Я твоя черная птица
Шрифт:
Мы все были слишком разные. Ничего с этим было не поделать. Впрочем, на четвертый-пятый день болота вытравили из нас эту разницу. Измученные, по пояс пропитанные бурой слякотью и уже не помышляющие сушиться, искусанные кровожадными комарами, продрогшие, еле передвигая ноги и шевеля языком, мы забыли, кто мы и откуда, помнили только, куда идем.
На шестой день, когда под вечер мы выбрались на сухой перешеек для ночевки, я не нашла своей отметки. Когда-то это должно было случиться, и это случилось. Мы заблудились.
Бароны ставили палатку,
— Мы вышли не туда, — сказала я шепотом.
— Ты запуталась?
— Да. Придется идти назад, представляешь?
— Лучше скажи об этом завтра, — посоветовал он.
Кашу варила Лаиса, я сняла с Леонарда свитер, который он порвал о корягу, чтобы зашить.
— Я начинаю к тебе привыкать, — сказал он, хлопая комаров, которые тут же облепили его голое мускулистое тело.
— Я к тебе тоже, — ответила я.
Его как будто подменили. Он ни разу не пожаловался и не взвыл от возмущения, он деловито шел, подавая руки дамам и не требуя к себе особого внимания. Он почти неделю ничего не пил и питался одной кашей с сухарями или подстреленной уткой. И, по-моему, он был совершенно счастлив. В первый раз в жизни у него появилась цель — дойти до мертвого города, и он шел упрямо и терпеливо, как и все мы.
— Странно, — подумала я, — никогда не угадаешь, что человеку надо! Если бы в детстве Конрад брал его с собой в военные походы или на охоту в дальний лес, если б он занимался побольше своим младшим братом, который завидовал ему настолько, что даже женился на его невесте, может, тогда из Леонарда и не вырос бы такой сластолюбец и лентяй.
Пока не стемнело окончательно, мне пришлось уйти подальше в заросли тростника и снова стать птицей. Я летела очень низко над кронами деревьев, чтоб меня никто не увидел, я искала свою следующую метку. Нашла я ее, когда темнота стала почти непроглядной, и меня уже обкричались хором и поодиночке.
Я вышла к костру и устало прислонилась плечом к Веторио. Он набросил на меня одеяло и обнял. Он рассказывал, как их делают, как с помощью каких-то полей с человека снимается копия, как изготавливают по ней физическое тело, выращивая его в какой-то камере как растение, как их потом соединяют, это тело и эту полевую копию, и, чтобы вдохнуть в них жизнь, подключают специальное излучение… Для меня было так много в этом непонятного, что я задумалась о своем. Поняла я только одно: мы все твари божьи от червяка до слона, а они — нет, и то, что дает нам Бог, они получают от какого-то биогенератора.
— Ты так похож на человека! — удивилась Корнелия.
— И на дьявола! — добавил Леонард, но уже беззлобно, когда ему всё объяснили, он перестал раздражаться, тем более, испытывать суеверный ужас, ему это даже понравилось, как будто он получил
Только Конрад сидел по-прежнему хмуро и почти ничего не говорил, он мне не нравился совершенно!
Веторио разоткровенничался в этот вечер. Он рассказал про другие цивилизации, которые живут на далеких звездах, про космические расстояния, про историю, которая нас ожидает в ближайшие века… это воспринималось, как занимательная сказка, особенно здесь, у костра на комарином болоте.
— Скажи, — вдруг заинтересовалась я, — а что у вас там, где сейчас наш утес?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Город.
— Какой?
— Всё тот же. Один большой город.
Через полторы тысячи лет, поняла я, моего утеса не будет. И того, что я охраняю, тоже не будет. Значит, оно не вечно!
— По-моему, там сейчас городской пляж, — заметила Лаиса, — это такое место, где все купаются.
Пляж! Мой трепет перед утесом значительно убавился.
— Идемте спать, — сказал недовольно Конрад, — завтра рано вставать.
— Завтра нам идти обратно, — заявила я, чтоб испортить ему настроение еще больше, мне порядком надоел его хмурый вид, — я ошиблась и увела вас не туда.
— Приятно слышать, — буркнул он и скрылся в палатке.
— Ничего, — успокоила я остальных, — мы не заблудимся, я знаю, куда идти.
— Я так устала! — пожаловалась Корнелия, но возмущаться не стала, а тоже пошла в палатку.
Леонард признаков ревности не проявил, он неторопливо допивал последний чай с сухарем в прикуску.
— Веста, далеко еще идти?
— Еще столько же.
27
Так же неожиданно, как болото перешло в сухой лес, лес перешел в город. Мы вышли на просвет, и прямо перед нами оказалась высокая пенная стена здания, обнесенного ажурным забором. За забором был заброшенный газон, с сухими стеблями прошлогодних цветов. Дальше были другие дома, они стояли друг от друга далеко, и земля между ними была выложена цветными гладкими плитами, в щелях пробивались пучки травы.
Вдалеке поднимались совсем другие здания, немыслимой высоты и изящества, они перекидывали друг другу руки воздушных мостов и переливались на солнце как белые парадные камзолы с золотой отделкой.
Лаиса побежала вперед, порядком опустевший мешок ей совсем не мешал.
— Дома! — кричала она радостно, — дома, дома!
Мне показалось, что я вступаю сапогами, облепленными засохшей грязью, в свой собственный сон.
Мы шли по этому странному заброшенному городу, изумленно озираясь, и вокруг не было ни души. Тысячи дверей и окон обступали нас со всех сторон, и ни за одним окном не было ни одного живого существа. Все погибли при катастрофе, не выдержав перегрузок, остались только фанторги, которые погибли потом по другой причине: не работал их биогенератор.