Я видел как плачут животные

Бондарчук Максим Сергеевич

К перрону подъехало нечто, что при ближайшем рассмотрении можно было назвать пилюлей, увеличенной в тысячу раз, с прикрепленным двигателем и толстенными окнами, за которыми было невозможно хоть что-то рассмотреть. Внутри однако все было немного получше. Тепло, сухо. Мы сели прямо у входа и вскоре "таблетка", скрипя и шоркая о полотно, помчалась вперед. На поверхности наш путь был недолог - я так и не смог разглядеть ничего, что меня очень сильно интересовало, единственное, что смог уловить мой взгляд прежде чем поезд скрылся под землей, так это огромное торнадо, поднявшееся над горизонтом и уходившее далеко в небо.

Я был разочарован и это чувство

мне не удалось скрыть от нее. Светлана сидела напротив и не спускала с меня взгляда. Поначалу меня это лишь забавляло, но уже к половине пути раздражение начало давать о себе знать все сильнее. Вскоре я не выдержал и обратился к ней.

– Вы смотрите на меня так, будто я неведомее существо, требующее срочного изучения. Неужели я так непохож на простого человека.

– Извините, - она на секунду опустила глаза, - Просто люди с Земли у нас нечастые гости. Точнее говоря за все время, что я здесь, я видела лишь одного, да и то он был тут с проверкой, на пару часов, и вскоре улетел отсюда, разумно заметив, что больше не собирается возвращаться сюда. Вы первый за пятьдесят один месяц землянин, который при мне посетил нашу мрачную планету, вот поэтому я смотрю на вас как дура и не могу отвести глаз.

– Интересно?

– Очень.

Поезд резко углубился в своем движении. Путь стал крутым и в некоторых местах, особенно слабоосвещенных, скорость падала почти до минимальных показателей, чтобы на крутом повороте не сойти с пути и не разбиться насмерть.

Мы сидели молча. В вагоне кроме нас не было никого и молчание, каким бы неуютным оно не казалось в первые минуты, сейчас было тем спасением от дурацкого и не очень приятного с ее стороны внимания.

Вагон слегка встряхнуло. На секунду мне показалось, что огромная таблетка-поезд, оторвавшись своей тушей от железнодорожной полосы, взлетела в воздух и была готова упорхнуть в самое небо, если бы над головой сейчас не находился почти десятиметровый слой породы.

Потом путь выровнялся - скорость нормализовалась и уже до самого конца практически не изменялась. Мы двигались ровно, даже стук колес и скрежет креплений о металлические опоры движущейся машины уже не так сильно донимали мой слух, что просто не могло меня не радовать.

Я посмотрел на нее, бросил всего лишь секундный взгляд на сидевшего напротив меня соседа, как этого стало достаточно, чтобы вновь возобновить ее неуемное и бушевавшее внутри любопытство. Она спрашивала о Земле, о том какая там погода и что нынче носят светские люди, чем питаются и бывают ли на поверхности такие же штормы и громадные торнадо как здесь. Я отвечал. Коротко. Нехотя. Даже с небольшой долей злобы, чтобы она наконец поняла, что я просто хочу добраться до нужного места, зайти в отведенную для меня комнату и побыть один, привести свои мысли в порядок, чтобы после, когда настанет время, приступить к выполнению своих обязанностей.

Но она не унималась. Каждый мой ответ лишь продуцировал ее вопросы и она все сильнее продолжала давить на меня, стараясь вытащить всю информацию о родной планете, о которой, как я потом понял, она узнавала лишь из сводок информационных программ.

– Ты никогда не была на Земле?
– спросил я ее, когда понял на чем зиждилось ее неуемное любопытство.

– Нет, - ответила она, - было пару моментов в моей жизни, когда я имела возможность перебраться туда, но... что-то не сложилось.

Теперь стало любопытно мне.

– Как же так?

– Не знаю, - Светлана пожала плечами и вместе с ними зашевелились длинные белые волосы.
– Сначала я думала, что все еще впереди, что время еще предоставит мне такую возможность, но, когда я очутилась здесь, то будто попала в трясину. Здесь вся моя жизнь. Она затянула меня полностью. Исследования, докторская работа, единомышленники, семья.

– Семья?
– переспросил я.

– Да. Сэм - мой сын.

Я очень сильно удивился. Глядя в ее голубые глаза, на эти правильные, с точки зрения пропорций и красоты, черты лица и казалось хрупкий, почти хрустальный подбородок, она совсем не походила на мать своего кучерявого сына, который едва мог быть даже ее самым дальним родственником.

– Я знаю о чем вы сейчас думаете, - заулыбалась женщина.
– у всех такая же реакция, когда они впервые слышать подобное. Да, он не мой родной сын, но после смерти его родителей я взяла на себя опеку над мальчиком.

– Благородно.

– Не совсем так, я просто понимала, что никто другой этого не сделает. Хотя признаюсь вам, что мне пришлось долго ждать, пока я полюбила его как родного. Наверное, это одно из самых нужных человеческих качеств: любить и привыкать к тому, что раньше нам казалось чуждым и неродным. Надеюсь когда-нибудь и эту планету мы полюбим как родную.

Поезд резко поднялся вверх. Мы стали подниматься так быстро, что всего за каких-то десять-пятнадцать секунду обстановка вокруг нашей движущейся таблетки изменилась практически до неузнаваемости. Мы вырвались, если можно так сказать, из плена черноты подземного туннеля и выпорхнули на поверхность словно струя горячего гейзера, буквально воткнувшись в перрон, где уже нашего приезда дожидались многочисленные пассажиры.

"Приехали". Коротко подытожила Светлана и быстро встала с места.

Я последовал за ней и выйдя наружу мы вскоре оказались в объятьях толпившихся у входа рабочих, чьи потные и грязные тела воняли так, что мне стало трудно дышать.

– Они только со смены, придется потерпеть.

Женщина видела мою реакцию и постаралась как-то скрасить это, но было поздно. Я чувствовал как к моему горлу стал подкатывать комок, готовые вырваться наружу и извергнуться прямо на перрон. Секунда. Другая. Я прижал ладонь ко рту, протискиваясь сквозь шатавшуюся потную массу и лишь неимоверным усилием воли заставил рвотному позыву ослабить свою хватку, дав мне время добежать до туалета. Вот там то я и дал себе волю. Сколько это продолжалось я не мог сказать даже приблизительно. Может минуту, а может и все десять, но когда я смог оторвать голову от заржавевшего ободка унитаза и кое-как осмотреть то место, куда вывалилась не самое приятное, что было в моем желудке, возле меня уже стояло несколько людей. Светлана и доктор, дежуривший на перроне в момент нашего приезда были тут как тут. Помощь не понадобилась - я сам отказался от нее, отмахнувшись от предложения сухопарого врача пройти к нему в кабинет на обследование.

– Нет, спасибо. Со мной все хорошо. Я уже был у вашего коллеги, когда спустился с трапа корабля.

Он сразу понял про кого шла речь, демонстративно показав на руку и наигранно согнув на ней пальцы, как бы указывая на искусственность конечности.

– Да, вы говорите именно про него.

Я вышел на улицу. Глубоко и нервно дышал. Нет, это место было совсем не тем, что я хотел увидеть по прилету сюда. Здесь все было по-другому. И хотя картина за энергетическим куполом практически не отличалась от того, что я видел возле космопорта, я был рад, что наконец смогу узнать зачем я вообще прибыл сюда.