Я видел как плачут животные
Шрифт:
– Хорошо. Так слушай меня, очень внимательно и запоминай, потому как, когда все закончиться ты уже не сможешь со мной поговорить - это единоразовая запись, второй попытки уже не видать.
Он глубоко вздохнул и начала свой разговор.
– Планета живая, МакКомли - это истинная правда. Может ты сочтешь меня психом как и те многие, что жили и работали на Эндлере, но мои открытия и выводы, сделанные на их основе, твердо говорят именно об этом. Она дышит, думает, способна анализировать и принимать ответные меры. Может ее мысли и напоминают лишь зачатки того, что мы называем разумом, но планета реагирует на каждый наш шаг. Мы роемся в ее теле, как навозные
– Планета убивает людей?
– спросил я.
– Да, она. Но не так, как мы привыкли. Она избрала другой метод. Ее руки не запятнаны кровью, как может показаться тебе, она лишь отбивалась, заставляя людей самих заканчивать свою жизнь не самым приятным образом. Ты ведь видел все эти странные картины в памяти людей, а? Невероятные и невозможные обрывки из прошлого, где блуждали монстры, громадные чудовища, лаяли собаки и прочая живность по определению не способная зародиться на этой планете. Людей убивает то, ради чего они вообще здесь.
– Ты говоришь про метум?
– В этой светящейся драгоценной породе заключена не просто энергия, мистер МакКомли, в ней заключена мощь, невиданная ранее. Это кровь планеты, а мы - комары, сосущие из нее последнее, что еще может возродить здесь жизнь и позволить превратиться ей из маленького каменного уродца в прекрасную планету. Метум имеет свойство парить - выделять очень плотный пар, чья концентрация в больших количествах может вызывать у людей приступы, материализующие вокруг их самые древние страхи. То, что ты видел в памяти погибших людей был страх, воплощенный их собственным мозгом в реальность. Они убегали от собственных фобий, детских кошмаров, стреляли в несуществующих чудовищ и умирали от разрыва сердца, потому что сталкивались с ним лицом к лицу. Причина не в ней, Макс. Причина в нас самих. Мы провоцируем, а она лишь защищается. Нам нужно научиться жить в гармонии с тем местом, в котором собираемся жить и тогда сама планета поможет нам обустроить новый дом.
– Но ведь люди были в герметичных костюмах, дышали сжатым кислородом. Как такое вообще могло быть возможно.
– Друг мой, вы мыслите научными категориями и техническими параметрами в вопросах о живом существе. Вам нужно думать об этом с точки зрения аналогий. Вот скажем так: вы любите причинять боль?
– Нет, конечно.
– А видели, когда это делают другие.
– Да, - быстро ответил я.
– Чувствовали боль другого существа, даже не находясь с ним рядом.
– Да.
– Так вот почувствуйте ее здесь. Боль нельзя измерить Омами или Ваттами. Для каждого она своя. Ее можно лишь разделить, уменьшив тем самым страдания другого, но измерить - никогда. Я чувствовал как ей было больно, видел ее страдания и всеми силами пытался помочь. Каждый день в течение многих лет, мною было сделано много, но не достаточно, чтобы избавить ее от мучений. Теперь вы должны взять эту священную миссию на меня.
– О чем вы говорите?
– спросил я.
– Вы обещали, что выполните мою маленькую просьбу - не нарушайте данного вами обещания. Вот, - он встал со стула и перед ним вдруг возникла громадная карта местности, на которой все было расположено таким образом, что любой кто бы на нее не посмотрел мог увидеть подробные очертания многочисленных "районов-баз", раскинутых по поверхности Эндлера, а затем указал на простиравшийся почти на триста километров горный хребет Эмануэль.
– Здесь ты найдешь все ответы, но прежде, ты должен покончить со всем этим.
– Что я могу сделать?
– Очень многое и для этого тебе придется сделать самую малость. Только тебе такое под силу. Света слишком слаба, а мальчик - молод и наивен. Ты можешь понять меня лучше, нежели они, поэтому сделай так как я тебя прошу и мы будем квиты.
13.
Его тело кремировали в соответствии с правилами, а прах по завещанию, найденному в кармане его рабочего халата - развеян над планетой в том самом месте, где он впервые провел свои исследования на предмет наличия разума у планеты. В такие минуты думаешь о чем угодно, но только не о бредовости его идеи. Хочется жить. Чертовски сильно. Как будто ты сам только что умер и должен был быть помещен в небольшую плоскую стальную доску и отправлен прямо в раскаленное и вечноголодное огниво, пожиравшее все, что попадало ему в пасть.
Света была рядом. Сэм не смог смотреть на все это и ушел раньше всех, когда сама процессия еще была в разгаре. В этот день вокруг его могилы собрались даже те, кто никогда особо небыл замечен в симпатиях к странному ученому, чьи исследования приводили многих в замешательство и желание поскорее покинуть его кабинет, закончив разговор в туже секунду.
Он был странным. Может даже слишком для такого видного ученого, в обществе которого многие чувствовали себя мелкими и жалкими. Не способными достичь даже малой толики того, чем обладал Иванов.
Время вышло. Прах рассеялся по громадной площади и улетел прочь, оставив после себя лишь неприятный запах горел останков. Мы оба стояли на небольшом балкончике и смотрели вдаль, в место, где только что, как падающая звезда, ярким шаром пронесся истребитель, несший на своем борту последнее, что еще значило для этой планеты.
– Не плачь. Он знал на что шел.
Я пытался всеми силами успокоить ее, но женщина как назло не слушала и продолжала лить слезы. В такие минуты я был бессилен. Мне была неподвластна эта стихия - успокаивать людей. Да и общение с живыми были для меня как нечто заграничное и неведомое, чему я редко пытался учиться. Сегодняшний день был одним из таких редких случаев.
Я обнял ее и по моей щеке скользнула ее ладонь. Она просила не оставлять ее, не покидать планету и не бросать все это. Старик завещал уничтожить остатки своих исследований, вплоть до собственной одежды и кабинета в целом. Огонь забрал все. Уничтожил и проглотил последнее, что связывало ее и ее сына с этим местом. Она умерла вместе с ним, хотя сейчас была рядом и дышала мне в подбородок.
Прибыла новая власть. Фалькон был уволен в тот же день и отбыл ближайшим рейсом. Больше я его не видел, да и не хотел. Его слова о рое, о саранче, которая никогда не останавливается на достигнутом и постоянно находится в состоянии голода, будоражили меня.
А может старик прав? Может там, за хребтом Эмануэль я найду то, о чем он говорил. Может планета действительно чувствует боль и сейчас, когда новая партия горнодобывающего оборудования прибыла на планету, а следом - персонал для его эксплуатации - она плачет, понимая, что ее ожидает.
Я ничего не рассказал Светлане - это было ни к чему. Ее жизнь итак понесла слишком большие потери, а говорить о том, что мне придется сделать, чтобы остановить весь этот контролируемый хаос, мне хотелось еще меньше.