"Я умер". Монолог самоубийцы
Шрифт:
– Я нашла людей!
Нас это изначально не заинтересовало, нет нечего необычного в том, что мы видим людей, но она продолжила.
– Я познакомилась с ними, и мы долго разговариваем, я рассказала им и про вас, они хотят познакомиться. Пойдемте, я покажу!
Я все равно относился ко всему скептически, относя это всё к ее детской фантазии, но любопытство брало свое.
В один из дней, в промежутке между нашими пытками мы вновь собрались вместе, и она повела нас показать, где пропадала часами. Это был местный мост, глядя под который мы уловили какое - то движение. Группа людей, около сотни человек, разбилась на группы, и вели какую - то дискуссию между собой. Причем из живых, был только старенький рыбак с удочкой, постоянно ерзающий, видимо чувствуя на себе бесчисленные взгляды самоубийц. Хотя и почувствовать нас
Почувствовав что – то вроде того, что мы не одиноки, я постепенно начал выяснять, кто здесь собрался. Самый пестрый народ, который стекался сюда около трехсот лет, по крайней мере, старше двухсотдевяностолетнего пацана - я не встретил. Не местный, на вид лет пятнадцати, когда я пытался с ним поговорить, он меня прямым текстом послал. Мне подсказали его не трогать, он все время сидит на ветке дерева и смотрит на движение реки, не отрываясь ни на что на долгое время. Один из самоубийц пользовался у них особым почетом, это был первый прыгун с моста, точнее когда его только начинали строить и он прибежал сюда еще мальчишкой и сиганул вниз. Как он рассказывал, вину свалили на строителей, что они не доглядели и мальчик просто игрался здесь, но его нахождение явно говорило о том, что прыгнул он сознательно.
Куча историй и посиделки у реки, откуда на нас смотрели утопленники, тысячи раз пересказанные и абсолютно банальные. Большинство причин, те же, что и у нас. При этом находится среди них было морально тяжелее, нежели в семейном кругу когда то. Отчаявшиеся души, проклявшие все небесные силы и самих себя заодно, смирились со своей участью. Хотя и смирение не лучшее определение, более подходит коллективное уныние. Как я понял из их слов, никто толком не искал выход, некоторое время «потерлись» как говорится, на кладбище. Проводили родных и посмотрели, что с ними сделала их смерть на этом и все. На мои призывы, наполненные энтузиазмом найти выход, они отвечали высмеиванием. Тусовка осуждающих всех душ. Нельзя так же сказать, что я не потерял ни частичку веры в какой либо исход, группа схожих с нами душ суицидников, вот уже три сотни лет сидят под мостом и просто существуют. Вечность мук. Это ли не ад? И такое возможно ждет и мою семью. Но знаешь, читатель, я их осуждаю и презираю, их позиция – это повторение нашей ситуации перед самоубийством. Выхода нет! Вот только попробуй убить себя во второй раз, теперь - то уже нечего и убивать, остается терпеть муки, как при жизни. Только в стократ сильнее. И они терпели и смотрели на меня словно на молодого стажера, который пришел к взрослым дядям.
– Ну и что ты рыпаешься?
– Оставайтесь у нас, мы примем вас и никто не прогонет вас, как при жизни.
– Ты думаешь, мы не искали выход? Поболтаешься пару лет и к нам вернешься.
Бытовало среди них даже такое мнение, что абсолютно все души живут так как они, просто вид смерти объединяет их после вместе. Группа приверженцев этой веры жила в ожидании, что рано или поздно, придет кто то и заберет их, просто им ждать чуть больше, так как они убили себя и сократили свой земной срок.
С молчаливого согласия моих близких, мы ушли в свою тихую гавань, подальше от царства скорби. Меня не устраивала такая судьба после смерти.
Мы вернулись и все пошло своим чередом. День за днем нечего не менялось и каждый из нас осознавал – как бы мы не были привязаны друг к другу, нам нужно искать выход. Все мы знаем, что после смерти нам уготован рай и ад, но то что мы убили себя и остались в мире, который так ненавидели, что даже не могли на него смотреть, удручало. И я принял решение как глава семьи, я пойду на разведку. Еще в первое время моего нахождения там, я видел, что души куда то идут, им уготовано место, я уверен. Я пойду на кладбище и во что бы то ни стало узнаю, куда уходят умирающие от несчастных случаев и естественным образом. Пусть меня не пустят в небесный мир, но я хотя бы узнаю направление, куда идти и что сделать нам, что бы разорвать этот порочный круг бессмысленного фантомного существования. Я например, в тот момент, был согласен даже на ад, лишь бы больше не испытывать этой боли и не видеть как ее терпят мои близкие. Я был полон решимости на этот раз действительно покинуть этот мир – навсегда.
Глава 6. Кладбище. Темная сторона.
Для поиска выхода я направился на кладбище. Еженедельно оно пополнялось на несколько человек, и именно оттуда душа покидала земной мир. Моя могила была ухожена, и поток воспоминаний пронзал всё внутри, я вновь явно видел тот страшный день. Вспоминать свои похороны это ужасно. Мне оставалось только ждать и спустя пару дней мне начал сопутствовать успех. Привезли мужчину лет пятидесяти в окружении многочисленных родственников. Он стоял у изголовья гроба и с суровым видом наблюдал за происходящим. Спустя время, после всех церемоний, проводив родных, перед ним появились два невидимых человеческому глазу направлений. Я бы назвал всё это - какими то порталами. Изначально я подошел к стороне, которая излучала свет. И тут я ощутил запахи. Это был приятный запах, сладковатый. Чем - то напоминающий мёд и пьянящая доза кислорода, хотелось только тем и заниматься, что вдыхать этот воздух. Чувство спокойствия и удовлетворения возобладали надо мной, но к моему сожалению, этот мужчина пошел не туда. Он пошел к темной «двери», я бросился ему наперерез. В нос мне ударил сильный запах серы, что я помимо голодных спазмов в желудке, почувствовал отчетливый приступ тошноты. Чувство благостной эйфории заменило чувство какой то мерзости. Мне стало неуютно и зябко. По ощущению, это можно сравнить лишь с тем, когда вы одеваете шерстяные вещи, вас обливают водой, и вы идете навстречу противному ветру. Но я был полон решимости, разобраться во всем, поэтому встав посередине прохода, я загородил ему путь.
– Ты кто такой еще?
– Не вижу смысла представляться, скажу коротко – самоубийца. И я не пропущу вас туда, пока не разберусь в своих не разрешимых вопросах. Кстати, почему вы пошли именно сюда, в эту мерзость?
– Я не знаю, но меня тянет сюда. Я должен быть здесь, и точка.
Так мы стояли пару дней у входа, который я ему перегородил. Пока чувство неудобства не усилилось, по всему моему фантомному телу начался нестерпимый зуб, а тошнота уже вплотную подобралась к горлу.
Из обратной стороны двери навстречу нам вышло существо.
На козлиных ножках, весь покрытый шерстью и с развитой мускулатурой. Голова у него была не пропорциональных размеров, несравнимо больше чем все остальное туловище. Маленькие немигающие глазки. В них не было абсолютно нечего. Они не излучали никаких чувств, я бы сравнил их с глазами свиньи, но и те по сравнению были источником эмоций. На удивление, нос был ровный и тонкий, только волосы из них, длиной, как на голове портили картину. Саму же голову «украшали» полукругом бараньи рога, довольно крепкие и большие.
– Что это такое?
Я молчал и не мог произнести слова. Вот, сам сатана явился в своем обличии. Тот, над существованием которого мы ставим вопросом. Кого, виним во всех бедах и просто упоминаем в наречиях – передо мной. Мои размышления снова прервал его настырный, противный, какой - то гусиный голосок
– Я тебя спрашиваю, тварь безмозглая! Да да, что ты вылупился суицидник недоделанный? Вали с дороги в мое царство и чтоб я тебя больше не видел никогда!
Я опешил, никто, из моих малочисленных внеземных знакомых так со мной не общался и вот тут такое. Я понимал, конечно, что король ада со мной особо церемониться не будет. Но, что вот так….
– Ты не уходишь? Ты понимаешь, что из - за тебя я грешника теряю? Иди, родителей своих пока проведай. Что же ты встал? Как раз из - за тебя сейчас умирают, да ты и сам знаешь. Убил, убил, убил! Что, не нравится? Ты мне тоже не нравишься, да и всегда был каким - то уродом, с самого рождения и разложился в конце как дерьмо в луже, славный конец!
Тут он разразился диким хохотом. Конечно - же если это можно так назвать. Скорее дичайшим ржанием, которое изредка прерывалось матерными словами и плевками.