Я твоя тень

Дэнс Натаэль

Глава 66

Проснувшись на следующее утро после операции, я почувствовал себя абсолютно никчёмным, опустошенным и обманутым человеком. Объективным причин на это не было, я не сожалел и не боялся последствий, но названные чувства не торопились покидать меня. Я ощупал залепленное бинтами лицо, и мне до ужаса захотелось найти зеркало, но ещё сильнее — увидеть тебя, чтобы ты сказал, что всё хорошо, что я всё сделал правильно и теперь нас ждёт большое будущее. Но тебя не было ни утром, ни в обед, ни вечером.

Чуть позже я выяснил, что моё

лицо опухло и теперь напоминает вздувшийся бледный помидор, а ещё я совершенно не мог говорить и даже открывать рот. Питаться пришлось детским пюре, а воду пить через соломинку. Врач сказал, что отёк спадёт через неделю или чуть больше, зато вот нормально пользоваться челюстями я смогу только через месяц. Он говорил спокойно и доброжелательно, но единственное, чего мне хотелось — это чтобы ты поддержал меня. А ты объявился только через два дня, когда доктор Элспет снял с меня часть бинтов и готов был отправить на долечивание домой.

Ты несколько минут что-то обсуждал с ним, а потом ты подошёл ко мне.

— У тебя же есть деньги? — спросил ты вместо приветствия.

Я растерялся.

— С собой нет…, — прошептал я и тут же почувствовал тупую боль в челюсти.

— Да не сейчас, вообще. Мне не немного не хватает на твою операцию.

Мне сразу же стало стыдно, что я не подумал об этом заранее. И почему ты вообще должен платить за меня?

— Я… у меня в кармане была кредитка. Только я не знаю, где мои брюки. Они же были у тебя в той квартире?

— А других денег у тебя нет?

— Других? — переспросил я, соображая, чем тебя не устраивает кредитка. Да, конечно! По ней же можно выследить меня! — Может быть, что-то в общежитии осталось. Но я не знаю, как туда попасть.

— Где именно? Я ничего не нашёл.

— А ты там был? — удивился я.

Ты уставился на меня, как на идиота. Наверное, и, правда, вопрос был глупым.

— Ценные вещи, которые можно продать?

— Скрипка — она стоит долларов пятьсот, ещё есть ноутбук…

Ты разочарованно покачал головой, махнул рукой и развернулся, чтобы уйти.

— Ференц! — окликнул я тебя, превозмогая боль. — Подожди! У меня есть машина.

Ты остановился и застыл в пол оборота.

— Что ж ты раньше молчал? Тихушник!

В этот день ты забрал меня домой, и мы стали думать, как продать мою машину. Проблема была в том, что до двадцати одного года я не мог совершать крупные финансовые операции, а ждать два года никто бы не стал. Ты позвонил Джону и договорился, что если мы подгоним ему машину, и, если она не будет числиться в розыске, то он даст за неё столько денег, что хватит и операцию оплатить, и ещё останется.

Весь следующий день я пытался вспомнить, где оставлял машину в последний раз. Я так редко ей пользовался, что начал сомневаться, что она вообще у меня была. Ты же бродил по лофту подруги-скульптора и поминутно расспрашивал меня, что это за машина, какая марка, год выпуска, цвет… Говорить вслух я не мог, лишь шептать, да и это давалось тяжело. Лишь когда ты, получив, все нужные сведения, устроился за кухонным столом с ноутбуком, чтобы, вероятнее всего, выяснить цены на подобные

модели, я, наконец, смог сосредоточиться и вспомнить, что приехал на встречу с тобой в кафе, полтора месяца назад, и припарковался неподалёку. Больше у меня возможности ей пользоваться не было, потому что тогда закрыл меня в комнате. Так что, по идее, она всё ещё должна была быть там. Если меня и искали, то об этом месте могли узнать только от Нильса, ведь это он прислал мне эсэмэс с адресом кафе.

Я спустился к тебе и подсел за стол. На экране ноутбука мелькали автомобили, сменяющиеся со скоростью шустрого движения твоих пальцев. Блики отражались в твоих глазах, делая их похожими на неновые вывески рекламы. Я дотронулся до твоего локтя.

— Чё? — спросил ты, не отрываясь от своего супер важного дела.

— Вспомнил, — прошептал я. На большее сил и желания уже не хватило.

Ты повернулся.

— Что вспомнил?

— Место. Где. Машина.

— О, здорово! Надо ехать.

Ты уже собирался вспорхнуть и улететь прямо вот так сразу, но я напомнил про ключи. Та большущая сумка, с которой ты переехал сюда, всё ещё стояла у входа, практически не разобранная. Мы принялись за поиски. Ты раскидывал вещи с усердием человека, который точно потом собирать всё назад не будет, я же больше наблюдал за тобой, чем искал, а ещё радовался, что ты разрешил порыться в твоих вещах. Наверное, это что-то да значило. В основном сумка была забита одеждой, кедами и спутанными проводами, наушниками и цепями, но на самом дне я нашёл стопку листов альбомного формата с напечатанными стихами. Пока ты ползал по полу и протряхивал раскиданные шмотки, я без зазрения совести читал. Слова были мне незнакомы, но по стилю напоминали те, что ты приносил для песен группы. Наверное, это были либо не подошедшие по каким-то причинам наработки, либо новое творчество. Стихотворение на третьей странице захватило моё внимание, и я забыл о том, что ты где-то рядом. Речь шла о добровольном самосожжении литературного героя. Звучало жутко, но красиво.

— Эй, что ты там делаешь? — спросил ты.

Я быстро закидал бумаги тем, что ещё оставалось на дне сумки, и повернулся к тебе.

— Я… Ищу.

— Посмотри в наружных карманах.

Ты сидел на полу, скрестив ноги, в паре метрах от меня и пытался распутать связку цепочек. Я с сожалением оторвался от основного отдела и расстегнул замок на боковом кармане.

— У меня когда-то был талисман, — не с того, ни с сего, начал ты, — близкий человек подарил. Я носил его всегда с собой, на счастье. Потом он исчез, зато появился ты. Не знаю, знак это или случайность. Что думаешь?

Я вспомнил про китайскую монетку, которую нашёл осенью в парке, и мне стало неловко от того, что я так и не вернул её тебе, а теперь она там, куда я не могу попасть — осталась в общежитии.

Я пожал плечами.

— Закономерность, — произнёс я наполовину шёпотом, наполовину вслух. — А как он выглядел?

— Как канъэй цухо. Почти.

Я молча посмотрел тебе в глаза. Я хотел сделать удивлённое или вопросительное выражение, но буквально все до одной мышцы лица воспротивились этому.