Я – Ворона
Шрифт:
Любопытно даже: принцесса сама догадалась осчастливить подданных, или ей кто из взрослых подсказал? Эх, вряд ли узнаю ответ.
Что же. Мы — вороны бедные, но гордые. Навязываться не станем. Но и менять линию поведения — тоже.
— Пожалуйста, оставьте для нас с мамой стульчик, — улыбаюсь я. — После завтрака мы обязательно придем. Очень хочется посмотреть на игру уважаемых взрослых. Это такой важный и ценный урок для меня.
— Конечно-конечно-конечно, — рассыпаются в заверениях сотрудники Лотоса.
Мы удаляемся. Ненадолго. Я обязательно вернусь, чтобы поглазеть на игру Лин
— Этому ребенку правда два года? — улавливают мои чуткие ушки. — Она не по возрасту сознательная.
— И очень вежливая.
— Она меня пугает.
Неторопливые шажки короткими ножками — это способ подслушать взрослых, оставшись в рамках приличий. Еще одну любопытную фразу приносит мне легкий ветерок (и отличный слух): «И цзы цянь цзинь». Очень знакомые птичьи трели… то есть, китайская идиома. Меня продолжает учить им мамочка, за что честь ей и хвала. Эта фраза означает: «За один иероглиф — тысяча золотых[1]».
В период Бьющихся Царств могущественный чиновник Лю Бувэй выпустил книгу. Он счел данный труд поистине совершенным. Чиновник прикрепил к городским воротам свитки сего творения и добавил объявление. В нем было сказано: кто сможет добавить или отнять хоть один иероглиф, получит тысячу золотых монет. Спорить с премьер-министром царства Цинь почему-то не нашлось желающих.
Неопознанный мужской голос, донесший до меня сей исторический щебет, дополнил. «За один дубль — тысяча юаней».
Это звучало уже не так красиво. Слова длиннее, ритм не тот. Зато суть ничего такая: я как бы по контракту за один (каждый) съемочный день, в котором меня задействуют, получаю тысячу юаней. Это, к слову, не самая большая оплата труда, скорее, по минимальной планке отделался Лотос-Фильм.
Плюс с момента, как мне начинают наносить макияж, включается таймер. За каждый час до завершения съемок (исключая время на приемы пищи, там таймер ставят на паузу) мне еще по сто юаней платят. Это тоже скромненько.
Сцены с участием детей по контракту снимают раньше всего, чтобы пораньше же и освободить малышей. Но денежки мне капают за весь съемочный день, даже если всего одну сцену со мной всего и снимут. Ночные съемки дороже, по сто пятьдесят юаней в час. Работа в ночь обговаривается заранее, согласуется с мамой.
Что мы из этих скучных цифр получаем? Точнее, что хотел сказать тот китаец (жаль, на спине нет глаз, не знаю, кто там такой умный)? Что я легко заработала свой суточный гонорар? Или что моя игра была так шикарна, что каждый дубль стоит тысячи юаней? Лучше бы второе, но это не точно. Не продешевить бы. А так, если вдуматься, я сняла все свои сцены с одного дубля.
Кто крут? Ворона крута. И пусть кто только усомнится: клюну в лоб.
Съесть что-то из коробки с готовой едой, поданной как завтрак, мама мне не позволила. Моя заботливая мамулечка самолично приготовила на переносной жаровне кашу, овощи и немного мягкого куриного мяса (без соли и специй) для своего сокровища.
Эти занятные ребята принесли на меня набор,
На себя и помощницу умница моя тоже быстренько соорудила вкусняшек. Мне, опять же, ничего из этого не дали, но Чу теперь глядит влюбленными глазами на госпожу Ли. Уверена, страсть эта не имеет ни единого намека на пошлость, всё дело в прекрасной маминой готовке.
С этого раза и на все выездные съемки свои наборы мы оставляли нетронутыми на общем столе для раздачи. Чу стала нашей не только по соглашению с киностудией, но и по велению сердца (желудка).
После завтрака я реализовала угрозу: притопала обратно на съемочную площадку. Врага надо знать в лицо. И бесить своим присутствием тоже полезно.
Паланкин с принцессой Ян останавливал трижды. Один раз его не так понесли. Во второй раз одна из служанок споткнулась. В третий принцесса вместо трепетного взгляда выдала откровенно злой.
Моя душенька была довольна. Банальная арифметика, доступная и двухлеткам: два больше, чем один. Не берем в расчет те дубли, где другие косячили.
Сюли тоже умела считать. По завершению съемки ее аккуратная ножка случайно (верим) наступила на туфлю «проштрафившейся» служанки.
— Ай, — сказала принцесса.
Вздернула носик и протянула ручки: несите мое высочество на снятие грима.
Может я, конечно, придираюсь, но по этому дню роль прелестницы выглядит легче в исполнении, чем моя. Может, дальше закрутят? Интересненько.
Затем аж до обеда (это час дня) режиссер гонял двух актеров-мужчин. Бой на краю обрыва, суровые китайские мечники, впечатляющие общие планы… Картинка в моем воображении складывалась яркая, будоражащая.
— Стоп. Заново. Стоп.
Так звучала реальность. К полудню потеплело, я сняла кофточку. Взмыленные воины в черном, наверно, проклинали солнце. И Яна вместе со светилом.
— Медленно. Неверная стойка. Бей, а не гладь! Плохо. Заново. Плохо.
Довольно-таки вялая боевка на моих глазах вершилась. Самоуправством Яна мой стульчик (подготовили, не забыли) установили недалеко от режиссерского. И могу заглядывать в «телевизор» — режиссерский монитор. Там с нескольких камер картинка, глазки разбегаются.
Но пока актеры не разогрелись или просто боятся друг друга проткнуть, смотреть скучновато. Не удивлюсь, если им не затупленное оружие выдали. Этот оригинал (я про Яна) может.
Если отпустить на волю фантазию, можно представить на месте воинов моих приятелей по песочнице. Конечно, после взросления. Один актер крупнее, скуластее, мышцы в наличии. Причем он такой один тут такой, вся мужская часть команды скорее гладкая, чем рельефная.
Их фото для постеров делали еще до выезда, к слову. Только их и исполнительницу одной из женских второстепенных отсняли до старта. Та лишь в некоторых сценах будет появляться, в основном — в стенах древнего дома удовольствий. И на выездной съемке ей делать нечего. Видимо, для опытных актеров свои условия. Их постеры я видела: интересные, фактурные.