Я – Ворона

Вран Карина

Но как эта кроха до подобного додумалась? Сама? Тогда она точно гений, без шуток. Или же в ее окружении есть кто-то шибко умный. Скрытый великий наставник. О-очень интересно.

— Элементы комедии не вполне… — Ян задумывается. — Впрочем, зрители любят подобное. Хорошо. Сделаем так.

Он ставит меня перед любопытным выбором. Звездочка готова к тому моему взгляду, как на кастинге был. Но я ведь все еще могу обратиться к бездне. Она так близко: я чувствую ее ледяные касания. Как бы вместо забавного прыжка не пришлось срочно

менять дорогущий наряд.

Но тогда перестанет действовать акция: «За один дубль — тысяча юаней». Ладно, пусть резвится. Уступить раунд — не слить весь бой.

И я уступаю. Показываю ровно то, чего от меня ждут. Зрителям будет внове и этот взгляд, и четырёхлапый обхват чиновничьей ноги. А ведь всё это, в конечном счете, ради восторгов целевой аудитории. Мы не перетягиваем канат ради перетягивания каната.

Лин Сюли покидает съемочную площадку с видом победительницы. Моя матушка напряженно глядит ей вслед.

— Не следовало соглашаться, — говорит под нос.

— Наоборот, мам, — улыбаюсь. — Так лучше.

Пусть звездочка сияет ярко-ярко. Тем более захватывающим будет наше соперничество. Кто кого затмит?

Меня разоблачают: снимают облачение. На дворе ночь. Суетятся и хлопочут черноголовые чайки. Я уже слегка пошатываюсь: телу нагрузки такие сложно выдерживать. Уже почти задремываю, пока там у меня в волосах копошатся, извлекая блестящие заколочки. Просыпаюсь от деликатного покашливания в стороне.

— Господин Ян, — переходит от кашля к словам актер, воплощающий мастера-кукольника. — Когда вы предлагали мне роль, сказали, что я не разочаруюсь. И что я смогу не сдерживать себя, поступать так, как посчитаю нужным.

— Всё верно, господин Лянь, — возвращает уважительное обращение щегол. — У вас возникли какие-то замечания?

— Да, — степенно кивает немолодой мужчина. — Касательно завтрашних съемок.

— Слушаю вас, — щегол — само уважение.

— Мне кажется, мы могли бы деликатно и разносторонне раскрыть персонажа, — «папа» прямо аккуратненько подбирает слова. — Показав не только процесс работы кукольных дел мастера. Но и через общение с дочерью. Которую он так любит, что готов жизнь за нее отдать.

Непонимающе таращится на актера вся съемочная группа. Мол, мы же не далее, как два часа назад отсняли такой эпизод.

— Я подразумеваю взаимодействие героя с малышкой до ее болезни, — ставит в ступор всех, включая малышку, господин Лянь. — Это несколько эгоистично с моей стороны. Простите. Мне хотелось бы больше поработать с этой удивительной девочкой.

Немая тишина. Даже сосны шуметь перестали.

— Горе и радость, — глуше обычного звучит голос режиссера. — Улыбка и боль. Контрасты, как основа основ. Я согласен. Конечно, если Мэйли не против.

Еще бы я была против! Нет, ну какое говорящее имя у моего киношного «папки»: Лянь Дэшэн. Честная победа добра.

Семейное взаимодействие снимаем (на следующий день) практически одним дублем. В паре

моментов прерываемся, чтобы самим переместиться и оборудование переместить. Но в остальном сотрудничество с «папой» проходит естественно, как дыхание.

Я представляю на его месте своего батю, он, возможно, внучку (по возрасту актер ближе к внукам уже, чем к деткам моего возраста). С ним очень комфортно и легко.

Даже Ян, наблюдая за нашими игрищами, нет-нет, да улыбается. Мама тоже, наконец, расслабилась. Хороший день. Жаль, что больше Лянь Дэшэн не почтит нас своим присутствием. Я бы у него еще поучилась.

Среди всех моментов «папа» выбирает для стиллов кадр, где я сижу у него на колене. Гримерши зачем-то изуродовали мою наружность: или для контраста с куклой, или для сходства с чертами «родителя». Нос вообще налепили накладной, картошечкой. Не важно. Перевоплощение — часть киношного волшебства. Ли Мэйли — юный адепт этого общества волшебников.

А еще мне явно везет с батями: как с настоящим, так и с сериальным.

Все хорошее рано или поздно кончается. Завершается и этот день релакса. С господином Лянь мы прощаемся тепло, почти по-родственному. Он грозится, что будет следить за моими успехами в дальнейшем. Я искренне восхищаюсь его мастерством.

— Готова к покорению дворца, Мэйли? — присоединяется к нашему обмену любезностями Ян Хоу. — Он почти как настоящий.

— Да! — бойко отвечаю я.

Отсюда нам всем предстоит перемещение в целый комплекс с воссозданными локациями разных эпох. Крупнейшая киностудия не только Поднебесной, но и всей Азии. Это не масштабы Лотоса, у киностудии Хэндянь размах воистину царский. Воссозданы улицы, дома, дворцы и сады разных эпох. И год от года комплекс расширяется. И кое-какие площадки в «китайском Голливуде» можно арендовать.

Щегол слегка кривит душой: дворец, как место обитания и покорения, достанется принцессе. Фарфоровая кукла будет мелькать в резиденциях попроще. Впрочем, кто его знает: вдруг Ян Хоу так иносказательно завуалировал: «Дави эту смазливую богачку, Мэйли, везде и всегда». Сомнительно, но чем черт не шутит?

Мироздание, а у тебя, случайно, нет антагониста?

Мировой энтропии, скажем? А то очень уж похожа одна звездочка на «инструмент вмешательства» со стороны противника.

Хаос противостоит порядку, зло — добру. В моем мире говаривали, что деньги — зло.

Это прям многое объяснило бы.

[1] Фридрих Ницше. «По ту сторону добра и зла», 1886 г.

Глава 5

Июнь 2000 г, Хэндянь, провинция Чжэцзян