Я твоя тень
Шрифт:
— Что молчишь? — спросил ты.
Я помахал здоровой рукой у себя перед лицом, чтобы ты понял, что мне трудно говорить и уж тем более выражать эмоции мимикой, но ты лишь скривился и фыркнул. Я вынул из бокового кармана сумки связку ключей и бросил её тебе. Ты не поймал, потому что и не собирался. Ты рефлекторно повернул голову на звук, а потом на коленях подполз ко мне и повалил на спину, а сам плюхнулся на живот рядом и воткнул острый подбородок мне в грудь.
— Ты похож на египетскую мумию, свеженькую, недавно захороненную. Мне нравится такой ракурс. Ты бы хотел, чтобы я тебя нарисовал?
Мне было ужасно неудобно в таком положении смотреть на тебя, пришлось приподнять
— Да, — прошептал я.
— Не сомневаюсь. Но это же ты рисуешь, я помню, ты рисовал меня.
— Я могу нарисовать тебя снова, — я положил голову на пол, потому что так говорить было проще.
— Обязательно, — сказал ты и поднялся на ноги. — Вставай, чего развалился, — ты легонько пихнул меня ногой под рёбра, потом подобрал ключи от машины и направился к дверям. — Ещё увидимся, детка.
Как только дверь за тобой захлопнулась, я вынул из сумки пачку листов и разложил перед собой. Большая часть стихов оказалась текстами песен нашей группы, которые ты когда-то создавал за рекордные сроки, были и незнакомые. Кроме тех, которые я читал, пока рылся в твоей сумке, ещё несколько текстов были новыми. На каждом листе сверху стояла жирным фломастером римская цифра, и все они были разложены по порядку. Я подвинул к себе лист с номером один и принялся за чтение.
Дойдя до середины, я понял, что все стихи взаимосвязаны и представляют собой единое повествование: о человеке, верившем и любившем, но после обнаружившим, что всё, во что он верил, было обманом. Главным героем был простой парень, которого позвали в известную рок-группу, как он считал из-за его невероятного таланта. Его обычная жизнь резко изменилась, он почувствовал себя частью мира особенных и важных людей. С помощью него (опять же это лишь то, во что он верил) группа добилась славы, а потом в одночасье всё изменилось: герой узнал, его использовали, как вдохновляющий образ, а на самом деле, он был нужен группе только временно — исполнить роль, и вся та дружба, в которую он верил, та любовь, которою он дарил, все привязанности оказались лишь иллюзией. В конце литературный герой понял, что не может позволить себе, такому несовершенному, ходить по земле, и решил очистить душу и тело огнём. Так было написано, на самом деле он просто покончил с собой, причём самым жутким из способов — сжёг себя заживо.
Я дочитал до конца, и по телу пробежали мурашки. История была описана так проникновенно, так реалистично, что я на мгновение забыл, что это всего лишь твои фантазии. А ещё там были знаки… Шрам от ожога на правой кисти, твой потерянный талисман, моя скрипка. Наверное, это абсолютно нормально использовать часть своей реальности в творчестве, наверное, так делает большинство поэтов и писателей, но у меня всё равно в глубине души поселилось тревожное чувство, ведь главные герой был так на меня похож. Я перечитал все стихи ещё несколько раз, уже не наслаждаясь их красотой, а ища потайные смыслы и намёки, и, в конце концов, убедил себя, что ты использовал мою личность для вдохновения и создания этой истории — и не более того.
Я сложил листы назад, лёг на спину и задумался о сделанном открытии: теперь я знал, кто я для тебя. Я — твоя муза. Как и герой твоих стихов, я в это верил.
Глава 67
Сквозь огромные окна лофта был виден кусочек улицы: угол дома напротив, вывеску, часть перекрёстка, висячие светофоры. Небо давно потемнело и приобрело оттенок бледно чёрного цвета, если такой вообще бывает. Из-за множества огней, являющихся неизменным атрибутом большого города, об истинном его цвете догадаться было невозможно.
Я
Ты отсутствовал уже восемь часов. В голову стали заползать мысли о том, что с тобой могло что-то случиться: авария, арест, драка, убийство… Вдруг за моей машиной следили, или Джон отказался за неё платить, а ты вспылил, или ты нарушил все возможные правила дорожного движения, и это не обошлось без последствий? Я бы мог отправиться к тому кафе и проверить сам, но сидел, как пригвождённый и всё перебирал и перебирал в голове строчки стихов.
Если ты не вернёшься ко мне, если я тебя больше не увижу, очищающий огонь покажется мне единственной перспективой.
Я не знаю, как теперь жить без тебя, особенно сейчас, когда я больше не похож на себя и даже вряд ли могу воспользоваться своими документами. Меня никогда не ловила полиция, в их базе нет моих отпечатков пальцев, я никогда не лечился у стоматолога, а, значит и по снимкам зубов меня не узнать, и в кровном родстве я не состою ни с родителями, ни с Харпером. Теперь я просто твоя тень, которая, если ты не объявишься, вынуждена будет скитаться по миру, оставаясь бесхозной до скончания лет.
Со стороны входа раздался какой-то звук. Я подскочил, собираясь броситься к тебе навстречу, но остановился на половине пути, вспомнив про парня, который вскрыл дверь в наше предыдущее жилище. Что, если он нашёл и эту квартиру? Я поискал взглядом нечто увесистое, чем можно оказать сопротивление, и заметил сковороду. Дверь открылась, на пороге возникла твоя долгожданная фигура, хрупкая и тёмная, словно ты не человек, а морок. Я встретил тебя со сковородой наперевес.
— Оу! Полегче, чувак. Когда это ты успел меня так невзлюбить? — удивился ты.
Я бросил утварь на пол. Она зазвенела, ударившись об паркет, и откатилась к накрытым скульптурам. По твоему лицу сложно было понять, как всё прошло с моей машиной и Джоном, но я был счастлив осознать, что ты здесь, а значит, я не бесхозная тень.
Ты вошёл в квартиру, успел сделать пару шагов, и я сгрёб тебя в свои объятия.
— Какие страсти, — пробормотал ты, то ли недовольно, то ли шутя. — Хорошо, достаточно, — ты похлопал меня по плечу, но я не хотел тебя отпускать. — Ладно тебе, это уже перебор. Эй, ты слышишь? — ты попытался высвободиться, но я ещё крепче сжал тебя. — Тейт! Ты задушишь меня!
Я нехотя расцепил руки. Ты сразу же шарахнулся в сторону, мгновением пролетел половину квартиры, оказавшись в кухонном уголке. На лице было написано чуть ли не отвращение. Я помедлил, но потом подошёл к разделочному столику, сел на стул и посмотрел на тебя снизу вверх.
— Прости меня, если я сделал тебе неприятно, — прошептал я.
Не знаю от чего, но ты вдруг рассмеялся. Я решил, что это знак, что я прощён и успокоился. Тем временем, ты достал из холодильника стеклянную бутылку с пивом и, сев напротив меня, сделал большой глоток.