Я видел как плачут животные

Бондарчук Максим Сергеевич

– Нет, спасибо, - ответил я и полез в карман, нервно проверяя наличие таблеток.

Полеты всегда пугали меня. Фобия, от которой я так и не смог избавиться, всюду преследовала меня. Я боялся, что что-нибудь потеряю: деньги, таблетки, документы. Я постоянно держал руку в кармане, где потными пальцами сжимал свернутые документы, время от времени доставая их наружу и пересматривая на тот ли рейс я сел и на какое время назначено прибытие.

Вскоре закричал видеокон(прозрачная, не имевшая материальной оболочки подобие телевизора), пассажирам показывали выпуск новостей. Я встал со своего места и направился в туалет. Политика меня не интересовала, больше всего на свете я ненавидел именно ее, а точнее тех, кто так или иначе был связан с

ней и сейчас, крича лоснившимися рожами со светящегося дисплея, призывали людей к очередным выборам.

Пройдя в хвостовое отделение и закрывшись от всего и вся, я подошел к умывальнику и опустил лицо в холодную,почтиледяную воду. Это всегда приводило меня в норму. Мысли быстро растворялись в воде и убегали за ней в сливной канал, оставляя меня почти девственно чистым перед новым погружением в чужую память. Вскоре вернулся на место. Началась подготовка ко сну.

Полет предстоял быть очень долгим. Всего то надо было пристегнуться и откинуть голову назад, пока стюардессы, ходившие по салону, как сестры милосердия, подготавливали людей к искусственному сну.

– Сейчас вы почувствуете небольшое давление в области затылка, - начала одна из них, черноволосая, - не волнуйтесь - это безопасно и вреда не принесет. Спустя десять-пятнадцать секунд каждый из вас заснет и мирным сном.

Она продолжала что-то говорить. Я слушал ее и следил за каждым движением. В этом красивом небесно-голубом костюме, она была подобна кусочку космоса, воплотившегося в нечто прекрасное и решившее остаться на борту, чтобы и дальше радовать пассажиров своей красотой. Говорила сначала быстро... потом все медленнее и медленнее, наконец, когда ее голос и вовсе превратился в нечто неразборчивое и тягучее, я понял, что нахожусь над пропастью, где внизу, в черноте неизвестности, меня ждал сон.

В мозгу что-то щелкнуло. Я попытался понятьчто это было, но не смог. Голова тяжело опрокинулась назад и завалилась слегка на бок, веки опустились и вскоре сон полностью овладел мной. Она не соврала - больно не было, даже немного приятно. Я летел вниз раскинув руки и всем своим телом впитывал в себя то прекрасное чувство, которое испытывает каждый, кто хотя бы раз возвращался домой после тяжелого рабочего дня и без сил, с чувством удовлетворения и предчувствия чего-то прекрасного, валился в раскрытую кровать, целуя и обнимая долгожданную подушку.

Тело ослабло - по всей поверхности пробежалась волна теплой энергии и все внутри стало безжизненным. Наступила завершающая стадия искусственного погружения в сон...

2.

За свою непродолжительную, с точки зрения простого человека, жизнь я научился многим вещам: одни были важные и критически необходимые для нормального сосуществования в обществе таких же как и я, другие несли в себе лишь сиюминутную необходимость и вскоре терялись в многочисленных уголочках памяти, где вскоре покрывались изрядным слоем пыли и безразличия. Но один навык был для меня очень важен. Я мало спал. Точнее говоря я научился спать всего по четыре часа в день. Жизнь людей, родившихся с даром была коротка не только потому, что до недавнего времени нас просто считали ошибкой природы и убивали на каждом шагу, сколько из-за генетических дефектов, сокративших нашу жизнь почти вдвое. Мало кто доживал до пятидесяти лет. Чаще умирали раньше, гораздо раньше, и в такой ситуации сон был чуть ли не самым бесполезным занятием из всего, что могла предложить жизнь. Я мог бы научиться спать и меньше, сведя количество часов отдыха до двух, а то и до одного часа, но это могло вызвать дополнительные проблемы со здоровьем и еще сильнее сократить и без того непродолжительную жизнь подобных мне.

Я проснулся от крика. Не человеческого. Оно было глухим. Нечленораздельным, звуки в нем смешались в единый гул и были похожи на дутое "У-у-у", когда губы сворачиваются в трубочку и трубач в оркестре начинает свою партию. Но здесь все было иначе. Здесь не было людей, сон все еще владел мною, хотя оковы его слабли, я еще несколько минут находился в его власти, здесь была тишина и белая пелена, опустившаяся прямо перед моими глазами. Гул возник резко, возрастал, потом вновь стихал, чтоб через несколько секунд опять возникнуть у меня за спиной. Я знал кто это был, я помнил это, но всеми силами старался избежать погружения в свои воспоминания, от которых меня каждый раз бросало в холодный пот. Наконец, когда время полета подошло к концу и чья-то рука коснулась моего плеча, мое тело чуть было не подпрыгнуло на месте. Ремни удержали меня, а стюардесса, та самая черноволосая красавица, что погрузила меня в сон, вновь дотронулась до меня. Ее улыбка успокоила меня и я почувствовал облегчение. Как в детстве, когда видишь кошмарный сон, просыпаешься в окружении родителей, сбежавшихся на твой крик и успокаивавших тебя, говоря о том, что все это было не по-настоящему.

– Мы почти прибыли, - заговорила она, - Осталось два часа до космопортаЭндлера.

– Спасибо, - еле выдавил я из себя, потирая рукой вспотевший лоб.

– С вами все хорошо? У нас есть доктор на борту, он может помочь.

– Нет, - отрицательно качал головой, - Это все сон. Кошмар. Когда долго сплю, всегда снятся кошмары.

Она улыбнулась и немного подождав, спросила.

– Вам что-нибудь принести? Хороший кофе поможет вам взбодриться.

Я согласился. Не знаю почему, но после искусственного сна мое тело и организм буквально трясло и лихорадило. Кофеин должен был помочь, хотя я не был в этом уверен и вскоре с осторожностью отхлебнул принесенный в красивой чашке дымящийся кофе.

Мы прибывали к месту. Картина за окном огромного космического лайнера изменилась до неузнаваемости. Вместо привычных земных дорог и зданий, острыми копьями тянувшихся в самое небо, здесь я увидел нечто иное. Другой мир. Совершенно незнакомая инфраструктура, одно и двухэтажные здания, как раздавленные червяки, ползли по всей поверхности видимого мною пространства, а космопорт, единственный объект еще как-то напоминавший земные здания, мигал словно новогодняя елка. Облака рассеялись сразу как корабль начала снижение, и в эту секунду, с высоты мне удалось окинуть взглядом почти весь видимый Эндлер до самого горизонта. Время показывало половину первого ночи, город спал, но его важные части: космопорт, водоочистительная станция и другие, до сих пор жили своей жизнью, подмигивая подлетающему кораблю своими горящими дневным светом глазами.

– Вниманию пассажиров, мы подлетаем к космопорту с восточной стороны. Будьте готовы к небольшой тряске и дискомфорту. Возможны резкое повышение артериального давления и боли в груди, если почувствуете недомогание, сразу обратитесь к стюардессе и вам немедленно кажут помощь.

Голос командира лайнера смолк и люди, сидевшие впереди и позади меня оживленно засуетились. Кто-то сворачивал в карман электронную газету, светившуюся ярко зеленым светом, кому-то пришлось пересесть, попросив в этом помощи стюардессы. Все вдруг ожило и зашевелилось.

Корабль немного подался вперед - пошел на посадку. Крен становился больше и больше, а когда угол снижения оказался ощутим даже для меня, под корпусом громадной машины вдруг что-то гулко взорвалось. Мне показалось, что часть нашего корабля только что перестала существовать и отделилась от нас, но спустя мгновение скорость, нараставшая вот уже минуту подряд, вдруг резко упала и корпус лайнера быстро выровнялся относительно посадочной полосы.

Страх внутри меня пропал почти сразу как и появился. Я давно не летал на такие дальние расстояния и совершенно забыл, как происходит посадка столь массивных и неуклюжих на первый взгляд пассажирских машин. Взрывов, который как мне показалось, должен был разорвать все под корпусом космического корабля, оказался выброс энергии, заставивший почти мгновенно скинуть скорость перед самым космопортом и зайти на посадку почти в идеальных технических условиях.