Я – Ворона
Шрифт:
Одного дня на осмотр нам хватает с лихвой. Нет, мы не обошли весь комплекс от и до, но я в какой-то момент, когда блеск новых впечатлений чуток спал, поймала себя на ощущении фальши. Наверняка там, в родном для Мэйли городе, все иначе. Пусть и очень близко, да пусть хоть полная копия, но — не то. Не настоящее.
В достопамятном древнем храме Черного Дракона, где с ним мои любимые Генерал Краб и Генерал Креветка, сам воздух был иной. Это сложно описать словами (разумными и логичными), но восприятие истинной древности, пропитанной духом времени, и созерцание копии древности —
Я на шажок приблизилась к мировосприятию нашего режиссера, считающего съемки в павильоне заменителем настоящего художественного процесса. Вынужденным компромиссом между высшим качеством и рамками бюджета. А компромиссы, как нас недавно просветили, есть залог успеха не только в браке, но и в выпуске кинопродукции.
Тоже: заменитель реальной жизни в виде игр мне нормально заходил, а декорации, видите ли, она хочет настоящие. Не то, чтоб так категорично всё. Я и на зеленом фоне отыграю, если надо будет. И не пикну даже. Просто любоваться на прочие воспроизведенные виды не слишком-то тянет. Лучше потом, при случае, больше реальных исторических мест посетить.
Так я на второй день «отдыха» прибилась к съемочной группе. Ну а что? Не в отеле же сидеть, пухнуть? Хватит того, что я там маму оставила. Ей руки жгло какое-то там изображение, и она жаждала его зафиксировать на бумаге. Пока не забылось, не «замылилось» в памяти.
Конечно, услыхав: «Мэйли хочет посмотреть», — Лин Мэйхуа подорвалась, чтобы сопроводить драгоценность. На что я многозначительно ткнула в Чу пальцем. Это, кстати, очень неприлично тут, но детям и большим начальникам можно.
На съемочной площадке мне без всяких слов (и даже жестов) подогнали стульчик. Где? Правильно, рядышком с монитором и его владыкой. Шли съемки с узких улочек: рынок, толкучка, общие виды. Мы подтянулись не к началу процесса, а почти к завершению завтрака. Так мы и выспаться смогли по-человечески, и поели вкусненько.
Пока все закончили есть, собрались, что-то поправили, Ян Хоу уже уселся на царское место. Это всё энергетика дворцов, пусть и фальшивых, я вам клянусь — тянет на напыщенные сравнения. Он решил развлечь маленькую зрительницу. Очевидно: раз дите вместо всевозможных развлечений выбрала приход на «работу», значит, детке интересно.
Так я отсмотрела кое-что из отснятого материала. Весьма неплохо, я вам скажу. Много общих планов, съемок природы.
— Бу имеет привычку снимать разное, — пояснил щегол. — Не всё из этого пойдет в работу. Богатый выбор при монтаже — это лучше, чем скудный.
Я покосилась на новый костюм режиссера. С иголочки, как и всегда. Ян Хоу и богатство — почти синонимы. Может, он поэтому и не продается?
Бу — это фамилия оператора. Бу-Ра-Ти… Ой, всё, держите меня кто-нибудь за хвостик, а то я со смеху упаду и закачусь под мебель. Эту фамилию я точно не забуду!
А виды оператор Бу снимает — закачаешься. Причем не отнимает время у съемок с актерской игрой. В перерывах, в паузах между сценами, в любую свободную минутку. Хотя ему за это рвение не доплачивают. Но, как я поняла, именно за это (и вообще за профессионализм) оператора Бу ценит Ян Хоу.
Храм-над-облаками, в который меня не взяли, на фоне гор. Одни облака стелются ниже основания, другие все же поднялись над золотыми статуями на высших точках храма. Золото крыш блестит на солнце.
С завтраком народ разделался, так что поглазеть вдоволь на красивости не выходит. Ничего, успею еще. В крайнем случае, сам сериал по ТВ гляну. Хотя «изнутри» мне почему-то интереснее, чем на готовую, «вылизанную» киноленту смотреть.
Снова снимают рынок. Столпотворение, гул, разные разности продаются и покупаются — услада для глаз китайского обывателя. Режиссер много раз стопает процесс, придирается ко всем мелочам, к каким только может. Это немного скучненько, и я сворачиваюсь в клубочек на своем матерчатом сиденье. Дрема под тентовым навесом такая сладкая…
Просыпаюсь, когда суровые китайские дядьки в черном разгоняют всех торгашей с рынка. А после того, как уходят и они, мы переезжаем на соседнюю улицу.
Там будут снимать еще одну грустную сцену. Совсем юная девушка обнаруживает дома убитых родителей. Очень много зелени в саду, цветы, щебет птиц… И тела, много тел и много крови.
— Молодая госпожа, беги-те… — шепчет умирающий слуга.
Из дома высовывается тип в черном с замотанным лицом.
Пара мгновений ступора, затем дева срывается на бег. Дальше серия динамичных сцен с преследованием, бегом (в исполнении убийцы, не девы) по крышам, с маневрами испуганной, но смелой девицы… Мы снова переезжаем на «рынок», там же бодрее бегать, опрокидывая лотки и рассыпая товары.
И тем эффектнее будет появление спасителя. Этот тоже скрывает лицо, но вступает в бой с убийцей. Успех очевиден, как и то, что спаситель технично свалит дальше по своим делам. А дева останется. Осознавать, что с ней стряслось. И думать: как ей быть теперь?
Нет, у этой нации точно особое мышление. Зацените: всю ее семью убили, чуть не добавили и ее саму в список жертв, ей некуда идти — убийцы ж там, а она… Роняет одну слезинку, затем вспоминает, что на поясе ее спасителя висела роскошная нефритовая подвеска (рожу шелком завесил, а нефрит убрать не догадался, угу). Значит, дева сможет опознать своего героя, однажды с ним встретившись.
И вот, на фоне всего этого, она… улыбается.
Только тут я понимаю, что уже видела эту актрису, но тогда на ней было куда больше макияжа. И цветы другие, и наряд. М-да. Я вспомнила, куда по сценарию протухлой конины заведет эту девушку поиск героя. В бордель.
— Здесь закончили. Все молодцы, — Ян иногда даже хвалит своих подчиненных, надо же. — Мэйли, мы перемещаемся. Ты с нами?
— На другую улицу? — встряхиваюсь, а то мысли какие-то тяжелые фоном пошли.