Я твоя тень
Шрифт:
— Я тоже не знаю.
У тебя сделалось такое лицо, как будто ты внезапно прочитал пару томов словаря или чего-то не менее скучного, и сейчас вот-вот провалишься в кому.
Мне надо было произнести: «ты писал стихи обо мне?» — несколько простых слов, что может быть легче? Но язык онемел и отказался поворачиваться, а мысли в голове застыли, парализованные страхом. Вдруг я потеряю тебя? Нет, пусть уж лучше я никогда не узнаю правду. Это решение принесло облегчение, и я улыбнулся, не думая, как это может выглядеть со стороны.
— Можно, я с тобой полежу? — наконец,
Ты ухмыльнулся и изобразил пальцами у своего лица «сердце». Наверное, это значило «да». Я подвинулся и положил голову возле твоей. Места хватило, чтобы положить только одну ногу, но меня это не смущало. Я взял тебя за руку, а потом прижался головой к твоему плечу. Твои волосы щекотали мою кожу, не скрытую бинтами. Вдруг я почувствовал твои губы на моём лбу.
— Ты знаешь, что я тебя люблю? — спросил ты, дыша мне в лицо.
Я улыбнулся, не оборачиваясь.
— Да. Знаю.
Глава 68
Как это ни странно, но с тем самых пор, как отёк практически сошёл с лица, в зеркало я не смотрелся ни разу. Разве что в зеркальный потолок, находящийся в лофте над кроватью, но там обычно было темно, да и высоковато, чтобы хорошо всё разглядеть. И вот теперь, когда доктор Элспет снимал с меня бинты, я гадал, смогу ли я распознать свои черты или же теперь я даже для самого себя неузнаваем?
Пока врач орудовал ножницами и руками, ты сидел напротив на койке и в нетерпении дёргал ногами.
— Почти готово, — сообщил доктор Элспет, а потом отошёл от меня чуть в сторону, вручил мне зеркало на длинной ножке в розовой оправе.
Я осторожно, опасаясь увидеть то, что меня может расстроить, заглянул туда. Зеркало сильно увеличивало, наверное, чтобы можно было разглядеть каждую пору, и поэтому я увидел себя не целиком, а лишь отдельные черты: более узкие челюсти, выступающие острые скулы, острый кончик носа, менее пухлая верхняя губа и более круглые глаза… Хотя последнее могло быть из-за ещё не до конца сошедшего отёка век. Не знаю, какое выражение отразилось на моём новом лице, когда я отодвинул зеркало, но оба присутствующих в помещении человека — ты и врач — смотрели на меня напряжённо и ожидающе. Я попытался улыбнуться, но почувствовал, что готов разреветься. Я понятия не имел, что привело меня в такое расположение чувств, но надо было с этим что-то делать, и я прикусил нетронутую скальпелем нижнюю губу. Боль помогла отвлечься от эмоций.
Врач отошёл ещё дальше, взглянул на моё лицо оценивающе. Ты, наоборот, подошёл близко-близко и некоторое время пялился на меня, словно я таблица с тысячей мелких буковок, среди которых нужно обнаружить слова. Постепенно на твоём лице появилась ехидная и довольная улыбка. Ты высунул язык и выставил вверх оба больших пальца. Потом повернулся к врачу.
— Отлично! Я очень доволен.
Доктор Элспет с сомнением перевел взгляд с меня на тебя, потом обратно. Мне тоже надо было что-то сказать.
— Спасибо, — выдавил я, — хорошо получилось.
В лофт мы вернулись по
Пока я ждал тебя, успел задремать, прислонившись спиной к некрашеной стене из кирпича, и очнулся от того, что ты пихнул меня ногой в бок.
— Эй, чё валяешься и портишь такую красоту?
У тебя в руках был бумажный пакет, доверху заполненный продуктами. Из него торчал багет, какая-то зелень, рыбий хвост и бутылка с маслом. Я нехотя поднялся, ты сунул мне пакет, достал ключ и открыл дверь. Я пошёл за тобой по пятам, мы остановились у кухонной стойки, куда я и поставил продукты.
— Любишь суши? — спросил ты, раскладывая продукты на стойке.
— Не знаю, — прошептал я. — Не пробовал.
Несколько дней назад я обнаружил, что вполне могу нормально говорить и даже немного петь, но по привычке постоянно переходил на шёпот.
— Не ел суши? — изумился ты. — Так не бывает! Откуда ты…
— С Плутона, — перебил я тебя.
Ты выложил перед собой плетённую из дерева салфетку.
— Да-да, я помню, — сказал ты, не отрывая взгляда от того, что для тебя сейчас было важнее меня.
От моей помощи в готовке ты отказался, сославшись на то, что человек, который не ел суши, не может их готовить. Пока ты мыл овощи, я уселся на высокий стул у стойки, подпёр рукой щёку и принялся считать линии на бамбуковой салфетке.
— Эй! Не трогай моё лицо! — крикнул ты, вернувшись к столу. Пока соображал, что ты имеешь в виду, ты дёрнул меня за руку, от чего я чуть не уронил голову на стойку. — Я же сказал, не порти красоту.
— Извини, — пробормотал я. — Я, наверное, пройдусь, ладно? Займу чем-нибудь руки.
— Ага, иди, рассмотри себя, как следует, в зеркале. Я позову.
Я поднялся наверх, включил настенное бра, залез на кровать и вытянулся во весь рост. До зеркального потолка оставался почти метр, света было недостаточно, но я всё равно узнал лицо, смотрящее на меня с потолка. В этот же миг догадка прошибла меня током от кончиков волос до ногтей на ногах: ты сделал из меня свою копию. Вот для чего была диета, шрам от ожога.
Но зачем всё это? Ты всегда мечтал о брате-близнеце или же задумал нечто грандиозное? Связано ли это с сюжетом песен?
Было бы естественным желанием расспросить тебя обо всём, но я по-прежнему не знал, с чего начать, как подобрать слова. Мы поужинали роллами с едко пахнущим соусом, от которого мне весь вечер хотелось пить. Мне бы стоило радоваться: ты приготовил для меня ужин, лично для меня, сам ты! Но меня разбирали противоречивые чувства. А потом ты куда-то ушёл, а когда вернулся, в руках у тебя было здоровенное прямоугольное зеркало без рамы. И как только ты дотащил его?