Я вернусь за тобой

Хасс Дж. Э.

— Но почему они убили их? — спрашивает она.

Все, что я хочу сейчас сделать, это прикрыть уши, но Джеймс уже отвечает:

— Когда у тебя рождается девочка, они устраняют матерей, потому что они оказывают сопротивление, — и после он просто смотрит на меня. — И, полагаю, даже Адмирал не в силах что-то сделать.

Я мотаю головой.

— Моя мама умерла при родах.

— Ага, — отвечает он. — А как умерла твоя мать, Смурф?

Саша сжимает мою руку и шепчет:

— При родах.

— Это означает, что они не хотели отдавать своих девочек. Они приходят, когда девочки уже рождены, и заключают сделки с отцами. Вот как это происходит. Организация

зависит от следующего поколения. Мы нужны им, чтобы продолжать делать за них грязную работу или другие вещи, иначе она просто распадется. Им нужны эти обещания при рождении. И в большинстве случаев, родители сдаются. Я имею в виду, не поймите меня неправильно, у них на самом деле нет выбора. Ни единого. Дети принадлежат Организации, несмотря ни на что. Большинство родителей сдаются, и отдают их. Но иногда, — он снова указывает на нас обеих двумя пальцами, — иногда они сопротивляются. И тогда Организация убивает мать, чтобы преподать другим урок.

— Убивают их… — произносит Саша таким слабым голосом, что я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, в порядке ли она. Ее лицо пепельно-бледное, а хватка на моей руке — сильнее, чем когда-либо. — Они убили их…

И это утверждение, а не вопрос.

Когда я смотрю на Джеймса, он кивает.

— Они убивают их, если они начинают хоть как-то сопротивляться. Так что пока моя мать была занята тем, что подписывала передачу моей сестры, ваши матери боролись за вашу жизнь. А твоему отцу, Саша, из того, что я могу сказать, это почти удалось.

— Его тоже убили они? — вскрикивает она. — Организация?

— Джеймс, остановись, — произношу я. — Просто остановись. Ей не нужно это слышать.

— Нужно, Харпер. Ей на самом деле нужно это услышать, — он смотрит на Сашу, и хоть его слова и жестоки, его голос остается мягким. — Они убили его, Смурф. Но, эй, — он наклоняется и приподнимает ее подбородок указательным пальцем, — я говорил тебе, что Мерк занят важным делом, помнишь?

— Он на задании по убийству того сенатора?

— Я не уверен, что он делает прямо сейчас, но, поверь мне, он вернется, — после Джеймс смотрит на меня. — И пока он заботится о том, чтобы по-своему положить этому конец, мы трое тоже позаботимся о том, чтобы положить этому конец по-своему. Но мне нужно ваше доверие, девочки. Я не могу ничего сделать, если вы не будете мне доверять, потому что я не могу сделать что-то в одиночку.

Я с тяжестью сглатываю и просто смотрю в его глаза.

— Почему мы должны тебе доверять? Ты делал для них грязную работу всю свою жизнь.

Он и глазом не ведет. Будто привык, что его оскорбляют. Его столько раз называли киллером, что этот ярлык больше ничего для него не значит.

— Потому что они забрали мою младшую сестру. Моя мать продала мою сестренку, и они забрали ее. И кому-то придется заплатить за это, Харпер. Кто-то должен встать и сказать: «ХВАТИТ!». Может, нас не достаточно. Один мужчина, одна женщина и один ребенок. Но я устал ждать, пока кто-то придет и сделает все правильно. С таким же успехом мы сами можем пустить пули себе в голову, бл*дь, прямо сейчас, потому что мы уже мертвы, — он останавливается, чтобы удостовериться, что мы услышали. И Саша, и я теперь дрожим, так что, да, тактика шока работает. — Мы все мертвы, кроме тебя, Рыба-лев. На наших с Сашей головах уже висит мишень. Нет ни единого шанса, при котором нам позволят жить. Но даже если нам это удастся, даже если мне удастся выбраться, и даже если позволят сохранить то, что принадлежит мне, — он берет свободную руку Саши и мягко сжимает ее, — какое будущее у нас будет,

если нашу дочь продадут? Какое будущее будет у меня, если они решат сделать тебя «примером»? Потому что, бл*дь, я никогда в жизни не позволю отнять у себя ребенка, и неважно мальчик это или девочка. Этого никогда не случится. Что за жизнь это будет? Какой мужчина вообще позволит такому случиться? Какой трус позволит убить или продать свою семью?

— Я не хочу ни одного из этих вариантов жизни, Джеймс, — произносит Саша. Слезы уже исчезли. Выражение ее лица теперь противоположное тому, которое было у нее несколько минут назад. Тот грустный и потерянный ребенок исчез.

И я вдруг чувствую, будто смотрю на себя в зеркало. Потому что выражение на ее лице в точности, как и у меня.

Хладнокровный киллер.

Ветер пустыни развевает мои волосы, а температура в тени под динозавром почти тридцать восемь градусов по Цельсию. Но моя кожа покрывается мурашками, пока под ней бежит холодная кровь.

Как и у рептилии, которая прячет нас в своей тени.

Мы все здесь хладнокровные.

Глава 30

Джеймс

Мы идем назад к «Хаммеру» в тишине, и мой мозг, переполненный деталями о девочках, гудит, будто ему есть что сказать. Воспоминания появляются и меркнут, и я прижимаю пальцы к вискам.

— Ты в порядке? — спрашивает Харпер, переплетая свои пальцы с моими. — Ты не очень хорошо выглядишь.

— В порядке, — отвечаю я, но это не так. Не уверен, что хоть кто-то из нас в порядке.

Саша в последний раз оглядывается через плечо на динозавра, прежде чем открыть заднюю дверь со стороны водителя и запрыгнуть внутрь.

— Пристегни ремень, ребенок.

Она делает, как ей велено, без комментариев. Ее прежняя грусть, несмотря на браваду под динозавром, превратилась в безнадежность.

Лучше пусть будет грустной, чем потеряет надежду.

Поэтому я хлопаю ее по ноге, пытаясь изменить настроение, но она просто мотает головой.

— Это только хуже.

— Что хуже? — хрипит мое сухое горло.

— Знать, — отвечает она, все еще избегая моего взгляда. — У меня, по крайней мере, было во что верить.

Она смотрит прямо на меня, пока Харпер садится и закрывает за собой дверь.

— Ты можешь поверить в меня, ребенок. Я говорил тебе, что работаю над этим. Я собираюсь проследить за твоей безопасностью, — я оглядываюсь на Харпер, и она смотрит на нас. — Я прослежу за безопасностью вас обеих.

Саша отворачивается от меня всем телом. Я закрываю ее дверь и открываю свою, сажусь в машину, и как раз, когда закрываю дверь со своей стороны, слышу ее шепот:

— Я тебе не верю.

Протяжно выдыхаю, завожу двигатель, и прохладный воздух кондиционера сдувает ее слова. Я не отвечаю. Просто возвращаюсь назад на трассу и направляюсь в Лос-Анджелес, ожидая, пока воздух в машине станет прохладней.

Действия всегда говорят громче слов, а пока все, что я ей дал, были слова.

Когда Адмирал пригласил меня на шестой день рождения близнецов, я знал, зачем я там был. Чтобы мне дали номер. Наемный убийца был только что убит. Как? Потрясающий вопрос. Вопрос, о котором я до недавних пор не задумывался. Только сейчас это уже неважно. Слишком поздно, чтобы придавать этому значение. Двенадцать прошедших лет многое стерли. Кроме того, если бы тогда я знал то, что знаю сейчас, я был бы мертв.