Я твоя тень
Шрифт:
— Френсис, можно спросить?
— Ага, только меня не так зовут. Но ладно, валяй.
— Ты… ты не обиделся? — я с трудом выдавил эти слова и стал с замиранием сердца ждать, что же скажешь. Не помню, чтоб я когда-то задавал тебе настолько личный вопрос. Чувства — это же самое интимное, что есть в человеке.
— На что это? — в твоём голосе прозвучало удивление. Не знаю, это ты хорошо притворялся или просто думал о своём, поэтому выпал из контекста. Но я был уверен, что ты довольно быстро понял, о чём я говорю.
— На мои слова… Я столько всего наговорил. Я сожалею.
Ты мягко оттолкнул меня и посмотрел так,
— Когда?
Это явно был твой глупый розыгрыш, и я начал злиться. Когда же ты успокоишься? Неужели ты совсем никогда не дашь мне шанса нормально с тобой поговорить? Мне не хотелось начинать всё заново, поэтому я постарался успокоиться и представил себя, как когда-то учил психотерапевт, на лоне природы, где есть только я, журчащий водопад и внутренняя гармония.
— Несколько минут назад, когда мы были внизу. Ты сказал, что я обиделся, а я… В общем, сказал, что ты крыса.
— Ого! — воскликнул ты, но твоё лицо не подсказало мне ничего о твоих мыслях. — Ты считаешь меня крысой? Тебе не нравится наша группа или мои песни или то, что я сделал тебя чуть более известным? Что именно?
Несмотря на содержание твоих слов, которое вполне могло бы означать обиду, ты смотрел на меня так, будто я несмышленый младенец, а ты мой мудрый и опытный гуру-учитель, который знает обо всех моих заскоках и слабостях, но снисходителен к ним. Я растерялся. И ещё раз ужасно пожалел, что раскрыл рот там, внизу. В следующий раз, если он, конечно, будет, я заклею себе рот скотчем.
— Я не считаю тебя крысой. Прости меня, пожалуйста, что сказал всё это…
— Разве ты что-то говорил? — перебил ты. — Я не слышал. Может, ребята слышали? Пошли, спросим.
Светофор снова отсчитывал красные секунды, мы явно пропустили зелёный свет. Ты развернулся и пошёл назад.
— Нет, подожди! — крикнул я. Точнее, собирался крикнуть, а на самом деле тихо сказал. — Не надо ничего спрашивать!
Но ты не слушал меня, а, может, опять притворился, что не слышишь. Когда мы вернулись к бару на улице были уже все ребята. Они переминались с ноги на ногу от холода и обсуждали что-то серьёзное, судя по их лицам. Наверняка, мои слова. И думали, выгнать меня из группы или счесть то, что я сказал, что они мне не нужны, как мой добровольный уход. Мы поравнялись, и они замолчали.
— Нильс, скажи, ты слышал, чтоб наш новичок говорил, что я крыса?
Лицо Нильса осталось непроницаемым.
— Нет.
— Видишь, — ты обернулся ко мне, а подом подошёл к Лайк, которая согревалась в объятиях Росса. — А вы слышали?
Половина лица Росса была скрыта разлохмаченной причёской Лайк, поэтому я не увидел его выражения, а Лайк прикусила губу. Оба почти одновременно сказали то же, что и Нильс.
— Я тоже ничего не слышала, — отозвалась Мона и потянула тебя за руку. — Пошли уже, тут так скучно, — обратилась она лично к тебе и обняла себя твоими руками. Потом что-то прошептала тебе, глядя в лицо и запрокинув голову назад.
Что же это? Заговор? Или я сошёл с ума?
Мы расстались, как и в прошлый раз: ты с ребятами уехал на машине Росса, а я остался ждать такси. Но на прощание ты назначил мне встречу в воскресение в полдень в парке.
— Готовься к посвящению, — бросил ты, и автомобиль умчался прочь.
***
В субботу мы с Джемой сели в такси и поехали на полигон, где нас
Дорога оказалась долгой, мы несколько раз останавливались, то попить, то поесть, то ещё куда. Всё это было необходимо Джемме, а для меня лишь оттягивало мучительный момент. Чем дольше мы ехали, тем больше я склонялся к мысли, что моя идея с полётом над городом — полный идиотизм, ведь сейчас зима, холодно, дуют ветра. Какое удовольствие при всём этом болтаться в небе? Наверняка, Джемма хотела сходить в ночной клуб, боулинг или караоке. А я, вместо того, чтобы узнать, что ей нравится, или спросить у её подруг, решил выпендриться и выбрать нечто чересчур оригинальное. Жаль, нельзя было заболеть по дороге и никуда не ехать.
Но, наконец, такси оказалось на полигоне, и мы выбрались на холодный воздух. Впереди простиралось огромное ровное поле, посередине которого, как прыщ на лбу, торчал наш воздушный шар. Джемма по-прежнему ничего не говорила, и когда вышла из машины и просто не могла не заметить шар, и даже когда мы, получив короткий инструктаж, залазили в корзину. Инструктор отправился с нами. Он увеличил подачу газа, и вскоре шар стал медленно подниматься вверх.
Мы поднялись метров на сто, и я почувствовал, как ветром нас сдувает в сторону центра Нью-Йорка. То, что надо, чтобы посмотреть на город свысока. Джемма молча смотрела куда-то вдаль, а потом вдруг сказала:
— Вон там, — она махнула рукой в направлении города, — должно быть, наш универ.
Я не сказал, но внутренне порадовался, что она вообще со мной разговаривает.
Сверху город выглядел красивым и необычным. Из-за смога чётко рассмотреть все дома не удавалось, но особенные достопримечательности всё равно не узнать было невозможно.
Я подумал о том, где в этот момент мог быть ты, и не летел ли я прямо над твоей головой. Ты бы мог посмотреть в небо и, может быть, разглядел бы маленькую малиновую точку — наш шар. А, если бы мы снизились, я бы заметил тебя, идущего по своим делам, словно маленького, но очень важного муравья-солдата, который занят полезным для муравейника делом: идёт на разведку или даже возвращается с поле боя и несёт раненого домой. Ты бы тогда не стал поднимать голову вверх, потому что не хотел бы отвлекаться, но всё равно бы знал, что я присматриваю за тобой.
Мы пролетели всю восточную часть города, а потом ветер стал сдувать нас в сторону. Инструктор сказал, что, к сожалению, зима — не самое лучшее время года для полётов над шаром, летом виды намного красивее. Не знаю, как Джемме, — на её лице не было написано никаких эмоций, но мне всё равно понравилось. Может быть, потому что я был так высоко в небе впервые (самолёты не в счёт).
Приземлились мы совершенно на другом поле, где нас уже ждали коллеги нашего инструктора. Они накормили нас горячим чаем с печеньем и подвезли в город. Всё это, естественно, входило в стоимость услуг. Что бы не расставаться с Джеммой на такой странной ноте — что это за свидание, если мы ни сказали друг другу ни слова — я позвал её посидеть в кафе. Что там пара печенюшек, после такого путешествия нужна была еда посущественнее.