделяет всего несколько сантиметров. Я дышу, как загнанная гончая. Тяжело. Сбивчиво. Будто это я тащила Самира на своем горбу. Он же абсолютно невозмутимый. Буравит взглядом. Терзает. Мучает.
– Я, Элла Валентиновна, тоже под страхом смерти никому не позволю к вам пальцем прикоснуться. Себе руку отсеку, но вас не трону.
Его горячее дыхание, касаясь моего виска, невидимыми импульсами вселяет в меня лучи уверенности.
Я растерянно бегаю глазами по его костюму, пока все мои мышцы сжимаются, реагируя на его пробирающее до дрожи заявление. Не нравится мне тон его голоса. Рядовые телохранители не говорят с такой… одержимостью.
Да, одержимость – самое подходящее слово поведению Самира: его взгляду, голосу, жестам. Похоже, он помешан на своей работе. Но у всего должен быть предел. Его должность подразумевает мою защиту, а не распоряжение моей жизнью. Он никто, чтобы принимать за меня решения.
Поднимаю грузные веки. Самир смотрит мне прямо в глаза. Упрямо. Дерзко.
– Почему? – спрашиваю едва слышно. Голос стирается в хаосе мыслей.
– Ваш отец мне много платит. Я заинтересован быть отличным служащим.
Хоть бы соврал! Сказал бы, что я безумно хорошенькая и заслуживаю звезд с неба. Невоспитанная дубина!
– И все? – подстрекаю его расщедриться на пару комплиментов принцессе, что полгода провела в замке в ожидании рыцаря, который спасет ее от дракона, отрубив все его головы.
– Я мог бы сказать, что сражен вашей красотой, – ничуть не мямля, отвечает он, беря мою шубку у подошедшей няни. – Но мне с вами все равно ничего не светит, поэтому я буду соблюдать субординацию. Вы не против, Элла Валентиновна?
Изобразив улыбку, я разворачиваюсь к нему спиной и дерганными движениями засовываю руки в рукава.
Господи, за что мне это?! Лучше бы я дальше увядала дома.
– Я избалована, Самир. Могу спровоцировать нарушить эту субординацию. – Застегиваю шубу, медленно поворачиваясь к нему. – Поверьте, вы со мной и суток не протяните.
Его губы растягиваются в улыбке, обнажая белоснежные зубы.
– Посмотрим, Элла Валентиновна. Я тоже с характером. Не советую вам лезть на рожон.
Указывает, распоряжается, советует. Цензурных слов нет, чтобы выразить все, что я о нем думаю!
Хмыкнув, обуваюсь в сапоги, беру у няни сумку и разворачиваюсь к двери.
Бесит. Все бесит! Я еще заставлю Самира написать заявление по собственному. Завтра же вернусь к своей привычной жизни узницы. А пока, чувствуя спиной, как няня перекрещивает мой путь, в сопровождении телохранителя с характером выхожу из дома. Этот день обещает быть насыщенным…
Глава 4
Меня ничуть не удивляет отказ Самира от служебной машины и водителя. Ему практичнее в своем автомобиле, где знаком каждый уголок. Телохранитель должен чувствовать себя как рыба в воде, иначе ничего толкового от его работы не жди.