Я тебя уничтожу
Шрифт:
Вечер в клубе прошел, как в дурмане, я ждала его окончания, чтобы вновь побежать к Франку, забывая все правила поведения с противоположным полом, но я скучала по нему с той минуты, как перестала ощущать тепло его кожи.
Стоило представлению закончиться, как я, не смывая макияжа, набросила на себя куртку и побежала в сторону последнего автобуса, который необходимо было поймать. В противном случае пришлось бы тратить деньги на такси, а я пока зарабатывала недостаточно для того, чтобы изменить городскому транспорту. В мыслях о Самгине я не сразу заметила трех выпивших мужчин, похожих на манекены в костюмах,
Придумала в последней нелепой надежде историю о том, что дома меня ждут муж и дети.
– Да откуда у такой шалавы, как ты, может быть муж? – смеется самый наглый из них, рассматривая моё лицо с ярким макияжем.
Действительно, откуда? Я осматриваю улицу в надежде, что в этот недобрый час какой-нибудь добрый самаритянин отважится вмешаться и поможет, и, к своему огромному удивлению вижу горящие глаза Самгина, но не сумев разгадать причину их блеска, мигом расслабляюсь – настолько, что на моих губах проскальзывает улыбка, когда я, кивая в его сторону, отвечаю на вопрос, на который никто из них не ждал ответа:
– А вон мой муж!
Все трое оборачиваются в его сторону, а самый смелый, он же и самый мерзкий, перед этим сжал до боли мое предплечье, словно опасаясь, что это лишь уловка для попытки к бегству.
Эти уроды рассматривают его несколько секунд, явно напрягшись, потому что Самгин сам по себе представляет опасность, а сейчас от него просто разило бешенством. Мужчины напрягаются, внутренне подбираясь, но алкоголь все равно мешает им здраво мыслить, поэтому тот, что держал меня, обращается к Анатолию:
– И чё, ты ей действительно муж?
Самгин переводит на меня взгляд, и отвечает, продолжая изучать моё лицо и наряд:
– Разве я похож на мужа этой шалавы?
Я вздрагиваю, впервые в жизни понимая, что слова могут быть куда болезненнее пощечины, и чувствую, как ком встает в горле, мешая вздохнуть, и я вбираю воздух урывками, сдерживаясь, чтобы вот-вот не разреветься, не ожидая от него подобной подлости.
– Ну, вот и вали отсюда, – посылают Франка сорок градусов алкоголя в крови смельчака, который теперь тащит меня к машине неподалеку.
От слов Самгина я почувствовала такую разбитость, что безропотно следую за ними, еле волоча ноги. До меня сейчас вдруг доходит, что он ведь уже долго наблюдал, как они измываются надо мной, видел, но никак не реагировал, и от этого обида поднимается во мне все выше и пробирается глубже.
Меня уже успели запихать в машину, когда я поняла, что Франк все же решил, что такая корова нужна самому. Он разбил нос пьяному смельчаку, что-то процедив ему сквозь зубы, и дернул меня из салона автомобиля, будто я была его вещью. Грубо подтолкнув меня в сторону своей машины, шел следом, дыша за моей спиной, как разъяренный бык.
Я обогнула его машину и пошла дальше, не желая с ним связываться. Если что, переночую в клубе.
– Ты плохо поняла, что от тебя требуется? – спрашивает он, не контролируя злобу, которая по непонятной мне причине сквозит из каждой его поры, сжимая мое плечо, и я понимаю, что завтра вся рука от этих прикосновений будет в синяках.
– Вали к черту, Самгин, – сквозь стиснутые от злости зубы шепчу севшим голосом, не в силах больше сдерживать слезы.
Он замирает, немного ослабляя хватку.
– Успокойся и садись в машину, – сдержанным, но командным тоном приказывает мне, будто я – один из его маленьких солдатиков, которые выполняют для него грязную работу.
– Никуда я с тобой не поеду: еще увидят тебя с шалавой – не отмоешься потом. – Вытираю слезы рукавом и закусываю губу, чтобы больше не дать волю слезам и не показать мою слабость и обиду.
– А кто ты после того, что я наблюдал в этом дерьмовом клубе?
Я хлопаю глазами, поняв, что он видел все представление, которое, должно быть, и стало причиной ярости, но теперь я распаляюсь, не понимая, с какой стати после одной ночи он вдруг относится ко мне, как к своей личной игрушке.
– Это моя работа! Мне надо на что-то жить, и я не хочу гробить себя, разгребая товар, когда могу заниматься тем, что умею, и получать за это нормальные деньги, а не три копейки!
Он смотрит на меня, продолжая тяжело дышать; наша злость резонирует друг о друга, разбиваясь, как о стену. Я читаю в его глазах решимость оставить меня, будто слыша размышления, проносящиеся сейчас в голове, о том, что с такой, как я, не стоит связываться: есть девицы куда проще и покладистей, а не подобные мне мегеры, имеющие свои собственные мысли и потребности, которые могут не всегда совпадать с его желаниями.
– В машину садись, отвезу домой, потом можешь катиться ко всем чертям! – подтверждает он мою догадку.
Исполняю этот приказ, высоко задирая нос, полная решимости «катиться» от него куда подальше. Только чем ближе мы подъезжали к моему району, тем меньше оставалось во мне уверенности, что я готова сделать эту встречу последней.
Самгин останавливает автомобиль, и мы оба молчим. Я не выхожу из машины, он не просит этого сделать. Мой дикий зверь разъярён, а я несколько переоценила свои навыки в дрессуре, чувствую, что он не собирается прыгать через пылающий обруч ко мне, а я не хочу терять свою свободу и новую работу, но и от него уйти не в силах. Думаю о том, что, может, стоит расплакаться, может, это произведет на него какой-то эффект, но от мысли, что я буду применять на нем те же фокусы, что на моих бывших воздыхателях, мне вдруг становится противно.
– Толь, – зову его едва слышно, не зная, что сказать, но вместо ответа он лишь тяжело вздыхает, – ты правда считаешь меня шалавой?
Спрашиваю, не веря, что произношу эти слова вслух, но мне хочется знать ответ на этот вопрос.
Вижу боковым зрением, как он отрывает взгляд от лобового стекла и рассматривает меня.
– А как, по-твоему, ты сейчас выглядишь?
Теперь к глазам подбираются вовсе не фальшивые слезы, потому что отчего-то слова, которые от иных я воспринимала безразлично, в его устах больно ранят. Дергаю за ручку двери и неуклюже выбираюсь из автомобиля, слышала, что Самгин делает то же самое. Я еще не успеваю отойти от машины, как он впечатывает меня в её дверь своим телом, положив руки по обе стороны от меня на крышу авто.