Я вчера видел раков
Шрифт:
Сижу у них в столовой на летней веранде, в советскую голову лезут такие мысли:
1) позабыт-позаброшен;
1а) дипломатом простой человек быть не может – только очень простой;
2) почему так вкусно? Оказывается, в государственном ТВ частная столовая;
3) почему никто не опаздывает? Не опаздывать выгодно;
4) много пива, водки, а все работают безостановочно. Так что ж нам мешает? А выгодно работать трезвым;
5) изобилие продовольствия делает людей худыми;
6) смеситель горячей и холодной воды должен быть с одной ручкой и шкалой, чтоб не тратить;
7) выключатель света с регулятором;
8) в гардеробе не должно быть того, что не носят;
9) мусор в плотных баках на колесах, баки небольшие;
10) сливочное масло не в холодильнике, а в воде – всегда готово к употреблению;
11) автомобили изготавливают по заказам. Поток кончился;
12) исчезают теле– и часовые мастерские. Ремонт модульный;
13) воздух чище, хотя машин больше;
14) в кроссовках и джинсах пожилым ходить не стоит, хорошо бы легкие туфли и брюки;
15) на газонах нужно лежать;
16) окна должны быть алюминиевыми фабричными механическими. Они плотны и экономны;
17) в туалетах не просто чисто – стерильно и приятный запах. Именно в туалетах он нужней, чем в ресторанах. По указу Бисмарка любой путник имеет святое право постучать в любой дом и воспользоваться удобствами;
18) полы должны быть легкими и не стрелять током, на них приятно босым ходить дома;
19) в авто главное – салон, сиденье, быстрый ход, экономия, причем это и в дорогих, и в дешевых;
20) посуду моет машина. Она заполняется за два-три дня и моет собственным порошком. Отсюда – приятные руки у жен;
21) всем нужно знать второй язык. Нам – еще необходимей, чем им. Нам надо их догонять. Пока нам переведут их новшества, там создадут новые;
22) по радио непрерывно веселая музыка. Для любителей серьезного свой канал;
23) надо выбрать, что лучше: легко жить и тяжело работать или – наоборот;
24) а уж салфетки между чашкой и блюдцем надо подкладывать обязательно;
25) вместо сахара в кофе хорош сахарин или ксилит;
26) нас не должен приводить в ужас иностранец, говорящий по-русски;
27) незнакомому нельзя делать замечание никогда. Особенно ужасны слова: «Молодой человек, вы бы постыдились в таком виде…» и так далее. Это замечание больше говорит о его авторе;
28) и, как я понял из всех бесед, самое страшное для них у нас – грубость и хамство между собой. Это хуже нехваток сервиса и ассортимента;
29) смех – физкультура души;
30) собраться на просмотр спектакля они не могут;
31) смотреть вместе кино они могут, но так ликовать, так расстраиваться – нет;
32) из газет и журналов они никогда не узнают о себе такие потрясающие новости, как мы;
33) там невозможно, чтоб вся страна читала одну книгу, вырывая друг у друга;
34) вещи не делают человека счастливым, просто наши делают его несчастным;
35) быть естественным, не думать о том, как выглядишь, куда можно, куда нельзя, где вилка, где нож. Чем больше правды в стране, тем естественнее ее жители;
36) наша демократия сделала нас более счастливыми, чем они. В конце концов, можно ездить в очень больших «Жигулях», можно жить в очень большой квартире, можно съесть очень много и можно надеть на себя очень большую шубу. Человек, счастливый от этого, во всех странах считается дураком;
37) и страсти у нас бурные, и духовная жизнь. В Париже я не был, но Москва сегодня – явно политический, литературный и рок-центр Европы;
38) сижу в Саарбрюккене в столовой самообслуживания и жду режиссера, ем бифштекс с овощами, суп протертый, пью пиво холодное с креветками – чего мне еще надо? А все ругаюсь и воюю со своим здравоохранением, с издательством «Искусство», с писательской поликлиникой, с министерством легкой промышленности, с председателем горсовета и все доказываю, доказываю, доказываю.
В Японию и назад, к себе
Простите меня за то, что я был, а вы не были в Японии.
Страна напоминает новый, только что распакованный телевизор. В магазинах именно та музыка, которую я люблю. Страшная жара и духота, но только на улицах. За любой дверью прохладно. Слова: «Нельзя ли подогреть пиво: у моего друга болит горло» – поставили официанта в тупик навсегда. В жизни не видел таких растерянных людей.
Машины – как люди, разные все. Мотоциклы и грузовики красивы сильной мужской красотой, блестя никелем, как потом.
Сусичная – это закусочная. Суси – закусочки на блюдечках, но об этом потом.
Когда входишь в гостиницу, во-первых, всюду двери открываются сами, во-вторых, все служащие, стоящие, бегущие, идущие, кланяются и говорят: «Good afternoon», и ты говоришь что-то типа: «Экскьюз ми». А когда входишь в кафе, официанты и повара страшно кричат: «Добро пожаловать!» Они криками приветствуют входящего.
Новая страна. Иду и думаю о том, что проиграть войну не главное, главное – кому. Это очень, очень важно – выбирать себе победителя. И после того как вы побеждены, он сам устраняет ваших правителей, его лучшие умы разрабатывают для вас форму правления и образ жизни. Он снабжает вас самым необходимым – и вы начинаете. Конечно, можно быть японцами, но, ей-богу, необязательно. От нации, невзирая на все гордые вопли, мало что зависит. Я видел три вида немцев. ФРГ… ГДР… и СССР…
А когда летишь из Шереметьева во Франкфурт – самолет полный нашими колхозниками в мятых костюмах, шляпах, в платочках, хустынах, вязаных кофтах и восходовских сандалиях на черных мозолях, с отечественной хмуростью и подозрительностью: «Зигфрид, иды-но сюды. Та дэ ж ты сховалась, Эльза?»
Три вида немцев. Три вида корейцев. Два вида армян. Три вида евреев. Как и русские, приезжающие к нам из Парижа, кладущие руку на наши перила после некоторого раздумья.
Но ничего, мы идем своей дорогой. Вернее, мы где-то рядом со своей дорогой. И пытаемся попасть, мучительно целясь. В конце концов, не так важно, что есть в магазинах, хотя это главное. Важно, какие лица у населения. Когда ни одного плачущего, ни одного хмурого за семь дней непрерывных хождений, ни одной драки за много лет – такое количество подозрительно счастливых японских лиц, конечно, раздражает.