Я – Ворона
Шрифт:
И с каждым поглаживанием уходит эта ее внутренняя зажатость. Бедный ребенок всю жизнь держал голову опущенной, боялся поднять к свету. Ее или шпыняли, или не замечали. Лучшая почва для комплексов, расти — не хочу.
Мне охота закрепить Чу в нормальном, не забитом состоянии.
— Гримироваться! — заявляю и тычу палец в сторону двери.
— А не рано? — удивляется мама. — Нас обещали заранее известить.
Кажется, настало время для безотказного малявочного заклинания.
— Хочу.
Против этого у Мэйхуа нет аргументов.
Сегодня гримеры
Владельцы отеля не то, что не против, они счастливы предоставить нам все необходимые условия. Лотос снял все здание на неделю, оплатил еду на вынос на все дни.
— Старшая! — с порога временной гримерки выпаливаю я. — Добрый день. Как ваше самочувствие?
Согласно разведданным агента Чу, команда стилистов накушалась вчера в зюзю. Эта вон стоит пошатывается. Как там другая, нормально ей в тряску по горной дороге с похмелья?
— Ай… — начинает и морщится мелкая китаянка с пуховкой. — Я…
Делаю шаг в сторону, пропускаю вперед бригаду скорой помощи: маму и помощницу. С тем же супом и чаем, что оживили нашу бледную моль.
Вообще, я не обязана обращаться к ней, как к старшей. Да, между нами пропасть в возрасте. Но мой статус в съемочной группе — выше. Такой вот казус. Можно просто поздороваться. Или вообще: кивнуть и сесть в кресло. Но мы же помним про кошку и доброе слово?
От угощения эта юница, мучимая бесом похмелья, пытается отбрыкиваться. Но недолго и не слишком убедительно. В итоге суп и чай оживляют еще одну зомби. Этого недостаточно, чтобы перетянуть на свою сторону «воскрешенную». Но для маленькой и невинной просьбы — вполне.
— Старшая, — еще улыбочку, мне не сложно. — Вы такая мастерица! Пожалуйста, сделайте нашу Чу красивой.
Этому недолюбленному ребенку важно ощутить уверенность в себе. Да, это не исправит родительские ошибки. Но, возможно, поможет полюбить себя. Симпатичное отражение в зеркале любить легче, чем бледное, замученное и замусоленное жизнью.
Миниатюрная повелительница кисточек осматривает мою помощницу с головы до ног. С сомнением качает головой.
— Не на роль? — уточняет.
Трясу головой: нет.
Теперь упирается моль, всеми лапами и крыльями. Были бы усики, как у настоящей моли, уперлась бы и ими. Но на моей стороне мама, а у той весомый довод.
— Мэйли так хочет.
Полчаса спустя из кресла поднимается другой человек. Хризантема раскрыла лепестки под умелыми руками, иначе и не скажешь. Гример не стала из бледной Чу делать женщину-вамп, даже без красной помады обошлась (тут оттенки красного — это топ продаж всех помад).
Подчеркнула брови, подрисовала их погуще. Узкие от природы и глубоко посаженные глаза выделила очень деликатно. Больше они от этого не стали, но заметнее — да. Поиграла с румянцем, завела его даже под брови и на мочки ушей. Тени заметно сузили нос и линию челюсти. Жидкая помада цвета осени, как завершающий
Ошарашенная Чу Суцзу в теплой не по сезону экипировке (она с детства сильно мерзнет, даже летом) глядит на свое отражение с недоверием.
Хлопаю в ладоши: умелица заслужила аплодисменты. Фея цветных палеток с улыбкой принимает похвалу.
— Старшая, вы же научите Чу делать… — складываю ладошками сердечко. — Похоже? Хочу видеть ее красивой. Каждый день.
Водить помощницу ежедневно на макияж — это слишком. Так что пусть, пока фея в настроении, Чу у нее поучится «колдовать».
Команда режиссера Яна вернулась в городок уже после заката. Режиссер держал себя в руках, но по тому, как он цедил сквозь зубы указания «бестолковым разгильдяям», легко определялось, насколько сильно он зол.
— Уже так поздно, — с сомнением глядит вверх мама. — Возможно, съемку перенесут на завтра?
Мы уже на «нашей» локации. Я, мой «папа» и та часть команды, кого оставили для подготовки дома мастера-кукольника. Младший оператор, который настраивал камеры. К прибытию старших все должно быть в полной боевой готовности. Пара человек занималась светом и декорациями.
Плюс гример, она осталась ради меня и кукольных дел мастера. Сложный переходный этап будет, когда мы закончим снимать «живую» девочку. Сюда же относится сцена с телами, хм, эти киношники такие затейники. Труп — это живая сцена.
Потом меня должны быстро загримировать под куклу. На минуточку: накануне мой образ отнял у повелительниц кисточек полтора часа. Это с примеркой, с пробами, ну и полное преображение.
Мы-то уже на месте и готовы. Перед домом: внутрь пускать нас отказались младшие сотрудники. У них там, мол, подготовка, перестановка. Ребенку опасно находиться внутри в это время. Ребенок делает вид, что верит. Запоминает лица и отведенные глаза.
Впрочем, допускаю, что им просто не по себе глядеть на меня в образе. Первая версия грима уже нанесена. Она меня вовсе не красит. Наоборот, все краски с лица стерты болезнью. Бледные потрескавшиеся губы, кожа белей молока. Искра жизни плещется только в глазах.
— Всю — наверняка нет, — младшая Чу качает головой. — Трудности с арендой. Владелец еле согласился сдать нам дом на два дня. Завтра по плану съемка с мастером. Не уложимся в два дня, третьего не предоставят.
Я уже прошлась по каменной дорожке перед «нашим» домом. И окрестностями полюбовалась. Прекрасно понимаю, почему Ян Хоу хочет вести съемку здесь, а не в другом месте. Оно нереально живописное и атмосферное. И само строение старинное, что немаловажно.